Лорен встала, и Тапи тоже поднял ушки, надеясь, что онасобирается гулять.

— Убирайся! — закричала она, но Соломон даже непошевелился. Он откинулся на спинку, забросив руки за голову.Инстинктивно она заметила красивые и мощные линии его тела. Лоренсовсем не хотела их замечать, наоборот — жаждала преодолетьжелание, которое он в ней будил. — Проваливай!..

— Я остаюсь, — холодно сказал Соломон, усмехаясь.

— Почему ты такая свинья? — Голос ее дрожал.

Он ответил с издевкой:

— Я много и старательно над этим работаю.

Да, Соломон потерял всякий стыд. Мало того, что он изменял ей сэтой женщиной!.. Она бы не удивилась, если б узнала, что он изменялей все время. А теперь он вынуждал ее терпеть его общество, и ей снеохотой приходилось признать, что она не может прогнать его.Соломон всегда умел добиваться своего.

— Омлет остынет, — сказал он.

От вида еды ее тошнило. Но если она сейчас сбежит, он поймет,что она по-прежнему уязвима и беззащитна перед ним. Лорен медленносела и, несмотря на тошноту, стала есть, насильно глотая пищу. Какон смеет сидеть тут и издеваться над ней?! Неужели думает, чтопосле всего, что было, он снова сможет увлечь ее, вернуть ксебе?

Однако повод для оптимизма у него все-таки был. Ведь запрошедшие месяцы ничего не изменилось, ее тянуло к нему как раньше.В тот вечер, после его нежных ласк, она сама пошла в его спальню, ане наоборот. Соломон прекрасно знал, что делает, сажая ее наколени, целуя особенным, страстным, неотразимым образом. Он будилее подсознательное желание и добился успеха. В лунатическом трансеЛорен пошла к нему, потому что в самой глубине души знала, чегохочет.

Что же удивительного в том, что он не желает уезжать? Она самавыдала ему во сне, как сильно хочет его. Лорен с отвращением доелаомлет и допила остатки кофе.

— Я собираюсь спать, — сказала она и встала.

— Спокойной ночи, — ответил Соломон, язвительноулыбаясь.

Ей ужасно хотелось его ударить, даже руки напряглись.Выпрямившись, он с насмешкой наблюдал за ней. Потом встал, и онакинулась к дверям, слыша, как он смеется ей вслед.

Лорен заперла дверь спальни, хотя в этом не было нужды, Соломонза ней не пошел. Раздевшись, она снова юркнула в постель и, чтобысогреть ноги, свернулась калачиком, как в детстве. Да, детство ееслишком затянулось: она была ребенком, когда встретила Соломона,ребенком он соблазнил ее, ребенком она оставалась, когда саманосила его дитя под сердцем. Молодость и отсутствие опыта непозволяли ей противостоять Соломону, и он это знал.

Чесси держал ее в этом доме, как куклу в стеклянном шкафу, какмертвую царевну в хрустальном гробу. Он любил ее и баловал, ноздесь она всегда оставалась ребенком. Чесси хотел, чтобы онасыграла предназначенную ей с детства роль, формируя ее по своемуобразу и подобию.

Лорен нравилось играть на скрипке, она умела работать, но в нейотсутствовало стремление к абсолютному совершенству. Она смириласьс ролью, навязанной ей с юных лет, но никогда ее по-настоящему нехотела исполнять. Лорен любила тихую жизнь Оскоды, любила музыку,однако жизнь, которую планировал для нее добрый заботливый Чесси,никогда не привлекала ее.

Она начала осознавать это в колледже. Да, у нее былиспособности, тут нет сомнений, она умела и работать, и учиться, нопостоянное стремление к вершинам, которое жило внутри таких людей,как Чесси в молодости, как Соломон, было ей не свойственно. Лоренбыла им не ровня. В ней не было их целеустремленности, одержимости,их фанатизма, стального блеска в глазах.

Когда однажды Соломон сказал ей об этом, она по наивностирешила, что он, холодноватый виртуоз, просто завидует ей, ее умениюпередать музыкой всю глубину чувств. Но тот, похоже, имел в видупрямо противоположное. Теперь пришло время взглянуть правде вглаза, и она с горечью поняла, что он был прав.

Пусть раньше поверхностный блеск мастерства скрывал недостатокистинного чувства в его исполнении, Соломон все равно былвыдающимся скрипачом. А за последнее время его интерпретацииприобрели еще одно измерение, добавилась глубина понимания истрасть, он начал подъем на новую высоту. В короткий периодзамужества она видела начало этого подъема.

Лорен заснула не скоро, а утром надела джинсы, короткую синююблузку и спустилась вниз. На столе стоял кофейник, блюдо с салатом,тосты. Соломон жарил толстые ломти бекона. Искоса поглядев на нее,он встретил ее по-прежнему холодный, ровный взгляд.

— Ты почему не уехал? — спросила она настойчиво.

— Завтрак готов, — ответил он, как будто Лорен непроизнесла ни слова.

Она поняла, что он избрал беспроигрышную тактику: полностьюигнорировать все ее требования и не обращать внимания навраждебность.

— Я говорю серьезно. Нашему браку пришел конец.

— Да он еще и не начинался. Наливай кофе.

— Где Чесси?

Несмотря на раздражение, она налила кофе и села. Из окна лилсясолнечный свет. Тапи, виляя хвостом, крутился вокруг, принюхиваясь,в ожидании того, что сейчас ему кинут восхитительную кожицу отбекона.

— А ты подожди немного, — сказал псу Соломон, ставятарелку перед Лорен. Он сел напротив, с удовольствием разглядываяеду у себя на тарелке. — Не знаю, как ты, а я голоден какволк. — Он поднял голову. — Чесси ушел в Оскоду.

Лорен была изумлена:

— Как ушел?

— А почему бы и нет?..

Соломон наклонился над тарелкой и с удовольствием занялся едой.В расстегнутом воротнике рубашки виднелась мускулистая смуглая шеяи черные волоски на груди. Прядь черных волос падала на щеку, иЛорен боролась с искушением убрать ее с его лица. Она бояласьдотронуться до него.

Действительно, обычно Чесси каждый день ходил в Оскоду — вмагазин и поговорить с людьми. Но ее удивляло, что он опять оставилее одну с Соломоном. Впрочем, Чесси всегда уважал успех, онгордился Кейдом, который был лучшим его учеником.

Тут Соломон снова посмотрел на нее и спросил с издевкой:

— Ты что это мух ловишь? Закрой рот и ешь. Все оченьвкусно. Еще немного, и я стану отличным поваром.

Он прекрасно знал, почему она в таком недоумении, и развлекался.Это разозлило Лорен, она напряглась и огрызнулась:

— Почему бы тебе не отправиться туда, где ты нужен? Здесьхорошо и без тебя!

— Очень жаль, — пожал он плечами и занялся едой.

После долгой паузы, когда Лорен с трудом сдерживала ярость, онанемного успокоилась и принялась за завтрак. Сегодня утром ее уже нетошнило от запаха еды. Она была голодна и молча съела все, что былона тарелке. Соломон нарезал беконную кожицу для Тапи, которыйвнимательно наблюдал за ним, помахивая хвостом, и скормил ее псу.Потом он почесал собаку за ухом. Лорен видела, как двигаютсядлинные пальцы в белой шерсти, и у нее пересохло в горле. Соломонпосмотрел на нее, и она, ощутив, как вспыхнуло ее лицо, поспешноотвернулась и начала убирать со стола.

Если он все время будет здесь, рядом, ей долго не продержаться.Как она ни сердилась на себя, ничего нельзя было с этим поделать.Лорен не видела Соломона, но чувствовала каждое его движение,реагировала на каждый его вздох…

Наконец она закончила мыть посуду и пошла к двери. Но Соломонпреградил ей дорогу. Нет, он не трогал ее, а только не пускал,улыбаясь с высоты своего роста.

— Дай мне пройти! — потребовала она.

— Иди, — отвечал Соломон, и глаза его заблестели отудовольствия.

Лорен уперлась руками ему в грудь, чтобы оттолкнуть, и тут жепоняла, что сделала ошибку. Стоило ей до него дотронуться, каквнутри что-то дрогнуло. Она убрала руки, боясь, что они выдадут ееслабость. И, избегая его взгляда, неуверенно произнесла:

— Что ты делаешь? Отправляйся к своей любовнице. Ты мне тутне нужен.

— У меня нет любовницы, и я тебе нужен, — ответилСоломон тихо, настойчиво глядя ей в лицо.

Она подняла голову и посмотрела прямо и зло.

— Неужели с Барбарой все кончено? Какая жалость! Ну,найдешь себе еще кого-нибудь. Разве для тебя это сталопроблемой?