Феликс…

Джип глубоко вздохнула и, сбросив босонож­ки, ступила на пляж. Вот о чем хотела поговорить с ней Шарлотта, о Феликсе. Пока Джип была на морской прогулке с Дереком, позвонила Мэб и рассказала Шарлотте о том, что творится дома. Она решила, что мать наверняка поведала обо всем сестре, — вот почему у Шарлотты был та­кой оскорбленный голос, когда она сказала Джин, что хочет с ней поговорить. Шарлотта желала знать, что думает обо всем этом Джин и почему утаила от нее эту новость.

К несчастью, Джин так обрадовалась, что се­стра не разоблачила ее отношения с Дереком, что напрочь забыла о сдержанности. В итоге Шар­лотта осталась в полной уверенности, что Джин никоим образом не намерена возвращаться к Феликсу, в силу чего использовать этот предлог для срочного отъезда в Штаты стало совершенно невозможно.

— Этот тип — полнейшее ничтожество! — зая­вила Шарлотта, ободряюще сжав плечо Джин. — Даже Мейбл с этим согласна. Джин, не смей даже слушать то, что он плетет девочке, чтобы выз­вать ее сочувствие! Радуйся тому, что это про­изошло в твое отсутствие, и тебе нет нужды под­бирать объедки с чужого стола!

«Объедки с чужого стола» — эти слова Шар­лотты преследовали Джин. Вот чем, стало быть, сестра считает Феликса? Сколько бы Джин ни настрадалась от тирании мужа, она все же не стала бы ликовать оттого, что он несчастен. Он, в кон­це концов, отец Мэб, а значит, заслужил малую толику уважения.

Джин тяжело вздохнула. Сейчас у нее не было ни малейшего желания думать о Феликсе. Быть может, утром она найдет в себе силы серьезно обдумать эту ситуацию. Сегодня же вечером ей не хотелось забивать голову проблемами, которые по большей части возникли по ее же вине. Сей­час Джин нужно было лишь одно: наслаждаться теплым ветром, который играл ее волосами, да вдыхать соленый запах моря, бившегося о песча­ный берег в нескольких шагах от нее.

Фонари, горевшие у подножия лестницы, ос­тались далеко позади, и Джин подумывала, не повернуть ли назад, когда вдруг ощутила, что она на пляже не одна. Не то чтобы она услышала чьи-то шаги, нет, просто почувствовала чужое при­сутствие, уловила слабое дыхание.

Ее охватила паника. Неужели кто-то видел, как она вышла из гостиницы, и решил пойти сле­дом? Неужели спустился за ней по лестнице, дер­жась на приличном расстоянии, и крался по пля­жу, пока не решил, что здесь, вдалеке от людей, их никто не услышит?

Был только один способ это выяснить. Твердя себе, что у нее просто разыгралось воображение — или же это может быть кто угодно, Кайл Харлоу, например, — Джин настороженно оглянулась…

И от неожиданности даже приоткрыла рот. Кайл Харлоу, как же! Сделав глубокий вдох, Джин развернулась к своему преследователю.

— Ты что здесь делаешь?

— Иду за тобой, что же еще, — сухо отозвался Дерек, сунув руки в карманы шелковых брюк. — Знаешь, тебе не следует ходить тут одной. Это неразумно.

— Потому что я могу наткнуться Бог весть на кого? — мрачно уточнила Джин. — Что верно, то верно. Ты это только что доказал.

— Меня тебе не нужно бояться! — с горячнос­тью возразил Дерек. — Мне казалось, сегодня ут­ром мы уже все уладили. Я же попросил у тебя прощения. Что еще я могу сделать?

— Может быть, отвязаться от меня? — ядовито предложила Джин, хорошо осознавая, что раз­говор не задался с самого начала. Она-то надея­лась, прогуливаясь в одиночестве, собраться с мыслями и взять себя в руки, но неожиданная встреча с Дереком лишила ее остатков самообла­дания.

— Ты же знаешь, что этого я не могу сделать, — отозвался Дерек и вперил задумчивый взгляд в ночное небо. — Я не хотел сегодня приходить сюда. Когда я ушел из дому, я понятия не имел, куда направляюсь.

— И пришел сюда.

Дерек кивнул.

— Повидаться с Оливией?

— Нет, не повидаться с Оливией! — грубо от­резал он. — Я пришел увидеть тебя. Неужели не понимаешь? Я хотел быть с тобой. Я не был уве­рен, что сегодня утром ты мне поверила, — и теперь вижу, что оказался прав.

Джин прикусила нижнюю губу. Искушение взглянуть на Дерека украдкой, когда он не зна­ет, что она смотрит на него, оказалось чересчур велико. Зная, что это безумие, она, тем не менее, не могла оторвать от него глаз.

Этим вечером Дерек был одет во все черное: черная шелковая рубашка, просторные брюки, под воздействием ветерка облеплявшие его силь­ные мускулистые ноги. Джин помнила, как эти ноги сжимали ее бедра, помнила, какова на ощупь курчавая поросль черных волос на груди, кото­рая сужалась к талии, точно стрела, указывая на…

О Господи!

Сквозь зубы втянув воздух, Джин поспешно отвела взгляд. И лишь сейчас поняла, что должна немедленно, не теряя ни минуты, уйти прочь. Если Дерек последует за ней в гостиницу — пусть. В ярко освещенном вестибюле ей будет гораздо спокойнее, хотя и опасается она не Дерека, а саму себя.

— Ты помогла мне, — сказал он в ту самую минуту, когда Джин уже хотела пойти прочь.

От этих слов она застыла на месте и недовер­чиво спросила:

— То есть?

Дерек, обернувшись, окинул ее усталым взгля­дом.

— Тем, что пришла сюда, — пояснил он ров­но. — Чем же еще? До сих пор ты мне нисколько не помогала. Мне просто повезло, что я увидел, как ты выходишь из гостиницы.

— Повезло?

Джин постаралась вложить в это слово как можно больше сарказма — и позорно провали­лась. Быть может, дело в том, что речи Дерека не на шутку испугали ее. Их мимолетная связь не могла, не должна была превратиться в такое…

Она не могла дольше здесь оставаться, но, когда двинулась прочь, Дерек снова заговорил:

— Не уходи. Пожалуйста.

— Так надо. — Сейчас Джин не смела смотреть на него.

— Почему?

И он еше спрашивает!

— Ты сам знаешь, — глухо проронила она. — Ты вообще не должен был приходить сюда.

— Я знаю, почему ты хочешь уйти, — хрипло сказал Дерек, — но это неправильно. Что мы де­лаем плохого? Я не прикасаюсь к тебе, верно? И не заставляю тебя прикасаться ко мне.

— Но ты хочешь этого! — помимо воли вырва­лось у Джин.

— Да, — признал он, — но ведь этого хотим мы оба. Просто ты не желаешь это признавать.

— Неправда!

— Нет, правда. — Дерек был настойчив до же­стокости. — Мы созданы друг для друга. Вот ты стоишь здесь в скромном платьице, сердитая та­кая… И хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя. Когда ты признаешь, что это так?

— Никогда.

Вся дрожа, Джин обхватила себя руками за плечи. Она словно пыталась защититься… но что может защитить ее от Дерека? Да, она желает его. И разве может быть иначе? Он единственный мужчина в мире, которого она…

Джин поспешила оборвать себя, пока не сде­лала последнее признание. Нет, сказала она себе гневно, я не люблю его! Я не могу любить его. Это означало бы только одно — катастрофу.

— Я ухожу, — сказала она дрогнувшим голо­сом, стараясь не замечать, как луна посеребрила темные волосы Дерека, высветив резкие точеные черты его лица. У него усталый вид… но ей-то что за дело? — Уже поздно.

Дерек безразлично пожал плечами.

— Как хочешь. Лично я иду купаться.

Джин взглянула на него с неподдельным ис­пугом.

— Не смей! — воскликнула она, видя, что он потянулся к поясу брюк. — Я хочу сказать… — Она изумленно покачала головой. — Неужели ты пой­дешь в воду… в нижнем белье?

— Я не ношу нижнего белья, — ответил Де­рек, расстегивая рубашку.

Джин почти по-детски приоткрыла рот, когда его брюки соскользнули на песок. Дерек не лгал, он и вправду не носил нижнего белья. Явно не беспокоясь, о том, в каком состоянии Джин, он повернулся и целеустремленно вошел в воду.

Джин знала, что должна уйти. Знала с уверен­ностью, которая граничила с истерикой. И все же не ушла. На подгибающихся ногах она подо­шла поближе к воде и, затаив дыхание, смотре­ла, как Дерек шел и шел, пока вода не скрыла его по пояс. Тогда он головой вперед нырнул в волны и исчез.

Боже милосердный!

Прижав к губам кончики пальцев. Джин не отрывала глаз от места, где он исчез. Во рту у нее пересохло, глаза слезились от напряжения, но она все смотрела — пока не разглядела в волнах черноволосую голову. Джин было так страшно, так страшно…