Она не заметила, как забрела на мелководье, — ей вдруг показалось, будто Дерек не вернется. Джин понятия не имела, что тогда станет делать. Плавать она умеет, но вряд ли справится с при­боем. Впрочем, Дерек повернул к берегу, и Джин, шатаясь, выбралась на песок. Подол юбки намок в соленой воде.

— Присоединяйся ко мне! — крикнул Дерек.

— Это ни к чему. — Джин не заметила, что подняла и прижала к груди его одежду. — Выходи из воды.

— Зачем? Все равно мне больше нечем занять­ся. Ты не хочешь говорить со мной, так что…

— Уверена, что Оливия будет счастлива уви­деть тебя. К тому же ты замерзнешь, а у тебя даже нет полотенца, чтобы вытереться.

— Вода теплая, — заверил ее Дерек, — но мне приятно, что ты печешься о моем здоровье. Мо­жет быть, еще не все потеряно. — Голос его смяг­чился. — Иди ко мне.

Джин помотала головой и отвернулась.

— О Боже, Дерек! — прошептала она, утыка­ясь лицом в мягкий шелк его рубашки, и едва не вскрикнула, когда его мокрые сильные руки обхватили ее талию,

— Что — «О Боже, Дерек!»? — спросил он и прижал к себе Джин так крепко, что она засто­нала. — Пожалуйста, не противься. Ты нужна мне. Мы нужны друг другу.

— Нет!

Почти готовая сдаться, Джин отрезвела от соб­ственного крика. Выронив одежду Дерека и даже не заметив этого, она вырвалась из его объятий и бросилась бежать по пляжу — так, словно за ней гнался сам дьявол, искушавший прародительни­цу Еву.

12

Шарлотта сообщила, что машина с виллы «Левкадия» заедет за ними ровно в семь, и за четверть часа до назначенного времени Джин превратилась в комок нервов.

Перед этим она часа два перебирала свой скуд­ный гардероб и, скрепя сердце, остановила выбор на том самом черном платье, которое надевала, отправляясь в бар отеля аэропорта имени Кеннеди. Черное платье пробуждало в ней слишком много воспоминаний, по большей части нежелательных, и Джин надеялась, что Дерек не решит, будто она надела это платье нарочно, чтобы напомнить ему об обстоятельствах их знакомства.

Глядя на свое отражение в зеркале, Джин под­жала губы. Брось, сказала она себе с горечью, с чего бы Дереку так подумать? Вряд ли он счел нужным хранить в памяти такие ничтожные ме­лочи. Да, его влечет ко мне, этого нельзя отри­цать, но не стоит обманываться: Дереку не нуж­но от меня больше, чем он уже получил в ту злополучную ночь.

И все же вчера вечером…

Но об этом Джин думать сейчас не хотела. Она так и не поняла, что произошло, знала только, что всю минувшую ночь и сегодняшний день бе­зуспешно пыталась выбросить из головы вчераш­нюю сцену на пляже.

Джин ожесточенно твердила себе, что Дереку по большому счету на нее наплевать. Он может дразнить или соблазнять ее, но она лишь одура­чит саму себя, если станет ждать от него чего-то большего. Дерек женится на Оливии, Дерек дол­жен жениться на Оливии. А она, Джин, для него — лишь последнее «прости» холостяцкой свободе.

Как бы то ни было, сейчас у нее просто нет времени размышлять об их отношениях. Да и какие там отношения! Обыкновенная интрижка, в кото­рую Джин вовсе не стоило ввязываться. Не годится она ни для кратковременных интрижек, ни для продолжительных романов. Без малого два десятка лет прожив в браке с Феликсом, она давно должна была бы это понять. Позволив Дереку втянуть ее в легкомысленный флирт, она только нажила лиш­ние неприятности.

Алекос, Шарлотта и Оливия ожидали ее внизу. Джин подумала, что рядом с великолепными нарядами сестры и племянницы, должно быть, смотрится истинной замарашкой. Видимо, в се­мье Галанакисов туалеты были единственной статьей расходов, когда деньги тратились без ма­лейшего намека на экономию.

— Ты очень мило выглядишь, — прощебетала Шарлотта, подхватывая Джин под руку.

— Ты тоже, — искренне ответила она, любу­ясь длинным платьем из тафты. — Этот цвет тебе очень к лицу.

— Правда? — Шарлотта явно обрадовалась. — Что ж, сегодня вечером мне сам Бог велел одеться поприличнее. — Она понизила голос: — Помал­кивай об этом, но, по-моему, Оливия надеется сегодня наконец услышать от Дерека заветные слова. — Шарлотта многозначительно сжала руку сестры. — Правда, чудесно?

— Очень, — выдавила Джин, ощутив, как бо­лезненно сжалось сердце. — Машина еще не при­ехала?

— Судя по всему, уже приехала, — объявил Алекос, увидев в дверях шофера в ливрее. — Идем, дамы?

Оливия взяла отца под руку, и все чинно дви­нулись к ожидавшему у гостиницы длинному черному лимузину. Женщины уселись сзади, Але­кос — впереди, рядом с водителем. Лимузин плав­но двинулся с места и вскоре свернул на то са­мое шоссе, по которому вчера утром ехали Де­рек и Джин.

— Как это мило со стороны Ангелиди прислать за нами машину! — восторженно заметила Шар­лотта, совершенно не подозревая, в каком состоя­нии пребывает сестра. — Это значит, что Алекос сможет спокойно позволить себе выпить, не бес­покоясь о том, что ему еще придется ехать назад.

— Ну а я думаю, что Дерек мог бы и сам зае­хать за нами, — обиженно пробурчала Оливия. — Или хотя бы Николас. Мы ведь, в конце концов, почти что члены семьи.

— Вот именно — «почти», — подчеркнула ее мать, обеспокоенно покосившись на шофера. И поспе­шила сменить тему: — Джин, тебе нравится платье Оливии? Работа знаменитого модельера.

— А… да, конечно. — Джин заставила себя по­смотреть на девушку. Даже в полумраке салона машины хорошо были видны складки алой тон­кой ткани, выгодно подчеркнувшие ее высокую грудь, — Превосходное платье. Это шелк?

— Что же еще? — самодовольно отозвалась Оливия. — Я намерена привыкнуть к таким наря­дам.

— Оливия!

Шарлотта опять недовольно покосилась на дочь, и у Джин едва хватило сил сохранить на лице маску равнодушия. Она не могла не думать о том, знает ли Дерек, как меркантильна его бу­дущая жена, и что больше привлекает Оливию — сам он или финансовое благополучие, которое сулит брак с сыном Ангелиди.

Джин старалась отогнать недобрые предчув­ствия — но безуспешно. Тем не менее, когда ма­шина въехала в поместье Ангелиди, ее охватил почти детский восторг. Забыв о собственных бе­дах, которые всю поездку не давали ей покою. Джин жадно выглядывала в окно лимузина — ей не терпелось поскорее увидеть дом Дерека.

Буйная тропическая зелень уступила место белоснежным оградам паддоков, где тут и там мелькали лоснящиеся спины и серебристые гри­вы лошадей. Наверняка чистокровки, подумала Джин, гадая, катались ли Дерек и Оливия верхом. Возможно, и катались, верховая езда, как и парус­ный спорт, — увлечения состоятельных людей.

Упоительный аромат роз царил в вечернем воздухе, незримым облаком окутывая машину. За изгородью из гибискуса, усыпанного алыми цве­тами, лимузин свернул на ярко освещенный двор, где пышно цвели яркие герани.

— Великолепно, правда? — самодовольно про­шептала Шарлотта, довольная впечатлением, которое произвело на Джин поместье Ангелиди. — Погоди, еще увидишь дом!

Джин очень хотелось сказать, что она его и так видит, но по тону сестры догадалась, что за белыми стенами изящного особняка скрывается элегантная роскошь, доступная лишь истинному богатству. Опоясавшая дом терраса, на мраморных колоннах которой покоились балконы, забранные витыми чугунными перилами, сама по себе наме­кала, какое великолепие внутри.

Дворецкий в ливрее распахнул перед гостями двустворчатые двери, и они оказались в огром­ном, с высоким потолком вестибюле. Над лест­ницей ярко горела люстра, и свет ее искрился в струях фонтана, который бил в центре холла. У подножия лестницы стояли высокие вазы с цве­тами, в стенных нишах мерцали благородной бронзой изящные статуэтки. Цвет и свет царили здесь в таком великолепном смешении, что ра­зум попросту отказывался воспринять реальность этой красоты.

— Что я тебе говорила? — прошептала Шар­лотта.

Из арочного проема им навстречу вышел вы­сокий безупречно элегантный мужчина. По рез­ким точеным чертам лица Джин мгновенно по­няла, кто перед ними.