ГЛАВА 7. Средневековая и современная Япония
ЧАСТОТА И ИНТЕНСИВНОСТЬ ВОЙН сильно колебались на протяжении истории Японии. Гражданские войны XVI в. и межгосударственные войны XX в. хорошо документированы и в совокупности образуют длительный мирный период. В XVI веке было много "исчезнувших королевств"; более семидесяти политических владений, или даймё, были сокращены, в основном в результате войны, до одного, управлявшего всей Японией. В ХХ веке усиление японского империализма в Азии завершилось Великой Тихоокеанской войной и гибелью Японии.
Средневековая война
Как мы видели в главе 2, война в Японию пришла поздно. Двухсоткилометровый морской переход между Японией и азиатским материком сдерживал межгосударственные войны вплоть до XIX века. Тем не менее гражданские войны в Японии продолжались, а в средневековые времена имели место и "прогибные" войны, в ходе которых завоевывались более слабые коренные народы. В период Хэйан (794-1192 гг. н.э.) война, определяемая по стандарту CoW в тысячу погибших на поле боя, происходила примерно раз в десять лет и редко длилась дольше одного сезона. Больше было мелких столкновений (MID) между семьями кланов, группами воинов и периферийными народами. В последующие столетия произошла децентрализация власти. Божественный император и императорский аристократический двор представляли идеологическую власть, но военную власть они уступили сёгуну и его союзникам. Армия "превратилась из призывной, публично обученной военной силы в армию, состоящую из частно обученных и частно оснащенных профессиональных наемников". Эти профессионалы стали известны как самураи, сначала конные лучники, затем вооруженные копьями и мечами, командовавшие частично крестьянской пехотой.
Хотя самураи занимали более низкое социальное положение, чем императорская аристократия, они стали основными носителями военной власти. Начиная с войны Гэнпэй (1180-85 гг.) они доминировали над аристократией. Правопорядок, повседневное управление и сбор налогов на практике делегировались местным владыкам - даймё. Однако земля формально принадлежала императорской и сёгунской власти, которая теоретически закрепляла ее за каждым кланом. После захвата периферийных территорий экология конфликтов на этих замкнутых островах стала не похожа на китайскую. Лишь в редких случаях война могла перекинуться на менее могущественные народы, и поэтому войны между клановыми союзами крупных владык даймё были в основном войнами с нулевой суммой.
В период правления династии Камакура (1192-1603 гг. н.э.) велись активные гражданские войны, а в конце XIII в. были предприняты две попытки вторжения в Японию китайцев из династии Юань. Захватчики уже испытывали трудности при штурме укрепленных японских береговых позиций, когда их флоты были уничтожены штормами. Они отступили, оставив в ловушке юаньские войска, которые подверглись резне. После этого Китай и Япония оставили друг друга в покое вплоть до 1590-х годов. Вооруженная борьба велась только в пределах архипелага, но все время расширялась. В 1550-х годах армии выросли с сотни до пятидесяти тысяч человек, а затяжные войны мешали экономическому росту. Даймё не решили проблему, как прокормить растущее население и обеспечить армию без ущерба для крестьянства. Им было трудно финансировать армии и поддерживать производительность труда крестьян.
Гражданские войны мобилизовали армии, состоявшие из родни даймё, вассальных самураев и пеших воинов-крепостников. Вассалы присягали на верность господину и платили ему налоги, вымогаемые под угрозой применения силы у подвластных крестьян, что является вполне узнаваемым феодальным элементом. Лояльность вассалов часто была расчетливой, и смена верности происходила в результате подкупа или потери уверенности в военных возможностях даймё. Знаменитый самурайский кодекс чести не сильно ограничивал поведение. Воины несли службу и ожидали соответствующего вознаграждения. "Война XIV века преодолевала все современные границы и ниспровергала политические, интеллектуальные и социальные нормы". Карл Пятница опровергает литературные традиции речей перед битвой, договоренностей о времени и месте сражения, поединков между чемпионами, уважительного отношения к военнопленным и гражданским лицам. Вместо этого, по его словам, война была более жестокой, чем в средневековой Европе, из-за отличительных особенностей японского феодализма. Земля формально принадлежала государству, но клан-владелец имел право распоряжаться ею и взимать с нее налоги. В политическом плане влияние клана в императорских и сегунатских центрах защищало его права. Однако если клан уничтожал вражеский клан, он мог претендовать на владение его землями, что затем утверждалось центральной властью. Пленных обезглавливали, а их головы выставляли на парадах победителей. Стивен Морилло считает, что это объясняет, почему ритуальное самоубийство было распространено среди проигравших самураев, в то время как в Европе оно было неизвестно.
Идеологическая власть не могла регулировать войны. В отличие от монолитного господства церкви в Европе, религиозная власть была разделена между многочисленными школами и сектами. Ни одна из них не была достаточно могущественной, чтобы навязывать воинам этические нормы - более того, к ним присоединялись армии буддийских монахов. По мере упадка императорской власти и власти сёгунов государство не могло сдерживать войны. Как и в Китае, и в Европе, этот упадок означал автономию местных владык и последующие мелкие войны. Низкорожденным воинам обещали землю и добычу, низкорожденных монахов мобилизовывали на революционную войну, а самураи доминировали над аристократами. Войны описывались как "низшее сословие свергает высшее". Это был материальный конфликт за контроль над землей, населением и налогами, но он также затрагивал вопросы статуса и чести.
Период Воюющих государств и триумф триумвиров
В период Сэнгоку (Воюющих государств) (1467-1590 гг., хотя точные даты дискутируются) усилились гражданские войны, в которых участвовало около 250 мелких независимых доменов даймё, мобилизовавших ограниченные силы в бесчисленных стычках. До появления огнестрельного оружия ведущие даймё часто находились в гуще событий. Если они погибали, то их войска обычно подчинялись. В XVI веке более могущественные даймё смогли установить более жесткий контроль над боевыми людьми и материальными ресурсами своих владений. Они стали поглощать более мелких лордов. Мэри Берри считает, что основными причинами войны стали нечеткие правила династического престолонаследия и вассалитета в обществе, где центральная власть все еще находилась в упадке. Сильный лорд мог выбрать себе преемника без конкурса; в противном случае престолонаследие могло оспариваться между сыновьями или племянниками, каждого из которых поддерживали вассалы. Могли вмешиваться и посторонние даймё. Столетие жестоких войн было вызвано кризисами престолонаследия в четырех крупных военных семьях. В отличие от Европы, некоторые вопросы в средневековом японском обществе, по словам Берри, "находились вне сферы действия статутов, прецедентов, контрактов и исполнительного права, то есть вне сферы обычных ожиданий и принуждения, которые делают правовое государство понятным". По своей природе решения о престолонаследии не поддавались действию закона... ибо ни анализ доказательств, ни изучение статутов, ни обращение к прошлой практике, ни исследование естественного порядка не могли однозначно разрешить их"
Только война могла разрешить споры, не ограничивающиеся материальными вопросами. Она включала в себя чувства гордости и гнева, порождавшие смертельную обиду в обществе, озабоченном честью. . . . Юристы иногда оправдывали обиду, летописцы и дневники использовали ее в качестве нарративной рамки для интерпретации конфликта, а военачальники и солдаты сражались на ее службе. Санкционированная или нет, обида удовлетворительно организовывала идеи и действия, которые не требовали перевода в другие термины - право или религию, идеологию или экономику.
Элитные семьи безрассудно прибегали к насилию, чтобы отомстить за оскорбление, повысить престиж, обезопасить свои земельные доли и удовлетворить аппетиты беспринципных прислужников. Никто не собирался переделывать мир или даже долго воевать; все стремились к незначительным выгодам, которые в конечном итоге обошлись бы большинству из них в копеечку... . . Насилие было совершенно нормальным продолжением политических схваток. . . . Последние годы существования Воюющих государств принесли беспрецедентную эскалацию насилия, разорение городов и монастырей, геометрическое увеличение числа жертв, поскольку мушкеты и массовая воинская повинность сделали джентльменскую войну неактуальной. Сотни тысяч солдат, составлявших большинство взрослого трудоспособного мужского населения, были приведены к оружию ... разгоряченные потерями, кажущейся необходимостью отомстить за растущее число погибших и оправдать цели своих лидеров. . . . То, что начиналось как соревнование элит за престиж, закончилось уничтожением старого мира и формированием нового, который никто из игроков не мог предсказать."
Этот яркий рассказ свидетельствует о том, что расчет материальных целей и военных средств был сильно замешан на обиде, мести и дикости, которые заканчивались взаимным самоуничтожением, так как войны уничтожали большинство даймё. Лишь для немногих победителей была характерна рациональность целей. Все правители пытались рационально рассчитать средства, но большинству это не удавалось. Война была совершенно нерациональна для мирного населения, особенно для крестьян, чьи дома и посевы грабили и сжигали, вызывая голод и болезни. Уильям Фаррис лаконично добавляет: "Насилие, грабежи, поджоги, похищения людей и принудительная воинская повинность не способствуют демографической, сельскохозяйственной или торговой экспансии". Расхищение государств, как в Китае и Европе, происходило за счет мелких даймё и крупных, слишком самоуверенных в результате прошлых побед. После 1550 года войны велись даймё, стремившимися к региональной, а затем и национальной гегемонии. Сотни даймё были уничтожены, и остались только триумвиры, а затем только один, который правил всей Японией - процесс, напоминающий (хотя и более быстрый) развитие Китая.