Был для него, как свежий бриз
И парусов судьбы каприз.
И без отсрочки, без сомненья
Он принял это предложенье,
Тем самым вызвав восхищенье
Царицы матушки своей.
Что до Тахмы – она умней,
Альберт попал в клубок сетей.
Фигуры двигать королей
Прерогатива визирей. [9]
Альберта песня, считай, спета –
Иль совершится им вендетта,
Иль на краю он сгинет света.
Игра ей выгодна – что та, что эта.
Вот так советница Тахма
Без скипетра и без жезла
Решала за царей дела
Одной лишь силою ума.
Собрав участников игры
За круглый стол совета,
Тахма без лишней мишуры
Кроила план сюжета.
Тушила прений всех костры
В принятии бюджета.
Затем решили всем советом
Альберта в путь отправить летом.
Дорога сложна и трудна —
Альберт не знает языка.
Востока ж мудрость глубока —
Нельзя нырять, не зная дна.
В ученьи мудрость нам видна,
А не в фиале [10] для вина.
Альберту в сжатые столь сроки
Тахма решила дать уроки.
И принц привлек Тахмы вниманье
Своим стремлением к познанью.
К упорству приложив старанье,
Он следовал всем указаньям,
Явив пример ученика.
И знаний бурная река
Альберта, подхватив, несла
В мир света неги и тепла.
Тахма немало повидала
И кругозором обладала,
О многом в странствиях познала,
О многом рассказать могла;
И он внимал ее сказаньям,
Легендам, сказочным преданьям,
Советам, мудрым назиданьям
И судьбоносным предсказаньям.
Пылал огонь в его глазах,
Когда он слушал о морях,
О древних царствах и мирах,
О сказочных богатырях,
Кто был сражен и пал в боях,
И кто прославился в веках
Альберт под бурей впечатлений
Видал себя в пылу сражений.
Так за ученьем дни летели,
А с ними и конец зимы.
Еще в снегу лежат аллеи,
Спит пруд, укутанный во льды.
Но дни заметно посветлели.
Все больше полнятся они
Сияньем синей акварели,
Дыханьем солнца и весны.
По мере той, как дни росли,
Дела Альберта в гору шли.
Хоть лета край и был вдали,
Посевы знаний проросли,
И вскоре стеблей языки
Воздели к солнцу колоски.
Вот так Альберт, уча язык,
Успеха верного достиг.
Неплохо и довольно сносно
Он говорил на пелеосском. [11]
Тахма ему рукоплескала,
Но мысль другая ей предстала –
Что он сейчас пред ней стоял
И знаньями блистал, как лал.
А прежде – грубиян, повеса,
Ни в чем не знавший интереса.
Конечно, в том ее заслуга,
Но и Альберта феномен.
Она, в союзники взяв друга,
Решила множество проблем.
Но есть здесь и синдром недуга –
В Альберте много перемен.
Рукою созданный своей,
Достойный враг теперь пред ней.
Что ж? Поздно поднимать ей гам.
Пусть дело выполнит, а там
Все встанет по своим местам,
Уйдет ненужный к праотцам.
Пока ж герою все к ногам,
Вино и мед к его устам.
Осталось выверить весь план
И бить в походный барабан.
Книга четвертая
Последний вечер пред отъездом.
Закат потух в вечерней мгле,
И замок, взмыв над темной бездной,
Затлел угольями во тьме.
Когда Альберт зашел к Тахме,
Пылало пламя в очаге;
Она гадала на огне,
Что будет вскоре с Шах-заде. [12]
Вдруг будто лопнула струна.
Тахма внезапно замерла.
В глазах сквозь марево огня
Видений очередь прошла:
Лежит Альберт, сражен стрелою,
Он жив, но рана глубока;
Конь на торгах, объят толпою,
С ценою вверх летит рука.
Тахма поведала Альберту,
Чтобы он внял ее совету:
В дорогу снаряжать нельзя
Его любимого коня.
Конечно, он достоин взгляда,
Но белый конь – он для парада,
В пути опасном не до ранга
И лучше взять ему шабранга. [13]
Альберт воздал Тахме поклон,
Предстережением польщен.
Он уж собрался выйти вон,
Как виденным был потрясен:
Предмет был с виду черепком,
В руках Тахмы блистал огнем,
Сияя будто серебром,
Изображеньем ожил он.
Мелькали горы и поля,
Селенья, реки, города,
Дворцы, их шпили, купола,
Ландшафтов диких череда.
Картина далее все шла:
Виднелись берега пруда,
Решетка сада, часть дворца,
Черты прекрасного лица.
Глаза смотрели на Альберта.
В них столько жизни, столько света,
В них ночи цвет и блеск рассвета,
Цветы весны и солнце лета.
Альберт взирал на чудо это,
Ждав объяснений и ответа.
Тахма следила между тем,
Поддался ли он чарам тем.
И вот произнесла Тахма,
Что перед ним особа та,
Которая им так нужна.
«Сдается, эта красота
Сведет ученика с ума?» –
Любовь лишь с виду так проста.
На деле – ребус без конца
Для мудреца и для глупца.
Но принц ни капли не смутился,
Слегка, конечно, покраснел,
Улыбкой хитрой осветился,
Сказав, что плохо разглядел.
И вновь хотел бы убедиться
Не зря ли на нее смотрел.
Тахма такого не ждала
И хохотала, как могла.
Альберт сдержаться не сумел
И тоже жеребцом гудел,
Затем внезапно присмирел
И высказал, что он хотел
Узнать, что за предмет блестел,
Как далеко он так смотрел.
А что до девы – хороша!
Но больно уж она тоща.
Луна всем цветом расцвела,
Ночь звезды на небе зажгла.
Тахма рассказ свой начала
С того, что некогда жил царь,
Державы крупной государь,
Над многими царями царь.
Он правил долго, много лет,
Страна при нем не знала бед.
Царь дивной чашей [14] обладал:
В ней мир, как в плоскости лежал,
Где что случиться – царь все знал.
Он видел всюду и везде:
Будь то на суше, иль воде,
В глубинах, иль на высоте,
Любое место на земле
При ясном свете и во мгле.
Затем царь сильно возгордился,
С богами силою сравнился,
Величием своим кичился,
За что с престола свергнут был
Другим царем, что злобой слыл.
А дивной чаши след простыл,
Или была она разбита,
Или украдена, иль скрыта.
Здесь предыстория дана.
Тахма на том остановилась,
Задумалась, но спохватилась,
Сказав, что далее она
В рассказ вступает свой сама;