В темноте номера перед Лавровичем стояла свирепаяпохитительница человеческих душ, восставшая из мертвых гарпия, разрушившая егожизнь несостоявшаяся свояченица  Анфиса Заваркина.

Лаврович не на шутку струхнул. Что он должен сделать сейчас?Улыбнуться? Что-то сказать? Определенно он должен что-то сказать, что-то, чтообозначило бы его добрые намерения и не выдало бы волнения и страха. Он хотелоткрыть рот, но мышцы его не слушались.

Анфиса сделала шаг ему навстречу, и Лаврович, невольноприсмотревшись, поразился гладкости ее кожи, зелени ее глаз и мягкостикаштановой гривы ее волос, рассыпавшихся по плечам. Ему вдруг пришла в головушальная мысль, что не заложила ли душу дьяволу эта раньше обыкновенная на видбабенка ради молодости и этой чарующей, парализующей красоты…

Может быть, оно и к лучшему, что пришла именно она, а неАлиса?

Мысль промелькнула в голове Лавровича и тут же пропала,уступив место липкой панике: Анфиса подняла правую руку, до сих порнаходившуюся в тени, и он понял, почему она показалась ему длиннее, чем должнабыла быть – ею Анфиса сжимала пистолет с глушителем.

- Беретта М-86, меня брат учил стрелять из такой… -пронеслась в голове Лавровича мимолетная фраза, сказанная Алисиным голосом,часть какого-то далекого позабытого разговора.

Эта фраза стала его последней мыслью.

Анфиса нажала на курок, пуля неслышно вылетела из ствола ипробила лоб Лавровича. Из раны вытекла тоненькая струйка крови, и он упалсначала на колени, а потом вперед к ногам Анфисы Заваркиной.

- Люди не меняются, - пропела она, как-то по-птичьи повернувголову и посмотрев на труп у своих ног.

Эта фраза почему-то развеселила ее. На пути к выходу онаостановилась у зеркала и откинула куртку со своего плеча. На нем был тонкийдлинный порез: нанесенный недавно, он еще кровоточил с одного конца, но сдругого – заживал на глазах, не оставляя после себя ни шрама, ни рубца.

Выйдя из отеля незамеченной, Анфиса повернула налево. Там,сразу за углом, начинался эмигрантский квартал, где Заваркина избавилась от оружия,просто выбросив его в мусорку. После она вернулась на освещенную улицу, где,оседлав свой черный мощный мотоцикл, ее ждал ее крест, ее проклятие, любовьвсей ее жизни.

- Я ведь не должен ничего об этом  знать? – спросил Вася,подавая ей шлем.

- Никогда меня об этом не спрашивай, - попросила Анфиса сулыбкой, поцеловав его в шею, как всегда вызвав этим удивление. Прошло слишкоммало времени с ее чудесного воскрешения, и ее муж не успел привыкнуть ни к ееновой чарующей улыбке, заменившей хищный оскал, ни к неожиданным ласкам,пришедшим на смену ее холодности и отстраненности.

- Кто-то из Б? – спросил Вася, стараясь отвлечь себя отразглядывания ее груди, исчезающей под застегивающейся курткой.

- Кто-то из Б, - подтвердила Ася. Ее голос звучал глухо из-зашлема.

Она села на мотоцикл позади него, прижавшись к его спине иобвив его руками. Вася постарался не обращать внимания на ставшую почтипривычной бешеную пульсацию крови в паху, начинающуюся всякий раз, когда егожена касалась его тела.

Они возвращались домой, оставляя позади последнего своегопреследователя из города Б – города, напоминающего мутное озерцо, наполненноечужими погибшими надеждами, и надежно хранящее под толщей воды затонувшиесундуки с тайнами семьи Заваркиных, которые не будут раскрыты никогда.

Конец

Белгород, 2011-2013