Рэйвен делает шаг вперёд, обхватывает тётю за шею цепью, свисающей с её рук, и стаскивает её с кровати, подальше от Роско.

— Ты тупая пизда. Я тебя чертовски ненавижу, — выплёвывает она, таща свою тётю по полу. Рэйвен переворачивает её на живот, упираясь ногой ей в затылок и дёргает.

Цепь натягивается туго, спина тёти выгибается, когда её голова запрокидывается назад, и из неё тут же вырывается булькающий звук.

— Что... Боже мой! Глория!

Дядя отпихивает собственную дочь — больной ублюдок — и бросается к ней. Я поднимаю руку и хлопаю ею по его груди. Он смотрит мне в глаза, видит тьму, зло и останавливается. Его глаза расширяются, когда приходит осознание.

Ему пиздец.

Ублюдок пытается уйти, но я заставляю его оставаться на месте, пока моя свирепая девочка убивает его ёбаную жену.

— Нет! Рэйвен, нет! — кричит кузина с кровати, её нижняя половина полностью обнажена. Я скрежещу зубами и сдерживаю себя, чтобы не убить этого ублюдка за то, что он так прикасается к своей дочери.

Однако Рэйвен слишком далеко зашла. Мне не нужно видеть её глаза, чтобы понять, что они черны как ночь. Сейчас в ней нет ничего, кроме тёмной души, ведь она забирает жизнь своей тёти. От этого моя кровь согревается, а кости гудят от возбуждения, когда я наблюдаю, как сука передо мной делает свой последний вдох.

Сука задыхается, каждый вдох выдыхается с трудом, она хватается пальцами за цепи, которыми запирала в подвале свою собственную племянницу. Рэйвен, чёртова сила, стоит над ней, голая, избитая, в синяках, её пальцы белеют, когда она тянет, тянет, тянет за эти цепи, пока её тётя не обмякает.

Мертва. Исчезла.

— Нет! — кричит кузина с кровати, из её горла вырываются ужасные вопли.

Её дядя падает на пол, и я хватаю его за рубашку, когда он пытается проползти подо мной.

Рэйвен отпускает тётю, и её тело с тяжёлым стуком ударяется о пол. Ослабив цепи на шее тёти, она встаёт и смотрит прямо на дядю.

— Ты ублюдок, — рычит Рэйвен, и её голос не похож на её собственный. Она кажется одержимой, и так оно и есть.

Яростью. Ненавистью.

Местью.

Я отпускаю дядю, отступая назад, но всё ещё загораживая ему выход. Ему некуда идти. Никаких вариантов.

— Рэйвен, нет! Остановись! — кричит Ария, садясь и готовясь броситься на Рэйвен.

Делаю шаг к кровати, удерживая её. Рэйвен в таком состоянии, что даже не замечает свою кузину. Она хватает конец цепи, размахивает ею, прежде чем швырнуть в своего дядю.

Они со стуком ударяют его по голове, и ублюдок падает на пол, в агонии хватаясь руками за череп.

Рэйвен бьёт его снова. И снова.

И снова.

Она бьёт собственного дядю на глазах у кузины, не заботясь ни о чём и ни о ком. Кровь разлетается по воздуху и заливает её обнажённое тело.

Меня должен беспокоить тот факт, что я возбуждаюсь от крови, окрашивающей её кремовую кожу. То, что она совершает убийство и разрывает на части единственного члена семьи, который у неё есть.

Она безумная. Маниакальная. Всё перевернулось с ног на голову.

И она никогда ещё не была так прекрасна.

Кузина истошно вопит у меня на руках, и я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так отчаянно кричал, как эта девушка. Её крики такие отчаянные, голос срывается, становится хриплым, как будто она курила пятьдесят лет.

Я опускаю взгляд на дядю. Его лицо напоминает кашу. В этот момент невозможно разглядеть черты его лица или даже кожу. Его внутренности — вот его внешность.

Я наклоняюсь вперёд, протягиваю руку и хватаю Рэйвен за плечо.

Её взгляд затуманен, с лица стекает кровь, волосы прилипли к коже. Она в полном беспорядке. Охуительно безупречна.

— Он сдох, Рэйвен.

Она смотрит вниз, отпускает цепи и отступает назад.

— Нет! Зачем! Зачем! — кричит кузина, её тело дрожит в моей хватке.

Рэйвен моргает, словно впервые замечает здесь свою кузину.

— О, чёрт, — шепчет она, делая шаг вперёд.

Её кузина карабкается назад, пока не ударяется спиной о стену позади.

— Оставь меня в покое! Оставь меня в покое, Рэйвен!

Лицо Рэйвен бледнеет и краснеет одновременно.

— Он прикасался к тебе, Ария!

Словно только что заметив, что обнажена по пояс, Ария натягивает простыню на ноги.

— Он хотел убедиться, что я не грешу! — По её лицу текут слезы, а из носа стекают сопли. Она вытирает их тыльной стороной ладони. — Может, они и не правы... но они были моими родителями, Рэйвен! И ты их убила!

Рэйвен отводит взгляд от своей кузины, наши взгляды встречаются, и у меня сжимается сердце от выражения её глаз.

Пустота.

Только чистая пустота.

Рэйвен

Ария ненавидит меня.

Она искренне, по-настоящему ненавидит меня.

По её глазам вижу, что она никогда меня не простит. Я смотрю на пол и вижу её мёртвых родителей, лежащих на полу. Кровь впитывается в ковёр, мои ступни издают отвратительный хлюпающий звук каждый раз, когда я сгибаю пальцы ног.

— Я, э-э... — сглатываю, не зная, что сказать. Я чувствую себя в полной жопе. Чувствую, что это было настоящим пробуждением для меня. Я убила не просто одного человека, теперь я убила четверых.

Я больше не невиновна. Меня больше нельзя спасти.

То, чем я всегда хотела стать, уже здесь. Теперь я — это я. Той, кем была до этого, больше нет. Плоть, кровь и кости моего существа жестоки. Я — чудовище, каким меня воспитал мой отец.

Я убийца.

— Мне нужно идти, — бормочу я, направляясь к выходу из комнаты.

Каэлиан хватает меня за запястье, его пальцы сильные и властные.

— Куда, черт возьми, ты идёшь?

Я едва могу сосредоточиться, когда его глаза изучают мои. Они успокаивают и вселяют уверенность. Каэлиан знает, через что я прохожу. Знает, какое безумие я испытываю. Он может мне помочь. Может провести меня через это.

Но я скольжу взглядом по Арии и вижу только ненависть. Она презирает меня за то, кто я есть, что я сделала, за что я выступаю.

Я вырываю своё запястье из его хватки. Нагнувшись, роюсь в брюках тёти Глории и достаю маленькую связку ключей. Я расстёгиваю кандалы, стягивающие мои запястья и лодыжки, окровавленные и испачканные плотью моего дяди. Всё расплывается. Всё не так.

— Я чудовище, — бормочу, чувствуя, что эти слова пропитаны кровью моих тёти и дяди. Они пропитаны болью, которую я испытывала всю свою жизнь. Всё, через что мне пришлось пройти. Эмоции, которые я хоронила, сдерживала и копила годами, превращая себя в бомбу замедленного действия...

Взорвались.

— Я чудовище, — повторяю я. Моё тело холодеет. Опустошается. Полностью лишается... всего.

Я выхожу из комнаты, игнорируя ненависть, исходящую от Арии, и необычное чувство, исходящее от Каэлиана, которое так на него не похоже.

Я не могу разбираться с ними, когда даже не знаю, кто я сейчас.

Врываюсь в свою комнату, хватаю первую попавшуюся рубашку и натягиваю её на себя. Она закрывает мне верхнюю часть бёдер. Я слышу, как Каэлиан борется с Арией, но не обращаю на них внимания, пока мчусь вниз по лестнице. Я не знаю, куда иду. И понятия не имею, что делаю.

Мне просто нужно... свалить.

Как только оказываюсь на нижней ступеньке, несусь через кухню. Звук ботинка по линолеуму заставляет меня навострить уши, и я оборачиваюсь.

Мои глаза расширяются, когда я вижу человека в маске. Высокий, широкоплечий, весь в чёрном с головы до ног. Его лицо закрыто пластиковой блестящей маской. Глаза вырезаны, и за маской они кажутся чёрными.

Чёрными и злыми.

Я судорожно вздыхаю, окаменев.

«Неужели это подражатель?»

Я бросаю взгляд на лестницу, зная, что если поднимусь наверх, то Каэлиан защитит меня. Но человек в маске замечает это и делает шаг влево, преграждая мне путь.

Я бросаюсь направо, к входной двери. Но мужчина позади меня действует быстро, и я чувствую, укол в шею, по венам разливается холодок.

Блядь. Наркота.

Протягиваю руку, когда мои ноги превращаются в желе, и хватаюсь за блок ножей на стойке. Если бы я только могла защитить себя, у меня, возможно, был бы шанс.

Но я не могу, потому что всё моё тело превращается в ничто. Затем мой разум.

Потом душа.

От меня не осталось и костей. Только пепел на земле.

И всё погружается во тьму.

Каэлиан

Я слышу грохот, за которым следует хлопанье входной двери.

Прищуриваюсь и выглядываю из окна Арии, но крыша закрывает мне вид на фасад дома. Я указываю на Арию.

— Оставайся здесь, мать твою.

Я сбегаю по ступенькам, окидывая взглядом комнату. Включаю свет, и комната приобретает жёлтый оттенок, и мой взгляд падает на пол в кухне. Рядом с раковиной лежит блок ножей, каждый из которых беспорядочно разбросан по полу.

Грёбаная борьба.

«О, твою мать».

Я мчусь к входной двери и открываю её так быстро, что дребезжит стекло. И вижу, что машина Рэйвен всё ещё припаркована на прежнем месте, но, взглянув в конец подъездной дорожки, замечаю вдалеке задние фонари, прежде чем машина поворачивает и выезжает прямо на дорогу.

«Блядь, блядь, блядь».

Я слышу топот шагов наверху и стискиваю зубы, не в настроении разбираться с наглым ребёнком, когда буквально чувствую, что с моей девочкой что-то не так.

Я взбегаю обратно по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и вижу Арию в комнате Рэйвен, она распахивает окно и перекидывает ногу через край.

— Да хрен тебе, — сквозь зубы выдавливаю, врываясь в комнату. Обхватываю девчонку за талию, и она испускает полный ужаса крик. Я бросаю её на кровать, свирепо глядя на неё. — Твою кузину только что похитили.

Её глаза на долю секунды расширяются, наполняясь слезами и ужасом.

— Ч-что?

Я рычу, чувствуя, как меня тянет в разные стороны. Мне хочется броситься за Рэйвен, но знаю, что как только сделаю это, Ария сбежит. Возможно, в полицию, и тогда мне придётся расхлёбывать этот бардак.

«Блядь, блядь, блядь, блядь».

Я достаю телефон из кармана и набираю номер Габриэля.

— Йоу. — Его ленивый голос, сопровождаемый кашлем на заднем плане, заставляет меня стиснуть челюсти. Если он, блядь, под кайфом, то, возможно, он для меня бесполезен.