— Это идеальное место для тебя, брат. Ты можешь провести всю свою жизнь, закапывая трупы. Но мы все видим, каким сдержанным ты становишься за это время. Почему бы тебе, чёрт возьми, не подраться с людьми? — говорит Маттео, стоя рядом со мной.

— Это не просто бойцовский ринг. Это больше, чем просто ММА, бокс или типа того. Это просто жестокое дерьмо. Здесь люди могут умереть. Здесь убивают. Здесь хоронят секреты, и разгуливает смерть, — говорит Габриэль, в его глазах читается азарт.

Я наблюдаю за мужчинами на ринге, один из которых явно сильнее другого. Один из них падает на пол, а другой наваливается на него сверху, избивая до потери сознания. И кровь разлетается по воздуху. Разбрызгивается по кремово-белому покрытию ринга. И я чувствую жар своего тела, когда один из бойцов теряет сознание, а тот, кто сверху, стоит, его тело покрыто потом и кровью, и он с гордостью принимает победу.

Это выглядит великолепно.

— Думаю, я могу попробовать. — Маттео, кажется, так же очарован, как и я.

— Нет, — огрызаюсь я, свирепо глядя на него.

Маттео усмехается.

— Да ладно, чёрт возьми. Я могу справиться с горсткой этих ублюдков в одиночку. По одному за раз? Это ерунда.

— Маттео... — начинает Габриэль.

Я мотаю головой из стороны в сторону.

— Ты не дерёшься, Маттео. Не здесь.

— Идите к херам, вы оба.

Он складывает руки на груди, и я отвожу взгляд, не желая ввязываться в это. Маттео ещё долго будет пытаться добиться своего, но ему не победить. Мой младший брат не выйдет на ринг. Он слишком дикий и взбалмошный. Его убьют, потому что он не сможет себя контролировать.

— Хочешь подраться? Я говорил с владельцем, и он сказал, что ты можешь участвовать, если хочешь, — говорит Габриэль, наклоняясь ко мне.

Я наблюдаю, как победитель покидает ринг, а уёбка в отключке выносят два здоровенных мужика.

— А папа знает об этом месте? — спрашиваю я.

Габриэль ухмыляется, и на его щеках появляются ямочки.

— Да, он знает владельца.

— Кто владелец?

— Я, — раздаётся голос у меня за спиной.

Я резко оборачиваюсь, всё тело напрягается, когда оказываюсь лицом к лицу с человеком того же возраста, что и мой отец. В темно-сером костюме он выглядит также элегантно. Его лысая голова блестит, а по всему черепу вьётся множество татуировок, которые заканчиваются за ушами. Мужчина выглядит угрожающе и улыбается мне, его белоснежные зубы сверкают в тускло освещённой комнате.

Всё это место имеет свою изюминку. Здесь темно, сыро и немного грязно. Оно не шикарное, не элитное или что-то в этом роде. Но и не обветшалое. Оно просто... чертовски грубое.

Я заинтригован этим местом и человеком, который стоит передо мной.

— Реджи Гейтс. Приятно наконец-то познакомиться со старшим сыном Дрого Морелли, — протягивает руку мужчина, и я на секунду замираю, прежде чем схватить её и крепко сжать.

— Каэлиан.

— Я был бы рад, если бы ты стал частью ринга. «Инферно» открыт семь дней в неделю. Мы будем рады видеть тебя здесь в любое время. Дрого рассказал мне кое-что о своих детях и сказал, что ты, Каэлиан, можешь разорвать кого угодно на части, даже не сбив дыхания.

— Тебе стоит попробовать, братан. Думаю, это будет весело, — говорит Габриэль рядом со мной.

Отвожу взгляд от Реджи и смотрю на своих братьев. Маттео всё ещё дуется из-за того, что я не разрешаю ему драться, а в глазах Габриэля светится восторг. Он хочет, чтобы я дрался.

— Ага, я попробую.

— Отлично. Увидимся на другой стороне. — Реджи хлопает меня по спине, и я стискиваю зубы, чтобы не снести ему голову с плеч.

Как только он уходит, Габриэль и Маттео оказываются рядом со мной, и мы направляемся к рингу.

— Тебе что-нибудь нужно? Я, наверное, могу достать тебе шорты или что-нибудь из одежды.

Опускаю взгляд на свою толстовку, джоггеры и кроссовки. Это не мой обычный наряд, в котором я дерусь или убиваю, но это лучше, чем джинсы или костюм.

Я качаю головой.

— Я в порядке.

Стягиваю с себя толстовку и футболку и наклоняюсь, чтобы снять кроссовки и носки. Осталась только голая спина и черные джоггеры.

Я смотрю на ринг. Он большой, больше, чем тот, что есть у меня дома в спортзале. Канаты более потёртые, а на ковре больше крови. Обычно я дерусь со своими братьями или тренируюсь один. В прошлом году у меня был тренер, но он стал бесполезен, когда мне постоянно удавалось уложить его на лопатки.

Я ни с кем не дрался ради удовольствия. Боль всегда приводит к смерти. Боль никогда не была игрой.

Могу ли я драться с кем-либо из этих людей, не убивая их?

Я бросаю взгляд на Габриэля.

— Что будет, если кто-то умрёт?

Уголки губ Габриэля приподнимаются, и я понимаю, что он спокоен. Он знает, что здесь я могу быть самим собой, что бывает нечасто и не везде. Мне приходится скрывать своё истинное «я» от мира, чтобы не оказаться в тюрьме или не умереть.

— Люди постоянно умирают на ринге. Здесь, в «Инферно», это просто ещё одна жертва. От тел здесь избавляются незаметно. Приходить сюда — это почти как в тайное гребаное общество или что-то вроде того. Не разрешается обсуждать это место с незнакомыми людьми. Любой след, ведущий сюда, всё испортит. Этого места не существует в реальном мире, и они хотят, чтобы так оно и оставалось. Это просто... секретик.

Это место словно создано для таких монстров, как я.

Я хватаюсь за канат и проскальзываю на ринг. Меня окружают сотни людей. Они взрослые, что заставляет меня думать, что я, вероятно, единственный шестнадцатилетний подросток в этом месте, не считая моих братьев.

Это место не для детей.

Чувствую любопытство толпы к тому, кто я такой. Почему я стою на ринге, если они никогда не видели меня раньше. Вижу, как они оценивают меня. Крепкий, но подтянутый парень с темными волосами и ещё более тёмными глазами. Интересно, чувствуют ли они смерть, окутывающую мою кожу, или думают, что я какой-то глупый мальчишка, который вот-вот истечёт кровью у них на глазах?

Толпа начинает кричать, вопить изо всех сил, когда в тени появляется фигура.

Она направляется ко мне, и я сжимаю кулаки, слушая, как хрустят костяшки пальцев.

Я готов. Я уже давно готов. Между школой и семейным бизнесом у меня не так много времени, чтобы выплеснуть стресс и напряжение, которые испытываю каждый день. Убийство людей — это редкость, с которой я не могу ничего поделать, не могу выполнять это так часто, как считаю нужным. Но с возрастом я становлюсь более скрытным, пытаюсь понять, как мне быть незаметным в своей работе. Но теперь у меня есть это место.

«Инферно».

Мужчина выходит на свет, и я вижу его лицо, щетину на подбородке, накачанные мышцы так напряжены, что на руках проступают вены.

Он выходит на ринг, и я задаюсь вопросом, услышим ли мы сигнал, или гонг, или что-нибудь ещё, что послужит сигналом к началу нашего боя.

Однако ничего не происходит. Этот мужчина пристально смотрит на меня, и не успеваю я опомниться, как он приближается ко мне, его шаги быстрые и тяжёлые. Пол подо мной сотрясается, и я пригибаюсь, когда мужчина наносит удар кулаком. Проскальзываю под ним, сердце бешено колотится в ушах, когда тот снова приближается ко мне, и на этот раз он всё-таки касается меня, ударяя кулаком в спину.

Я делаю шаг вперёд, неуклюже спотыкаясь, пытаясь устоять на ногах.

У меня раздуваются ноздри, когда он снова наносит удар, и на меня словно обрушивается ведро воды. Я очищен от всего, от разума, от души, от всего.

Пустота. Темнота.

Я сосредотачиваюсь, бросаясь через ринг, чтобы он не ударил меня снова, когда разворачиваюсь и оказываюсь с ним лицом к лицу.

Мужик ухмыляется, как будто уже знает, что у него есть преимущество передо мной. Он долбанный клоун, вот кто он, его кулаки сильны, но небрежны, когда костяшки пальцев соприкасаются с моей кожей.

Я выпрямляюсь, смотрю ему прямо в глаза, и его ухмылка чуть-чуть сходит на нет.

Он подбегает ко мне, и я херачу его кулаком в челюсть. Мужчина отшатывается, подносит руку к лицу, осознавая, что произошло.

Всё его ебло становится красным.

Мужик бросается на меня, наклонившись всем телом вперёд. Он хочет навалиться на меня всем своим весом, хотя не должен. Теперь его нижняя часть тела не может удержать равновесие.

Я взмахиваю ногой, подбрасывая его в воздух, и он падает животом на пол.

Воздух вибрирует от его гнева.

Мужчина перекатывается на спину, быстро вскидывает ногу и пинает меня в бок. Я падаю на него сверху, сильнее сгибая колени, так что они упираются ему в живот.

Он громко стонет, и я склоняюсь над ним, нанося удар в носяру.

Треск.

Отвожу кулак назад, наблюдая, как его нос сгибается в сторону. Кровь хлещет из ноздрей, мужчина кашляет, и брызги крови забрызгивают моё лицо.

Чума.

Заношу кулак, нанося ему сильный апперкот прямо под подбородок. Всё его тело отклоняется вверх от силы удара.

Его глаза закрываются, и я понимаю.

Он в отключке.

Я дышу над ним, всё его тело в крови, синяках и переломах, а он лежит подо мной без сознания.

В комнате воцаряется тишина, затем она внезапно взрывается криками. Девушки орут во всё горло, и верёвки трясутся, когда они пытаются приблизиться ко мне хоть на дюйм.

Ёбаный ад. Слишком много людей.

Я встаю, чтобы не тратить больше ни секунды на этого ублюдка, и соскальзываю с ринга рядом со своими братьями.

— Срань господня, Каэ! Это было безумие! — кричит мне в ухо Маттео.

Габриэль кладёт руки мне на плечи и подпрыгивает.

— Ты хренов зверь, братан. Грёбаный зверь!

Я хватаю одежду и как можно быстрее натягиваю её на тело. Толпа не утихает, а наоборот, становится ещё громче. Я вижу, как толпа приближается к нам, и выпрямляюсь, глядя на братьев.

— Давайте убираться отсюда.

По одному моему взгляду на толпу они понимают, что я чувствую, и кивают мне. Мы выбегаем оттуда, и всю дорогу мои братья кричат мне в ухо.

Они рады за меня, но я едва ли понимаю хоть слово из того, что они говорят. Всё это — сплошной гул голосов и слов. Моя кровь кипит, а кожа вибрирует от волнения.