Вольна она, как поступать.

Он только смел бы лишь мечтать

Улицезреть Зухру опять,

И счастлив был бы предложить

Ему второй женою быть.

(Она жила у Кафских гор. [4]

Туда путь долог и не скор).

Княжна уехала. И вот

Уж начат времени отсчет,

Секунд бегущих хоровод.

Часы и дни на пересчет,

И месяц на исход идет,

А царь людей своих все ждет.

Но ни княжны, и ни людей,

И ни каких-нибудь вестей.

С высоких башен, стен дворца

Видны холмы, видны дола,

Фонтаны ярких брызг от солнца

И чувство выси, клик орла

Восторг пред гением Творца!

И синевой лазурь цвела

Вдруг север точкой налился,

И царь к ней взором устремился.

И точка на глазах росла,

И пыль клубами в небо шла

И вот уж видно все ясней

Лихих наездников, коней.

Нрав у коней, что взрыв петард,

И скачки бешеной азарт

Дает им сил; они летят,

Не зная на пути преград.

Вот взвился государев стяг,

То был ему условный знак,

Что цел и невредим отряд.

И горд был царь и очень рад

За удаль, выучку солдат.

С такими можно воевать –

Ни смертный бой, ни страшный ад

Их не заставит отступать.

Как царь глаза ни напрягал,

Но среди воинских забрал

Он не нашел, чего искал,

Кого он с нетерпеньем ждал.

И рушились в душе мосты,

Надежды, планы и мечты.

Глаза, что радостью сияли,

Теперь наполнил цвет печали.

Царь, соблюдая протокол,

Из башни в тронный зал пошел.

Нефритом выложен был пол,

По центру золотом узор.

Овальность стен дает простор,

Мозаик круговой обзор;

Там боги, люди, полульвы,

Скрижали с эпосом страны.

Трон инкрустирован камнями;

Воды чистейшей хризолит,

И яхонт крупными гроздями

В оправах золота горит.

Благословенный небесами,

Владыка-царь на нем сидит.

И вот уж входит на доклад

Людей вернувшихся отряд.

Все разом пали на колени,

Хвалу царю произнося.

И видел царь, как при поклоне

С под шлема выпала коса;

И он велел поднять бойца.

Шлем снят. И что же? – Тишина.

В убранстве война, хороша

Его прекрасная княжна!

И вот их встретились глаза,

Чтоб не расстаться никогда.

Коль есть на свете чудеса,

Так это лишь любовь всегда.

Для них раскрылись небеса,

И вспыхнула там их звезда.

А мудрый командир Согдак

На выход войнам подал знак.

Пир был горой, неделю длился,

Съезжались гости с разных стран,

Люд ликовал и веселился –

Хвала царю, хвала богам!

Жених невестою гордился,

Бросая деньги беднякам.

И счастлив был царь Фаритдин,

Ведь он любил и был любим.

Той свадьбе рада вся страна,

И только лишь Амхат одна

Желала новобрачным зла.

Она смириться не могла –

Делить с Зухрой любовь царя;

И, злобой ревности горя,

В проклятьях поклялась она,

Что будет месть ее страшна.

Да, молодость всегда беспечна!

Ей не видна ее черта.

Хоть и как буря быстротечна,

Ей все подвластно. Красота –

Ей кажется – сияет вечно,

И зависть для нее чужда

Но вот, когда черта видна,

Жизнь страхом полнится тогда.

Амхат у той черты стояла.

Она красой еще сияла,

Как в вазе на столе цветок –

Красив, цветет еще денек

А дальше? Новые цветы

Все в той же вазе, но свежи.

Кого винить, коль таковы

В миру каноны красоты?

А время шло, летели дни,

И жизнь царя переменилась,

Когда в преддверии весны

У них с Зухрою дочь родилась.

И счастьем их сердца полны,

Ведь их мечта на деле сбылась.

И по согласию так случилось –

Малютку Розой нарекли.

Все удивились Фаритдину –

К дитю такой любовью слыть?

Возможно ли рубаке-войну

Столь нежно любящему быть?

Любовь его была безбрежна,

Таким и должно быть отцу.

Он счастлив был улыбке нежной,

Столь милой детскому лицу.

Случилось, Роза заболела

И третий день была в бреду.

В жару металась, похудела.

Царь сердцем чувствовал беду.

Зухра и день, и ночь сидела

У колыбельки на посту;

На все старания врача

Ребенок таял, как свеча.

Кому-то горе – в сердце тяжесть,

А для Амхат лишь только радость.

Она уж руки потирала,

Когда в уме так представляла,

Как будет страшен гнев царя,

Когда у смертного одра

Зухра им будет проклята

За смерть любимого дитя.

Амхат бы долго так мечтала

Она вперед не понимала,

Что весть врасплох ее застала;

Внезапно жар у Розы спал,

И, верно, кризис миновал.

Амхат сразил такой финал –

Она в истерике кричала

И губы в кровь свои кусала.

Наутро следующего дня,

Когда заря росой умылась,

Амхат на рынок снарядилась;

И, чтобы тайна не раскрылась,

Под сенью темного плаща

Скользнула тихо из дворца.

И напоследок убедилась,

Что незамеченною скрылась.

Найдя на рынке змеелова,

Амхат купила две змеи –

То были эфы иль гюрзы,

Их страшный яд убьет любого.

Сложив их в разные мешки,

Хозяйка жуткого улова

Отправилась восвояси.

Теперь для мести все готово!

Сиянье дня сменилось тьмою –

Ни звезд на небе, ни луны;

Лишь в парке где-то соловьи

Перекликаются триолью,

Устав от песен и жары.

Уснул дворец, и в дреме томной

Все слушал, как шептал ручей,

Что скоро день наступит новый.

И Роза в колыбельке спала,

Поодаль чуть Зухра лежала.

Бедняжка! Она так устала

Все это время напролет

Без сна и в суете забот

Но организм свое берет –

Едва коснулась топчана,

Как оказалась в царстве сна.

Нефть в лампе, видно, догорала –

Она то рдела, то мерцала.

Вот слабый язычок огня

Коснулся края фитиля

Он затрещал, потом затлел,

Пустил дымок и охладел.

Объяла все сплошная тьма,

И злом дышала тишина,

Как перед бурей. Ведь всегда

Она тем самым и страшна,

Что неизвестностью полна,

Так как не знаешь никогда,

Что вслед за ней несет гроза

И той грозой Амхат была.

И буря вскоре разразится

Под сенью царского дворца.

В одеждах черных, не спеша,

И дьявольски как хороша

Амхат, как ангел смерти, шла;

Не шла, а будто бы плыла.