Это Джин как раз знала, но сейчас ее охвати­ло страстное желание вновь ощутить вкус его по­целуя. Соблазн оказался непреодолимым, она при­поднялась на цыпочки и прильнула к губам Де­река.

Джин думала, что помнит о Дереке все, — но она ошибалась. Она и забыла, как упоительны его поцелуи. Глухо застонав, он с нечеловечес­кой силой стиснул ее в объятиях.

Только сейчас Джин осознала, что он тоже дрожит. Приникнув к нему, она твердила себе, что их с Дереком всегда влекло друг к другу, что порывы плоти нельзя принимать за любовь… но сейчас ей было довольно и того, что Дерек об­нимал и ласкал ее, а потом, оторвавшись от ее губ, уткнулся пылающим лицом в ее шею.

— Боже мой, Джин, — хрипло шептал он, го­рячим дыханием щекоча ее кожу, — Боже мой, зачем ты позволила мне думать, будто уехала вместе с Феликсом, чтобы все начать сначала? Я пережил сущий ад, думая о том, что ты снова станешь женой этого самодовольного мерзавца!

У Джин захватило дух — рука Дерека, скольз­нув в вырез халата, сжала ее полную грудь, отыс­кала твердый от возбуждения сосок. На миг Джин потеряла дар речи, и Дерек, тотчас воспользо­вавшись этим, потянул за пояс халата.

— Ты… ты знаешь сам, почему я так поступи­ла, — пролепетала Джин, наконец овладев со­бой, и попыталась запахнуться — без особого, впрочем, успеха. — Ты ведь должен был жениться на Оливии…

— Но я уже сказал Шарлотте, что не собира­юсь жениться на Оливии! — хрипло возразил Де­рек, пожирая взглядом ее соблазнительную на­готу. Наконец он с усилием поднял голову. — Черт возьми, да ведь именно для этого я и встречался с Галанакисами в тот самый день, когда… когда появился Феликс.

С губ Джин сорвался мучительный стон.

— Господи, Дерек, как ты мог?

— А вот и мог! — грубо отрезал он, и в его темных глазах блеснули искорки гнева. — И что из того? Почему для тебя это так важно? Ты что, хотела, чтобы я непременно женился на Оливии? Хотела, да? Ты предпочитаешь свободную связь на стороне брачным обязательствам?

Губы Джин по-детски обиженно приоткры­лись.

— Как ты можешь спрашивать меня о таком?! — с ужасом воскликнула она. — Как ты можешь?!

— Я тебя и не о том еще спрошу, черт возь­ми! — огрызнулся Дерек. Сняв пальто, он отшвырнул его прочь и возбужденно провел рукой по волосам. — Кто из нас, по-твоему, пострадавшая сторона? Как ты могла бросить все и уехать, если знала, как нужна мне?!

Джин покачала головой.

— Тебе отлично известно, в чем дело, — воз­разила она. — Я думала, что ты собираешься же­ниться на Оливии…

— Но ведь Шарлотта должна была сказать тебе, что помолвка отменяется. — Остановившись у ка­мина, Дерек через комнату в упор мрачно по­смотрел на Джин. — Я был уверен, что она тебе все сказала.

— А вот и не сказала, — дрожащим голосом отозвалась Джин. — Я не лгу.

— Я тоже. Я люблю тебя, Джин. Ты не веришь?

— Но… — у нее задрожали губы, — но Шарлотта так рассчитывала на тебя…

— Вот как? — Дерек вскинул брови, — и в чем же?

— Ты и сам должен знать, — беспомощно залепетала Джин. — Не заставляй меня говорить об этом.

— Вот оно что! — Дерек шагнул к ней. — Ты имеешь в виду пресловутый долг.

— Джин кивнула.

— Хочешь сказать, — продолжал Дерек, — что Шарлотта поведала тебе о своих проблемах и даже не соизволила обрадовать известием, что все улажено?

— Ничего не понимаю! — пробормотала Джин.

— Похоже на то. — Дерек шагнул ближе. — Я-то был уверен, что тебе она первой обо всем рас­скажет.

— О том, что твой отец обещал простить им долг, если ты женишься на Оливии?

— Нет. — Дерек вздохнул. — О том, что мой отец согласился списать долг в обмен на долю в их бизнесе. Именно это предложили Галанакисы, когда обратились к моему отцу с просьбой одолжить им денег, просто он тогда не захотел связываться с гостиничным бизнесом.

— Так инициатива исходила от них? Они об­ратились к твоему отцу? — Джин была потрясена до глубины души — этот факт сестра от нее скры­ла. — Я и не знала…

— Не знала. — Дерек остановился перед ней. — Я верю тебе. — Он нежно провел пальцем по ее щеке. — Прости. Я-то полагал, что тебе обо всем известно.

— Значит… твой отец передумал, — прошепта­ла Джин. — Почему?

— Николас влюблен в Оливию, — сухо отве­тил Дерек, — а поскольку у Галанакисана нет сына, который мог бы унаследовать их дело, отец по­старался заранее обеспечить Николаса.

Джин не верила собственным ушам.

— И ты не против?

— Против? — Дерек очертил пальцем ее приот­крытые губы. — С какой стати? Я же рассказывал тебе, почему стал встречаться с Оливией, — по­мнишь? В тот вечер, когда ты ясно и недвусмыс­ленно дала мне понять, что я тебя не интересую.

— Это неправда! — Джин крепко сплела паль­цы, снизу вверх глядя на Дерека широко раскры­тыми глазами. — Ты же знаешь… знаешь, почему я тогда так сказала. Я уже все объяснила. — Она беспомощно развела руками. — Теряюсь в догад­ках, чего еще ты хочешь от меня.

— О нет, ты прекрасно знаешь. — Голос Дере­ка стал низким, бархатным. — Я хочу тебя. — Он властно и нежно привлек Джин к себе. — И ты хочешь меня, только ты слишком гордая, чтобы в этом признаться.

— Дело не в гордости, — дрогнувшим голосом отозвалась Джин.

— Неважно, в чем дело, но я хочу, чтобы ты произнесла это, — прошептал Дерек, найдя гу­бами ее губы. — Ну же, скажи: «Дерек, я хочу тебя. Я хочу тебя так же сильно, как ты хочешь меня».

— О да! — едва слышно выдохнула Джин. — Я хочу тебя Дерек. Хочу любить тебя. Хочу, чтобы ты любил меня. — Она слабо улыбнулась. — Этого достаточно?

— Пока — да, — невнятно пробормотал Де­рек, не отрываясь от ее губ, и Джин всем суще­ством отдалась неистовой сладости его поцелуя.

Они так изголодались, что вначале только молча исступленно ласкали друг друга. И в эти краткие минуты, когда в гостиной слышалось лишь их прерывистое, сплетенное в едином ритме дыхание, Джин поняла: что бы ни случилось, что бы ни решил Дерек, она с ним больше не расстанется. Даже если придется делить его с другой женщиной, которая подарит его матери желанных внуков.

В отчаянном порыве она теснее прижалась к Дереку, и руки ее, скользнув под свитер, прикоснулись к разгоряченной коже Дерека.

— Боже мой, Джин! — простонал он и, перехватив ее руки, направил их ниже туда, где ткань брюк натянулась под напором распаленной, нетерпеливой мужской плоти. Однако когда Джин хотела расстегнуть «молнию», Дерек протестую­ще прошептал: — Не спеши!

Он увлек ее к дивану и, смеясь, рухнул на подушки, так что Джин оказалась сверху. Сбро­сив халат, она с величайшим наслаждением по­могла Дереку избавиться от свитера и брюк. За­тем Джин склонилась над ним, сжимая бедрами его сильные мускулистые ноги, и принялась с бесстыдной медлительностью ласкать языком и руками его горячую пульсирующую плоть. Дерек вновь застонал.

— Довольно! — шепнул он и вдруг, с легкос­тью подхватив Джин руками, перевернулся вме­сте с ней так, что теперь уже она оказалась под жаркой тяжестью его нетерпеливого тела. — Я только мужчина, — почти грубо продолжил он, стиснув ее напрягшиеся в ожидании ласки гру­ди, — и я… я хочу тебя!

Джин не успела повторить эти слова — Дерек жадно впился поцелуем в ее губы, языком про­ник во влажную глубину рта. Джин застонала, отдаваясь этой алчной, почти грубой ласке, изны­вая от нетерпения: когда же наконец, когда он так же страстно и неудержимо войдет в нее, в пылаю­щие влажные недра ее сокровенной плоти?

Дерек приподнялся, глядя на Джин затума­ненными от страсти глазами.

— Кажется, я кое-что забыл в кармане паль­то, — пробормотал он и хотел отстраниться, но Джин его удержала.

— Нам это ни к чему, — сказала она твердо. — Я хочу тебя… хочу, чтобы ничто нас не разделяло.

— Ты уверена? — тихо спросил Дерек.

Джин заглянула в его глаза.

— Ты ведь тоже этого хочешь, правда?

— Да, — прошептал он. — О да…

И с ликующим возгласом одним сильным дви­жением овладел ею.