Был для него, как свежий бриз

И парусов судьбы каприз.

И без отсрочки, без сомненья

Он принял это предложенье,

Тем самым вызвав восхищенье

Царицы матушки своей.

Что до Тахмы – она умней,

Альберт попал в клубок сетей.

Фигуры двигать королей

Прерогатива визирей. [9]

Альберта песня, считай, спета –

Иль совершится им вендетта,

Иль на краю он сгинет света.

Игра ей выгодна – что та, что эта.

Вот так советница Тахма

Без скипетра и без жезла

Решала за царей дела

Одной лишь силою ума.

Собрав участников игры

За круглый стол совета,

Тахма без лишней мишуры

Кроила план сюжета.

Тушила прений всех костры

В принятии бюджета.

Затем решили всем советом

Альберта в путь отправить летом.

Дорога сложна и трудна —

Альберт не знает языка.

Востока ж мудрость глубока —

Нельзя нырять, не зная дна.

В ученьи мудрость нам видна,

А не в фиале [10] для вина.

Альберту в сжатые столь сроки

Тахма решила дать уроки.

И принц привлек Тахмы вниманье

Своим стремлением к познанью.

К упорству приложив старанье,

Он следовал всем указаньям,

Явив пример ученика.

И знаний бурная река

Альберта, подхватив, несла

В мир света неги и тепла.

Тахма немало повидала

И кругозором обладала,

О многом в странствиях познала,

О многом рассказать могла;

И он внимал ее сказаньям,

Легендам, сказочным преданьям,

Советам, мудрым назиданьям

И судьбоносным предсказаньям.

Пылал огонь в его глазах,

Когда он слушал о морях,

О древних царствах и мирах,

О сказочных богатырях,

Кто был сражен и пал в боях,

И кто прославился в веках

Альберт под бурей впечатлений

Видал себя в пылу сражений.

Так за ученьем дни летели,

А с ними и конец зимы.

Еще в снегу лежат аллеи,

Спит пруд, укутанный во льды.

Но дни заметно посветлели.

Все больше полнятся они

Сияньем синей акварели,

Дыханьем солнца и весны.

По мере той, как дни росли,

Дела Альберта в гору шли.

Хоть лета край и был вдали,

Посевы знаний проросли,

И вскоре стеблей языки

Воздели к солнцу колоски.

Вот так Альберт, уча язык,

Успеха верного достиг.

Неплохо и довольно сносно

Он говорил на пелеосском. [11]

Тахма ему рукоплескала,

Но мысль другая ей предстала –

Что он сейчас пред ней стоял

И знаньями блистал, как лал.

А прежде – грубиян, повеса,

Ни в чем не знавший интереса.

Конечно, в том ее заслуга,

Но и Альберта феномен.

Она, в союзники взяв друга,

Решила множество проблем.

Но есть здесь и синдром недуга –

В Альберте много перемен.

Рукою созданный своей,

Достойный враг теперь пред ней.

Что ж? Поздно поднимать ей гам.

Пусть дело выполнит, а там

Все встанет по своим местам,

Уйдет ненужный к праотцам.

Пока ж герою все к ногам,

Вино и мед к его устам.

Осталось выверить весь план

И бить в походный барабан.

Книга четвертая

Последний вечер пред отъездом.

Закат потух в вечерней мгле,

И замок, взмыв над темной бездной,

Затлел угольями во тьме.

Когда Альберт зашел к Тахме,

Пылало пламя в очаге;

Она гадала на огне,

Что будет вскоре с Шах-заде. [12]

Вдруг будто лопнула струна.

Тахма внезапно замерла.

В глазах сквозь марево огня

Видений очередь прошла:

Лежит Альберт, сражен стрелою,

Он жив, но рана глубока;

Конь на торгах, объят толпою,

С ценою вверх летит рука.

Тахма поведала Альберту,

Чтобы он внял ее совету:

В дорогу снаряжать нельзя

Его любимого коня.

Конечно, он достоин взгляда,

Но белый конь – он для парада,

В пути опасном не до ранга

И лучше взять ему шабранга. [13]

Альберт воздал Тахме поклон,

Предстережением польщен.

Он уж собрался выйти вон,

Как виденным был потрясен:

Предмет был с виду черепком,

В руках Тахмы блистал огнем,

Сияя будто серебром,

Изображеньем ожил он.

Мелькали горы и поля,

Селенья, реки, города,

Дворцы, их шпили, купола,

Ландшафтов диких череда.

Картина далее все шла:

Виднелись берега пруда,

Решетка сада, часть дворца,

Черты прекрасного лица.

Глаза смотрели на Альберта.

В них столько жизни, столько света,

В них ночи цвет и блеск рассвета,

Цветы весны и солнце лета.

Альберт взирал на чудо это,

Ждав объяснений и ответа.

Тахма следила между тем,

Поддался ли он чарам тем.

И вот произнесла Тахма,

Что перед ним особа та,

Которая им так нужна.

«Сдается, эта красота

Сведет ученика с ума?» –

Любовь лишь с виду так проста.

На деле – ребус без конца

Для мудреца и для глупца.

Но принц ни капли не смутился,

Слегка, конечно, покраснел,

Улыбкой хитрой осветился,

Сказав, что плохо разглядел.

И вновь хотел бы убедиться

Не зря ли на нее смотрел.

Тахма такого не ждала

И хохотала, как могла.

Альберт сдержаться не сумел

И тоже жеребцом гудел,

Затем внезапно присмирел

И высказал, что он хотел

Узнать, что за предмет блестел,

Как далеко он так смотрел.

А что до девы – хороша!

Но больно уж она тоща.

Луна всем цветом расцвела,

Ночь звезды на небе зажгла.

Тахма рассказ свой начала

С того, что некогда жил царь,

Державы крупной государь,

Над многими царями царь.

Он правил долго, много лет,

Страна при нем не знала бед.

Царь дивной чашей [14] обладал:

В ней мир, как в плоскости лежал,

Где что случиться – царь все знал.

Он видел всюду и везде:

Будь то на суше, иль воде,

В глубинах, иль на высоте,

Любое место на земле

При ясном свете и во мгле.

Затем царь сильно возгордился,

С богами силою сравнился,

Величием своим кичился,

За что с престола свергнут был

Другим царем, что злобой слыл.

А дивной чаши след простыл,

Или была она разбита,

Или украдена, иль скрыта.

Здесь предыстория дана.

Тахма на том остановилась,

Задумалась, но спохватилась,

Сказав, что далее она

В рассказ вступает свой сама;