Во-первых, ввести всякую должность в ее законные границы и всякого чиновникагубернии в полное познанье его должности. Это дело очень не бездельное. Впоследнее время все почти губернские должности нечувствительным образомвыступили из пределов и границ, указанных законом. Одни слишком стали обрезаныи стеснены, другие раздвинулись в действиях в ущерб прочим; прямые местаобессилели и ослабели от введения множества косвенных и временных. В последнеевремя стали особенно чувствоваться полномочие и развязанные руки там, где нужнопрепятствовать в действиях, и связанные руки там, гденужно споспешествовать им. Возвратить всякую должность вее законный круг тем более стало теперь трудно, что сами чиновники сбились всвоих понятиях о ней. Получая ее по наследству от предшественника в том виде,какой дал ей последний, они все соображаются более или менее с этим видом, а нес первообразом ее, который уже почти вышел у всех из головы. От этого многиеблагонамеренные и даже весьма умные начальники хотели уже уничтожить или вовсепреобразовать те должности, которые следовало только просто возвратить себе.Дело это может произвести только высший и полномочный начальник, если он непренебрежет вникнуть сам в существо всякой должности. Все наши должности в ихпервообразе прекрасны и прямо созданы для земли нашей. Рассмотрим нарочноорганизм губернии. Первое лицо — губернатор. Он является в нескольких видахсвоей власти.

Он начальник и правитель полномочный во всем, что ни относится дохозяйственного и полицейского управления по всей губернии, как городового,разумея здесь все, что ни относится ко внутреннему устройству городов исодержанью среди их порядка, так и земского, включая сюда все, что производитсяв землях вне городов: взъем податей, распределенье повинностей, устройстводорог, постройки и поправки всех родов. В первом случае в его полном инепосредственном распоряжении губернский полицмейстер и городничие всехгородов; во втором случае — капитан-исправники и земские заседатели, которыеотносятся к нему посредством губернского правления, образованного в духеколлегиальных правлений с советниками, а не в виде собственной канцелярии ссекретарем, так что ответственность во всяком важном злоупотребленье, если быего сделал губернатор, падает непременно на советников и чиновников, и при всемполномочье своем он уже ограничен.

Он более нежели присутственный член и свидетель деловых производств в другихприсутственных местах, от него вовсе не зависящих и состоящих под управлениемсвоих особых министерств; если только эти места совершают какие-нибудь сделки иусловия, относительно ли отдачи внаймы или на откупа казенных земель, озер иливообще относительно всяких продаж, закупок и совершенья на них условий, ондолжен быть уже там. Никакие казенные подряды и сделки не могут бытьпроизведены без его личного присутствия. Таким образом места, вовсе от него независящие относительно внутренних своих производств, уже обрезаны егоприсутствием на всех путях к злоупотреблениям.

Весь снаряд юстиции, как-то: все суды уездные, так и высшая их инстанция —гражданская палата, находясь в полном заведовании своего министерства, кажутсяв независимости от губернатора, но на всех путях несправедливостей ониограничены на всяком шагу губернатором, который во время объездов своих по всейгубернии, случающихся не менее двух раз в год, имеет право, заглянувши в суд,потребовать на выдержку два-три решенные дела, проверить их у себя на дому,вместе с секретарем своим, и таким образом держать в страхе их всех. Словом, неимея никакого начальства над местами, зависящими от других начальников, онимеет право остановить злоупотребленье повсюду, где бы оно ни было.

На дворян он может иметь только влияние нравственное. В обряде жедолжностных его соприкосновений с дворянством устроено так, чтобы он имел сними дело в лице их же представителя, губернского предводителя, и таким образомпосредством его одного поладить с ними со всеми; здесь видна особенно мудростьзаконодателя, потому что иначе не было бы никакой возможности ему сноситься сними со всеми и ладить, принимая в соображение то различие воспитании, нравов,образов мыслей и то бесчисленное разнообразие характеров, какого непредставляет ни одно из европейских дворянств и которое заключилось только внашем. Звание предводителя дворянства, будучи почти равное чином званьюгубернатора, имея право на первое место после него в губернии, уже сим самымуказывает им на необходимость быть друзьями, иначе им обоим было бы неловко вотношениях светских и непросторно на поприще должностном. Самые местакапитан-исправника и заседателей, которые, будучи избираемы дворянством,находятся потом в полной зависимости от губернатора, указывают на необходимостьвзаимного подкрепления одного в другом. Грозя именем губернатора, предводительможет много сделать там, где не хватит собственной власти; равно как игубернатор посредством предводителя может успешней и сильней действовать надворян.

Всюду могут случиться просмотры, неправда может проскользнуть везде; засамим губернатором могут завестись грехи. И это предусмотрено: есть отдельноелицо, от всех независимое, долженствующее держать себя от всех в стороне, дажеи от самого губернатора. Это прокурор, который есть око закона, без которого ниодна бумага не может выйти из губернии. Ни одно производство дел по всемгубернским местам не может его миновать. Оно не решено, если он не пометил навсех его страницах свое слово: читал. Никому не подлежит он сам во всейгубернии; никому не дает отчета, кроме министра юстиции, с которым одним тольков прямом сношении, и всегда может подать протест на все, что ни вершится вгубернии.

Словом — все полное, и везде слышна законодательная мудрость, как вустановлении самих властей, так и в соприкосновеньях их между собою. Я уже и неговорю о тех учрежденьях, где еще далее простерлось правительственноепредвиденье, упомяну только о Совестном Суде, подобного которому не знаю вдругих государствах[162]. По моему мнению,это верх человеколюбия, мудрости и познанья душевного. Все те случаи, гдетяжело и жестоко прикосновенье закона; все дела, относящиеся до малолетних,умалишенных; все, что может решить одна только совесть человека и где можетбыть несправедлив справедливейший закон; все, что должно быть кончено полюбовнои миролюбиво в высоком христианском смысле, без проволочек по высшиминстанциям, — есть уже его предмет. И как умно, что выбор совестного судьизависит от дворянства, которое избирает обыкновенно на это место того, на когопадает всеобщий голос, как на человеколюбивого и бескорыстнейшего человека. Какхорошо также, что ему не назначается за это никакого жалованья, никаких награди что нет здесь никакой мирской приманки человеку. Одно время мне оченьжелалось занять это место. Как много можно решить на нем запутаннейших спорныхдел. Сами тяжущиеся мимо собственных выгод своих перенесут дело в СовестныйСуд, как только пронесется слух, что судья судит истинно по совести и ужепрославился мудростью своего Божеского суда. Кому из нас не хочетсяпримириться?

Одним словом, чем больше всматриваешься в организм управления губерний, темболее изумляешься мудрости учредителей: слышно, что Сам Бог строил незриморуками государей. Все полно, достаточно, все устроено именно так, чтобыспоспешествовать в добрых действиях, подавая руку друг другу, и останавливатьтолько на пути к злоупотреблениям. Я даже и придумать не могу, для чего тутнужен какой-нибудь прибавочный чиновник; всякое новое лицо тут не у места,всякое нововведение — ненужная вставка. А между тем нашлись же такие правителигуберний, как вы сами знаете, которые пристегнули ко всему этому множестворазных чиновников по особым поручениям, множество всяких временных иследственных комитетов, разложили и раздробили действия всякой должности исбили чиновников так, что они потеряли и последние понятия о пределах точныхсвоего поприща. Хорошо, что вы этого не сделали, потому что вы и тогда понималиэто дело лучше других. Вы очень хорошо знаете, что приставить нового чиновникадля того, чтобы ограничить прежнего в его воровстве, значит сделать двух воровнаместо одного. Да и вообще система ограничения — самая мелочная система.Человека нельзя ограничить человеком; на следующий год окажется надобностьограничить и того, который приставлен для ограниченья, и тогда ограниченьям небудет конца. Эта пустая и жалкая система, подобно всем другим системамотрицательным, могла образоваться только в государствах колониальных, которыесоставились из народа всякого сброда, не имеющего национальной целизны и духанародного[163], где неизвестны нисамоотверженье, ни благородство, а только одни корыстные личные выгоды. Нужнооказать доверье к благородству человека, а без того не будет вовсеблагородства. Кто знает, что на него глядят подозрительно, как на мошенника, иприставляют к нему со всех сторон надсмотрщиков, у того невольно отнимаютсяруки. Нужно развязать каждому руки, а не связывать их; нужно напирать на то,чтобы каждый держал сам себя в руках, а не то, чтобы его держали другие; чтобыон был строже к себе в несколько раз самого закона, чтобы он видел сам, чем онподлец перед своей должностью; словом — чтобы он был введен в значенье высшейсвоей должности. А это может сделать только один генерал-губернатор, если он непренебрежет постигнуть сам всякую должность в ее истинном существе и мысленнопрослужить сам на месте того чиновника, которого бы захотел он ввести в полноезначенье его должности. Вследствие этого все ваши сношенья с чиновниками будутсамоличны, без всяких секретарей и мертвой бумажной переписки, а от этого иваша собственная канцелярия сделается маленькой и вовсе не будет походить на течудовищные, огромные канцелярии, какие заводят другие начальники. Эти жегромадные канцелярии, как вы уже сами знаете, наносят много вреда тем, чтоотберут у всех чиновников их дела, образуют собою вдруг новую инстанцию и,стало быть, новые затруднения, дадут нечувствительно образоваться какому-нибудьновому полномочному лицу, иногда вовсе ни для кого не зримому, в виде простогосекретаря, но через руки которого станут проходить все дела; у секретарейявится какая-нибудь любовница, из-за ней — интриги, ссоры, а с ними вместе исам черт путаницы, который как тут во всякое время; и дело кончится тем, что,сверх нанесенья новых беспорядков и сложностей, пожрется несметное количествоказенных сумм. Храни вас Бог от заведенья канцелярии. Иначе и не объясняйтесьни с кем, как лично. Как можно пренебречь разговором с человеком, особенно,если разговор близок к нему самому, к исполненью его обязанностей и долга,стало быть, близок к самой душе его? Как можно променять такой разговор напустые газетные толки и мертвые речи о всяком вранье, набираемом из лживыхевропейских журналов? О долге человека можно так разговориться, что обоимпокажется, как бы они беседуют с ангелами в присутствии Самого Бога. Говоритеже так с вашим подчиненным, то есть — наставительно и питательно его душе! Незабудьте, что на русском языке, — я разумею не тот язык, который изворачиваетсятеперь в житейском обиходе, и не книжный язык, и не язык, образовавшийся вовремя всяких злоупотреблений наших, но тот истинно русский язык, которыйнезримо носится по всей русской земле, несмотря на чужеземствованье наше вземле своей, который еще не прикасается к делу жизни нашей, но, однако ж, всеслышат, что он истинно русский язык — на этом языке начальник называется отцом.Будьте же с ними, как отец с детьми, а отец с детьми не заводит бумажныхпереписок и напрямик изъясняется с каждым из них. Так поступая, введете выкаждого в познанье его должности и сделаете истинно великий подвиг.