Байден хотел, чтобы его генералы не чувствовали себя загнанными в угол, даже когда он направлял их к желаемому результату. Он хотел, чтобы их услышали, чтобы они поняли, что он действует из лучших побуждений. Они никогда не согласятся с его решением, но он надеялся, что они почувствуют себя сопричастными к нему. Он сказал им: "Прежде чем я приму решение, у вас будет возможность посмотреть мне в глаза".
-
Крайний срок - 1 мая - был в некотором смысле подарком. Почти двенадцатью годами ранее, при администрации Обамы, дебаты по Афганистану затянулись на месяцев. Подробности обсуждений просачивались. Обама начал чувствовать давление, заставляющее его игнорировать собственные инстинкты и подчиняться своим генералам. Пентагон определил условия дебатов.
Байден этого не допустит. На этот раз решение должно было быть недвусмысленным. Оно будет принято в тот момент, когда Байден все еще грелся в лучах инаугурации. Вместо того чтобы просить своих генералов разработать план, он хотел, чтобы они приняли участие в интеллектуальном упражнении. Он хотел, чтобы они ответили на четыре вопроса - Джейк Салливан назвал их "исходными данными", на основании которых будет принято окончательное решение. Он хотел знать: Какова угроза терроризма во всем мире и в Афганистане? Сможет ли правительство в Кабуле выжить, если США выведут войска? Соблюдают ли талибы условия сделки, заключенной ими с Трампом? И наконец, что думают об Афганистане Россия, Китай, Индия, Иран и Пакистан?
Еще в администрации Обамы Байден был ярым участником дискуссий. На этот раз он попытался сыграть роль фасилитатора. Он представлял себя человеком, прекрасно понимающим опасность группового мышления. "Кто не согласен, высказывайтесь", - говорил он. Или, когда он высказывал свое мнение на собраниях, он добавлял: "Кто-нибудь бросьте мне вызов".
И ему был брошен вызов. Как он и ожидал, его генералы представили мрачный портрет последствий войны. Милли предупредил его, что Кабул может оказаться под властью талибов, что сведет на нет все то хорошее, что американцы сделали в стране. Соединенные Штаты, по сути, передадут страну политическому движению, которое когда-то с радостью предоставило убежище терроризму. Он полагал, что контингента численностью около 2500 военнослужащих, максимум 4000, будет достаточно для сдерживания талибов и поддержки афганского правительства, пока Соединенные Штаты не заключат политическое соглашение с талибами.
После встреч Байден не выпускал Джейка Салливана из комнаты и только потом раскрывал свои внутренние мысли. "Насколько я понял, аргумент в пользу того, чтобы остаться..." Затем Байден пересказывал услышанное и спрашивал: "Этого достаточно?". Ответ всегда был "нет". Когда Байден подводил итоги дебатов, все твердили ему, что пребывание в Афганистане - это страховка от угрозы того, что страна может снова стать гаванью для террористов . Но в разговорах с Салливаном он был непреклонен: страховой взнос слишком высок.
-
4 марта Салливан закончил день со своим заместителем Джоном Финером и Йоханнесом Абрахамом, руководителем аппарата Совета национальной безопасности. Обычно он любил посидеть с ними и беззаботно проанализировать все кризисы, которые попадали к ним на стол. Но Салливан был не в духе. Он был красен лицом и сыпал оскорблениями.
Одним из приоритетов Салливана в процессе принятия решения по Афганистану было предотвращение утечек. В Белом доме, где почти никогда не говорят без разрешения, Салливан хотел поместить это решение в непроницаемый ящик. И все же слухи просочились. Кто-то - и он не стал показывать пальцем - рассказал репортеру Vox о дебатах в Овальном кабинете. В материале содержались подробности о том, как Милли горячо отстаивал свою кандидатуру. И было очевидно, что утечка информации исходила не от Милли, поскольку в ней его аргументы описывались как лишенные сути.
Утечки были свидетельством недобросовестного ведения дебатов. Оскорбительная цитата, произнесенная на условиях анонимности, была противоположностью процессу "Я дам вам шанс посмотреть мне в глаза", который обещал Байден.
Салливан вызвал к себе главного сотрудника СНБ Эмили Хорн. Если утечка не была достаточно смелой, чтобы поставить свое имя под цитатой, он должен был разоблачить их трусость, выступив под запись, чтобы опровергнуть анонимный рассказ.
Было неприятно видеть, как Салливан вот так ломает характер, но в то же время это было явно театрально. Салливан преподнес предметный урок, показав, как он оторвет голову любому, кто будет вести внештатные беседы с журналистами.
Прошлая администрация разрушила межведомственный процесс, в рамках которого Белый дом традиционно консультировался с департаментами и агентствами, получая от них отзывы и опыт. В Афганистане Салливан стремился смоделировать, как новая администрация будет безукоризненно вовлекать все нужные стороны и проводить все нужные встречи, чтобы избежать всевозможных соперничеств. То, что Салливан - институционалист, молодой помощник, которому доверяют старшие лидеры, - был образцом Процессуального Гая, вполне соответствовало его характеру.
Но одержимость процессом рисковала сделать дебаты об Афганистане бездушными. Именно воинственный Милли вмешался со своими опасениями по поводу судьбы женщин и девочек в случае возвращения талибов к власти. Но это беспокойство имело лишь косвенное отношение к четырем вопросам, которые Байден попросил рассмотреть своих помощников. Байден не просто разочаровался в войне; он отверг весь проект государственного строительства с его акцентом на закладывание основ либеральной демократии в Афганистане. В биографии покойного Ричарда Холбрука, написанной Джорджем Пакером, есть момент в 2010 году, когда Байден говорит: "[Я] не пошлю своего мальчика туда рисковать жизнью ради прав женщин, это просто не сработает, это не то, для чего они там нужны".
В ходе предвыборной кампании 2020 года корреспондент CBS Маргарет Бреннан спросила Байдена, чувствует ли он ответственность за то, что может последовать за выводом американских войск из Афганистана. Он поднес указательный палец к большому. Раздраженным голосом он сказал ей: "Ноль ответственности".
-
22 марта Блинкен отправился в Брюссель, чтобы встретиться с министрами иностранных дел стран НАТО. Байден хотел, чтобы он поделился своими мыслями с союзниками и оценил их реакцию.
Афганистан занял особое место в истории трансатлантического альянса. Атака 11 сентября стала единственным случаем в истории НАТО, когда она воспользовалась статьей 5 своего устава, которая гласит, что нападение на одно государство-член является нападением на всех. Длительное участие НАТО в Афганистане стало отступлением от основополагающей миссии альянса.
Исторически сложилось так, что Соединенные Штаты играли роль пылких идеалистов, увлеченных перспективами продвижения демократии и государственного строительства, в то время как европейцы были закоренелыми реалистами, закаленными трагическим чувством истории и коммерческими инстинктами. Как выразился Роберт Каган, "американцы - с Марса, европейцы - с Венеры".
Но Блинкен был поражен переменой ролей. Он приехал в Брюссель, чтобы сообщить европейским друзьям Америки, что Байден хочет отказаться от старого плана переделки традиционных обществ по образу и подобию западных - послания смирения, сдержанности и благоразумия. Однако вместо восторженного приема Блинкен был встречен язвительными возражениями.
Более трех часов он просидел в штаб-квартире НАТО, бешено строча и записывая все, что слышал. Европейцы, особенно немцы, были в ярости от перспективы бросить женщин и девушек Афганистана. Они опасались возрождения гражданской войны в Афганистане, которая неизбежно приведет к тому, что беженцы переполнят европейские границы.
Европейцы были убеждены, что Соединенные Штаты должны остаться дольше. Они предложили идею, которая не понравилась Джо Байдену. Вместо того чтобы уйти в сентябре, они хотели, чтобы Соединенные Штаты обусловили свой уход политическим урегулированием на основе переговоров между афганским правительством и движением "Талибан". Другими словами, европейцы хотели, чтобы Соединенные Штаты использовали свое оставшееся присутствие войск для получения от талибов обещания мирно участвовать в плюралистическом Афганистане.
Когда заседание закончилось, Блинкен отправился в посольство США, чтобы позвонить президенту по защищенной линии. Байдену не терпелось узнать, что думают европейцы. Но описание Блинкеном европейского скептицизма было не таким, как он ожидал. В конце разговора Байден сказал: "Что ж, нам нужно будет учесть это при принятии решения".
Реакция европейцев потрясла Блинкена. Вернувшись в Вашингтон, он изложил свои соображения в служебной записке. Ярость европейской реакции изменила его мнение. Если вначале он был согласен с Байденом в том, что необходимо сорвать повязку и безоговорочно вывести войска, то теперь он уже не был так уверен. Отчасти его убедили существенные возражения европейцев. Но еще больше он беспокоился о здоровье трансатлантического альянса. Разве восстановление этого альянса не было главной целью администрации Байдена? Если они были искренни в этом, то как они могли игнорировать столь горячие возражения?
Блинкен предложил Госдепартаменту предпринять еще одну попытку договориться с талибами. США заявили бы, что их войска будут находиться в стране до тех пор, пока талибы не согласятся на политическое соглашение с афганским правительством. Блинкен утверждал, что Соединенные Штаты, возможно, даже захотят сыграть в азартную игру и остаться дольше, если талибы отвергнут это предложение.