Шарон не терял времени, утверждая связь между региональным и глобальным конфликтами против зла. Его целью было найти общий язык с Соединенными Штатами в войне против того, что он назвал исламским терроризмом. Последовательность событий описана Бушем в мемуарах, которые он назвал "Точки принятия решений": "После телефонного разговора с премьер-министром Израиля Ариэлем Шароном, лидером, который понимал, что значит бороться с террором, я начал свое первое после терактов заседание кабинета министров". Первые признаки изменения отношения Вашингтона были многообещающими с точки зрения Израиля. Американцы объяснили Арафату, что различие между "законным сопротивлением" - термином, обычно используемым палестинцами для оправдания своей вооруженной борьбы против Израиля, и чистым терроризмом прекратилось в результате событий 11 сентября, и что оба эти явления должны быть прекращены. С другой стороны, для продолжения войны с "Аль-Каидой" им нужен был спокойный израильско-палестинский фронт, поэтому они оказывали давление на Израиль, чтобы тот пошел на переговоры с Арафатом. Еще до теракта Буш попросил Шимона Переса встретиться с Арафатом для выработки плана по снижению напряженности, но Шарон наложил вето на эту идею. В первом телефонном разговоре после 11 сентября Буш вновь попросил Переса встретиться с Арафатом, чтобы показать, что на политическом фронте наметился прогресс. Шарон сначала отказался, опасаясь, что Израиль будет принесен в жертву умиротворению боевиков, но затем согласился. 26 сентября Перес встретился с Арафатом в аэропорту Газы Рафах и договорился с ним о возобновлении сотрудничества в области безопасности.

Хотя Шарон оставался принципиальным противником переговоров, он начал смягчать свою публичную позицию по вопросу о Палестине. Он понял, что в качестве премьер-министра не сможет отстаивать политику Ликуда, направленную на лишение палестинцев каких-либо политических горизонтов. В своей речи в Латруне 23 сентября Шарон заявил, что Израиль хочет дать палестинцам то, что никто другой им не давал, - государство. Речь в Латруне, как ее стали называть, стала первым в истории публичным признанием лидером Ликуда идеи создания палестинского государства к западу от реки Иордан и означала резкий отход от идеологии Ликуда и от его предвыборного манифеста. Шарон не сообщил никаких подробностей о палестинском государстве, которое он имел в виду, и можно предположить, что его условия были бы абсолютно неприемлемы для переговоров. Однако само упоминание о палестинском государстве стало существенным изменением, по крайней мере, на уровне деклараций, и открыло раскол между Шароном и партией, которую он помог создать в 1973 году. На уровне практической политики палестинское государство оставалось несовместимым с проектом Большого Израиля.

Госсекретарь Колин Пауэлл, ведущий умеренный представитель консервативной администрации, воспользовался возможностью добиться дальнейших подвижек на политическом фронте. Именно он был движущей силой выступления президента Буша 2 октября. В этой речи Буш однозначно поддержал идею создания независимого палестинского государства со столицей в Восточном Иерусалиме. Отступая от стандартных процедур, Государственный департамент подготовил собственный план, а не передал израильские предложения с незначительными изменениями. На встрече с лидерами Конгресса Буш заявил: "Идея палестинского государства всегда была частью видения, пока уважается право Израиля на существование".

Возмущение Шарона этой речью заставило его нарушить свое собственное железное правило - поддерживать хорошие отношения с американцами. Одно дело, когда израильский лидер делает неконкретный комментарий по поводу неопределенного палестинского государства, и совсем другое - когда иностранный лидер пытается навязать ему решение. Шарон расценил заявление Буша в пользу создания палестинского государства как зловещий знак вероломного Запада, готового отказаться от Израиля ради временных выгод. Более того, он расценил это как шаг, направленный на то, чтобы заручиться поддержкой арабов и мусульман в создании антитеррористической коалиции, и отреагировал удивительной вспышкой гнева. Он предостерег президента Буша от повторения ошибки Невилла Чемберлена, пожертвовавшего Чехословакией в 1938 году ради умиротворения нацистской Германии. "Не пытайтесь умиротворить арабов за наш счет", - сказал он. "Для нас это неприемлемо. Израиль не будет Чехословакией. Израиль будет воевать". Шарон сам написал эту речь на своей ферме и не позволил своим советникам смягчить ее. Реакция американцев отражала столь же крайний гнев. Пресс-секретарь Белого дома заявил, что высказывания премьер-министра "неприемлемы". Хотя впоследствии Шарон выразил сожаление по поводу своих высказываний, его обвинения в умиротворении и американском предательстве продолжали вызывать недовольство.

Внутри страны обострилась дискуссия между сторонниками жесткой линии в Ликуде и умеренными лейбористами по вопросу о том, как реагировать на взрывы террористов-смертников. Биньямин Нетаньяху, популярность которого постоянно росла, выступил против правительства. Он выступал за развязывание фронтальной войны против Арафата. Политика Шарона, напротив, сводилась к тому, чтобы сначала добиться прекращения огня, а затем перейти к переговорам. Голуби" во главе с Шимоном Пересом выступали за немедленное проведение переговоров для прекращения насилия. Они сетовали на то, что под давлением Нетаньяху премьер-министр санкционирует статус-кво с бесконечным насилием. 9 августа 2001 г. израильский вертолет выпустил две ракеты в окно офиса Народного фронта освобождения Палестины на втором этаже, в результате чего был мгновенно убит генеральный секретарь организации Абу Али Мустафа, сидевший за своим рабочим столом и, по мнению израильтян, лично отвечавший за планирование терактов в своей организации. В ответ 17 октября НФОП убил министра туризма Израиля Рехавама Зеэви возле его гостиничного номера в Иерусалиме. Зеэви был лидером ультранационалистической партии "Моледет", выступавшей за массовое изгнание арабов и объединившейся с двумя другими раскольничьими группировками в "Национальный союз". Новая партия вошла в коалицию в 2001 г. Зеэви также был личным другом премьер-министра.

На следующий день "ястребы" из Ликуда усилили атаки на правительство. Нетаньяху потребовал заменить ответные меры на конкретные теракты общим наступлением на Палестинскую автономию и все террористические организации, действующие под ее эгидой. Он также призвал правительство выслать из страны всех лидеров этих организаций, включая Арафата. По его мнению, выбор, стоящий перед Израилем, заключается в том, чтобы либо разгромить террористические организации, либо быть раздавленным ими. Даже для умеренных убийство министра кабинета означало пересечение "красной черты". Кабинет выдвинул Арафату ультиматум: выдайте убийц, или Палестинская автономия будет признана террористической организацией и будет рассматриваться как таковая. Арафат не выдал убийц, и ЦАХАЛ вторгся в полдюжины крупных палестинских городов и оккупировал их, пока американское давление не заставило правительство отдать приказ о выводе войск.

Шарон был приглашен на встречу с Бушем в Белый дом 3 декабря. Это был его третий визит в США в качестве премьер-министра. В качестве сопровождающего он взял с собой Ури Дана, своего старого друга и доверенное лицо. Во время полета Шарон объяснил Дану, что целью его визита является делегитимация Арафата как партнера по переговорам. Трагедия, обрушившаяся на Америку, - продолжал он, - позволит объяснить президенту, почему было бы ошибкой вести переговоры с Арафатом до того, как он полностью прекратит кампанию террора, так же как было бы ошибкой вести переговоры с Аль-Каидой. (Буш прислушался к совету Шарона и перестал приглашать Арафата в Белый дом, где тот был частым гостем во времена Билла Клинтона). Но Государственный департамент во главе с Колином Пауэллом давил на Израиль, требуя от него переговоров. К счастью, сказал Шарон, политика делалась не в Госдепартаменте, а в Белом доме, Кондолизой Райс и ее командой. Чтобы угодить им, Шарон отменил свое условие о семи днях полного спокойствия перед началом переговоров. Теперь ему нужно было достичь соглашения с президентом, которое дало бы ему возможность вести свою войну с террором без вмешательства Америки. Незадолго до полуночи 1 декабря два террориста-смертника взорвали себя в Иерусалиме, что привело к многочисленным жертвам. Встреча с Бушем была перенесена на следующий день. Встреча прошла замечательно, - доложил премьер-министр своему доверенному лицу. Шарон изложил свой план по разгрому террористического наступления Арафата. Буш выразил аналогичную решимость решительно продолжать войну против бен Ладена. "Я вверну его в задницу", - сказал он.

Внешняя политика Буша и Шарона в значительной степени определялась убежденностью в том, что они противостоят уникальному злобному врагу, и поэтому им оправданно игнорировать общепринятые нормы морали и международного права. С точки зрения палестинцев, такое совпадение мировоззрений вызывало серьезную тревогу. Как сказал один палестинский ученый,

Вместо того чтобы честно рассматривать войну Израиля как войну против гражданского населения, нарушающую Женевскую конвенцию 1949 г. (военное преступление в нюрнбергском понимании этого термина), Буш разделяет мнение Шарона о том, что это просто оборонительная война с целью ликвидации "инфраструктуры террора" палестинцев. Буш поспешил приветствовать усилия Шарона против палестинцев как укрепление его собственного крестового похода против терроризма раз и навсегда, с помощью силы и грубой мощи.