Биньямин Нетаньяху, главный соперник Шарона в "Ликуде", не получил ни одного из руководящих постов и предпочел остаться вне правительства. Он стал ярым критиком руководства Шарона, постоянно опережая его в правых позициях. Другими партнерами по коалиции были ШАС, "Объединенный иудаизм Торы", Партия центра, "Исраэль БаАлия", "Исраэль Бейтейну" (новая партия, состоящая в основном из иммигрантов из стран бывшего СССР и разочаровавшихся в Ликуде избирателей), крайне правый "Национальный союз", "Новый путь" и "Гешер". Большинство из этих партий имели лишь несколько мест и, следовательно, практически не имели политических рычагов. Чтобы сохранить свою многопартийную коалицию, Шарон воздерживался от выдвижения каких-либо планов по урегулированию конфликта с палестинцами. Наличие широкой и разнородной коалиции давало ему значительную свободу действий в реализации собственных предпочтений, главным из которых было стремление действовать в одностороннем порядке.
Наиболее острой проблемой, с которой столкнулось правительство национального единства, стало насилие, сопровождавшее интифаду Аль-Акса, и особенно теракты, совершаемые исламскими боевиками-самоубийцами в израильских городах. За большинством этих терактов стояли ХАМАС и "Исламский джихад". 19 марта 2001 г., через 12 дней после приведения к присяге, правительство утвердило стратегический план ЦАХАЛа по борьбе с интифадой. Основными положениями этого плана были
Обеспечить израильским гражданам безопасность и чувство защищенности; положить конец палестинскому насилию и помешать палестинцам добиваться целей насильственными методами; свести к минимуму вероятность интернационализации конфликта; уменьшить вероятность ухудшения ситуации в регионе; сохранить возможность - когда придет время, после прекращения палестинского насилия - вернуться на путь переговоров; но не вести переговоры под огнем.
Между правительством и ЦАХАЛом сохранялись разногласия по поводу реализации общего стратегического плана, но теперь был достигнут широкий консенсус по поводу целей и, что не менее важно, по поводу грандиозного нарратива конфликта. Согласно этой концепции, Ясир Арафат никогда не собирался разделять страну между двумя народами, а процесс Осло служил лишь для маскировки его необъявленных целей. Он инициировал интифаду, чтобы навязать Израилю безоговорочный уход, добиться создания государства путем "войны за независимость", а не переговоров и компромиссов. Более того, интифада рассматривалась лишь как этап долгосрочной стратегии Арафата, направленной на подрыв Израиля как еврейского государства. Суть повествования сводилась к тому, что у палестинцев нет партнера для мира.
Высшее армейское руководство полностью придерживалось этой версии, неоднократно определяя интифаду как экзистенциальную угрозу и настаивая на том, что она навязала Израилю "войну без выбора". В такой войне, утверждал начальник генштаба Шауль Мофаз, ЦАХАЛ должен захватить инициативу и нанести палестинцам тяжелые потери. Моше ("Буги") Яалон, его заместитель (и преемник с июля 2002 г.), разделял его решимость поставить перед палестинцами железную стену военной мощи. Яалон был более экстремален в своих взглядах и постепенно превратился в главного идеолога войны против интифады. Исключительно самодовольный взгляд на сионистское движение сделал его абсолютно нетерпимым к его критикам. Яалон считал рассуждения "новых историков" и других "постсионистов" не только заблуждениями, но и опасными. "Я читал Илана Паппе", - сказал он, отвечая на вопрос о тех, кто ставит под сомнение сионистское изложение конфликта. "Это больная тема. Это самобичевание. Мы всегда виноваты". Он также критически оценивал линию Эхуда Барака в отношениях с палестинцами, утверждая, что уступки Израиля только подталкивают их к дальнейшим уступкам. Переговоры в Табе рассматривались Яалоном как серьезная ошибка, поскольку они имели негативные последствия для безопасности Израиля: любое достигнутое соглашение стало бы лишь отправной точкой для следующего раунда израильских уступок. Палестинцы, утверждал Яалон, никогда не будут удовлетворены государством, ограниченным Западным берегом реки Иордан и сектором Газа; они будут продолжать нападать на Израиль до тех пор, пока будут верить, что насилие приносит вознаграждение. Таким образом, необходимость доказать палестинцам, что насилие имеет свою цену, является стратегическим императивом. Соответственно, целью войны против интифады было вбить в сознание палестинцев мысль о том, что Израиль непобедим и что они потерпели поражение.
По этой причине Яалон рассматривал вторую интифаду как важнейшее противостояние с 1948 г., представляющее для ЦАХАЛа как возможность, так и вызов. Как пояснил Яалон в своих мемуарах, интифада "позволяет нам осуществить стратегический разворот, доказать нашу силу и стойкость, а также обновить нашу силу сдерживания". С моей точки зрения, было ясно, что это и есть цель войны - перейти от обороны к наступлению и заставить наших врагов перестать видеть в нас государство-паутину и вернуться к отношению к нам как к государству, обладающему силой, способному защитить себя и твердо настаивающему на красных линиях своей безопасности". Только когда палестинцы осознают свое поражение, только когда они поймут, что противостоят не паутине, а прочной стене, можно будет вернуться за стол переговоров и серьезно рассмотреть возможность переговоров. "Паутина" - это выражение, которое лидер "Хизбаллы" Хасан Насралла использовал для описания государства Израиль, очевидно, подразумевая хрупкость и непостоянство.
Всю вину за развязывание этой войны Яалон возложил на Ясира Арафата. Поскольку, по мнению Яалона, война стала результатом сознательного выбора террора в качестве стратегии, он решительно поддержал политику делегитимации палестинского лидера. После начала интифады Яалон подготовил "белую книгу", в которой подробно описал проступки Палестинской автономии. В "белой книге" предполагалось доказать, что Арафат никогда не был партнером по миру, что он хотел создать палестинское государство вместо Израиля, а не вместе с ним, и что интифада была всячески спланирована дьявольским врагом. Яалон был разочарован, когда Эхуд Барак откладывал публикацию этого документа, и часто чувствовал, что нерешительное политическое руководство заставляет армию воевать со связанной за спиной рукой. Для Яалона все было предельно ясно: "Палестинская этика, сформированная Арафатом, - это не этика строительства палестинского государства в границах 1967 года. Это этика разрушения государства Израиль с целью возведения на его руинах чего-то другого. Правда, есть этапы, но самый важный этап - тот, на котором государство Израиль должно быть уничтожено. К этому Арафат стремился на протяжении многих лет, и именно это наследие он оставил будущим палестинским поколениям."
В оборонном ведомстве были инакомыслящие. В июне 2004 г. Амос Малка заявил в интервью газете Ha'aretz, что в период его работы на посту директора у военной разведки не было никаких доказательств того, что Арафат был инициатором беспорядков. Малка подтвердил мнение полковника Эфраима Лави, возглавлявшего в то время палестинский отдел военной разведки, и доктора Матти Штейнберга, специального советника директора Службы общей безопасности (Шин-Бет). Оба они утверждали, что не существует никаких доказательств того, что Арафат не хочет достичь урегулирования в границах 1967 года. Такого же мнения придерживался доктор Йосси Бен-Ари, эксперт Моссада по палестинским вопросам. Другим несогласным был заместитель директора Шин-Бет Юваль Дискин, который решительно оспаривал версию Яалона о начале интифады и роли Арафата в ней. Но после того как военная машина была запущена, Дискин стал ближайшим соратником заместителя главы администрации, и они вместе возглавили форум, который проводил политику заказных убийств палестинских боевиков - явное нарушение международного права. Целевые убийства не были чем-то новым, но в прошлом Израиль прибегал к ним только в исключительных случаях. Однако при новом правительстве они стали основным методом борьбы с воинствующими палестинскими организациями. Военный менталитет в сочетании с большим количеством людей и все более изощренными методами привел к тому, что заказные убийства стали основным направлением деятельности всех служб разведки и безопасности. Яалон и Дискин заложили основы тесного сотрудничества между ЦАХАЛом и "Шин-Бет" в реализации этой политики. Оперативные потребности войны с палестинским террором теперь затмили аналитические дебаты о ее истоках. Все внимание было сосредоточено на самих операциях, а не на их потенциально опасных последствиях. Таким образом, можно, по крайней мере, утверждать, что базовые предпосылки политики безопасности правительства Шарона были ложными. Тем не менее нельзя отрицать, что большинство политиков, общественность и большая часть СМИ приняли доминирующий нарратив и с энтузиазмом поддержали вытекающую из него политику.
Одним из первых иностранных лидеров, позвонивших Шарону после его избрания, был Ясир Арафат. В вежливом и корректном телефонном разговоре Арафат поздравил Шарона как с победой на выборах, так и с рождением внука. Затем Арафат потребовал снять блокаду Западного берега реки Иордан и сектора Газа, введенную Израилем после террористических актов, и вернуть причитающиеся Палестинской автономии налоговые поступления, которые Израиль удерживал в качестве наказания. Шарон ответил, что эти два требования не могут быть удовлетворены до тех пор, пока не прекратится насилие и террор. Беседа закончилась спокойно, с договоренностью о встрече. Однако теракты продолжались, и число погибших в первый месяц работы нового правительства достигло четырнадцати человек, что вдвое больше, чем в предыдущем месяце. Арафат отрицал свою ответственность за эти теракты, утверждая, что не контролирует события на местах. Шарон не поверил ему; он подозревал, что Арафат приказал совершить теракты после того, как его просьбы были отклонены. С этого момента сотрудничество стало невозможным. За четыре года, прошедшие с момента короткого телефонного разговора 10 февраля 2001 года до смерти Арафата в ноябре 2004 года, они ни разу не встретились. Представление о том, что Арафат является главным препятствием на пути к миру, превратилось в самоисполняющееся пророчество. Как заметил один проницательный исследователь израильско-палестинского конфликта, "утверждая, что говорить не с кем, израильтяне и их американские сторонники фактически предоставили стрелкам и террористам право вето на мирный процесс, лишили умеренных с обеих сторон, которые могли бы использовать прогресс в переговорах для изоляции этих стрелков и террористов, и отодвинули все вопросы, кроме безопасности Израиля, на второй план".