Джон Бендер подсчитал число исчезнувших среди семидесяти восьми даймё, по которым он нашел данные за период 1467-1600 гг. Из них 60% были уничтожены силой. Оставшиеся 40% выжили, подчинившись победителям под угрозой войны, и смогли сохранить часть или все свои владения. Выживаемость была выше в более изолированных и бедных регионах. Недостаток экономических ресурсов не позволял проигравшим собирать армии и не вызывал у других корысти. Самые низкие показатели выживаемости были в самом богатом регионе вокруг столицы Киото. В этом регионе, где проживали мелкие даймё, все они были уязвимы. Бендер утверждает, что шестнадцать из семнадцати даймё вокруг Киото были уничтожены в результате войны.
Восточный Хонсю, совсем рядом с Киото, был идеальной стартовой площадкой для нападения на столицу. Отсюда происходил род Ода Нобунага, первого из триумвиров. После успешных походов против соперничающих даймё в своем регионе Нобунага в 1568 г. с 60-тысячной армией захватил столицу. Он устранил или принял дань от местных даймё и поставил на пост сёгуна своего союзника. Сёгун и двор были в основном символическими фигурами, но они обеспечивали легитимность его правления и поэтому обладали достаточной властью, чтобы бороться с ним за преимущества. Затем Нобунага использовал богатства Киото для финансирования новых войн, подчинив себе тридцать из шестидесяти шести провинций Японии, и под давлением сёгуна отправился в "добровольное" изгнание, сам став сёгуном.
Успешный даймё должен был обладать экономической мощью, которая обеспечивалась в основном за счет плодородных земель и торговли. Бедные даймё вряд ли могли доминировать. Но если экономический рост происходил без военного совершенствования, это лишь возбуждало коварство соседей. Военная конкуренция подталкивала некоторых из них к экономическим реформам, направленным на усиление военной мощи. Поскольку даймё нуждались в укреплениях, оружии, обмундировании и припасах, некоторые из них привлекали на службу торговцев и ремесленников, а некоторые даже принимали меры по стимулированию производительности крестьянства, спонсируя ирригационные и другие проекты. Берри особо отмечает введение кадастровой съемки земли , которая позволила проводить более четкие и справедливые призывные и налоговые повинности, ориентированные на производительность земли. Для тех, кто не проводил реформы, грозило поражение, как это было в Китае в конце эпохи Воюющих государств. Кадастровые реформы требовали и политических навыков, позволяющих учесть интересы различных сословий.
Устранение даймё происходило в основном в результате поражения в бою или капитуляции перед угрозами. В XVI веке армии стали намного больше, их организация сложнее, а бурение интенсивнее. На смену призывникам пришли платные профессиональные солдаты. Огнестрельное оружие было завезено из Китая в XII веке, но практически не использовалось. Но когда в 1543 г. в Португалию было завезено огнестрельное оружие, оно быстро стало массовым. Оружие заставило даймё отступить, чтобы командовать с тыла. Осадная война требовала сложного инженерного обеспечения. Большинство кампаний было направлено на опустошение вражеской территории, жизнь за счет земли и уничтожение средств к существованию противника, но убийство вражеского клана было важнее захвата территории. Завершающим этапом был штурм крепости противника. Побежденного даймё покидали его вассалы, что делало невозможным отступление в партизанскую войну, разве что в качестве бандитов.
Многочисленные победы Нобунага одерживал с помощью элитного ядра квалифицированных, продвинутых по службе капитанов, в основном из его собственной провинции, которые рано пришли к нему из-за его военной репутации и получали хорошее вознаграждение за победы. Затем его армии увеличивались за счет побед. Если даймё переходил на его сторону перед битвой, он мог вести свои войска вместе с войсками Нобунаги, а после победы мог получить новые поместья. Если же он капитулировал в начале кампании, то вместе со своими войсками мог войти в состав вассальных отрядов Нобунаги, но под командованием основных капитанов, и потерять часть владений. Полностью побежденный даймё умирал, а его владения переходили к вассалам и союзникам Нобунага.
Хотя ресурсная база и численность армии имели значение, в некоторых сражениях побеждали меньшие силы. В 1560 г. при Окехазаме вторгшиеся войска Имагава численностью от 25 до 40 тыс. человек были разбиты 2-3 тыс. человек Нобунаги в результате внезапного нападения на укрывшиеся от проливного дождя и не готовые к бою войска. Нобунага в совершенстве владел военным искусством, а Имагава проявил глупость, не сумев расставить разведчиков и пикеты на территории противника. Их даймё был убит, а многие его вассалы перешли на другую сторону, что помешало престолонаследию его наследника. После 230 лет господства в своем регионе они исчезли. Подобная судьба постигла большинство кланов.
Однако в большинстве сражений участвовали армии примерно равной численности. Таким образом, заблаговременная разведка, тактическое мастерство, усталость, рельеф местности и погода могли склонить чашу весов в ту или иную сторону. При Нагасино в 1575 году Нобунага незаметно переместил свои войска на близкое расстояние от противника, на позицию, с одной стороны которой протекала река, а с другой - горы. Это означало, что противник не мог эффективно использовать свое превосходство в кавалерии на флангах. Если же он вступал в бой (чего делать не следовало), то должен был в лоб столкнуться с огнестрельной пехотой Нобунаги. Они так и сделали, и были уничтожены. Мастерство победило безрассудство. Нобунага терпел поражения, но он был настолько уверен в себе и неумолим, что, опираясь на преданность своих военачальников, одержал победу. На войне лидерские качества имеют большое значение.
Дипломатическое маневрирование заключалось в обещаниях и угрозах. В случае угрозы даймё мог быть ослаблен фракционными разногласиями по поводу наилучшего образа действий, а противник мог подкупить или угрожать одной из фракций. Военное лидерство подразумевало умение понять, когда нужно отступить, пойти на компромисс или сражаться. Воевать в одиночку, без союзников, было неразумно, так как это приводило к появлению вражеских союзов, предвкушающих победу и добычу. Важно было изолировать противника. Если нападали на него, то сначала нужно было добиться от других обещания союза или нейтралитета. Подчиненные даймё часто меняли сторону даже во время боя. Заключение союзов предполагало заключение договоров, обмен заложниками, заключение браков, но союзы длились лишь до тех пор, пока приносили выгоду. На верность рассчитывать не приходилось. Некоторые даймё лучше других умели плести такие интриги, но никто не лучше триумвиров. Нобунага и его капитаны сумели одолеть несколько крупных враждебных лиг, состоявших из даймё и монахов-воинов. Тактика заключалась в том, чтобы нанести удар по одному из них и не дать другим прийти на помощь. Это была благодатная почва для рационального расчета, однако большинство даймё в итоге потерпели поражение.
В источниках Нобунага предстает не как образец спокойного расчета, а как безжалостный, вспыльчивый, импульсивный и непредсказуемый человек, предпочитавший террор переговорам. Эмоции часто доминировали над его действиями. Так, в 1571 году он отреагировал на тяжелый год, уничтожив все население храмовой крепости. "Нобунага развеял годами копившуюся злобу", - отмечал один из летописцев. Он раздал своим солдатам храмовые владения и водрузил головы врагов на пики, сказав: "Вы не можете представить моего счастья от того, что я убил их всех, ибо я их глубоко ненавидел". На следующий год он уничтожил конфедерацию религиозных сект, перебив 40 тыс. человек, не делая различий между вражескими солдатами и мирными жителями, мужчинами и женщинами. Он заранее заявил: "Конфедераты делают всякие уговоры, но так как я хочу на этот раз истребить их с корнем, я не прощу им их преступлений". По его словам, он "отдал приказ истреблять как мужчин, так и женщин". "Подобные кровожадные формулировки часто встречаются в отчетах о походах", - отмечает Йерун Ламерс. Всеми тремя триумвирами двигало скорее мастерство, сдобренное сильными эмоциями. Геополитика была довольно анархичной, возможно, в большей степени, чем в любом другом случае, о котором идет речь в этой книге. На периферийных территориях, где выжило большинство даймё, вероятно, было меньше войн, но и в других местах было мало нормативных ограничений. Страх и амбиции вели к агрессии, ведь лучше воевать на чужих землях, чем на своих собственных. Рассчитать шансы на победу было сложно, поскольку в ход шли экономические, военные, политические и геополитические стратегии. Но, как и в большинстве моих случаев, война воспринималась не столько как выбор, сколько как поступок лидера. Если человек нападал, то он выбирал только момент нападения. Если защищаться, то честь заставляла сопротивляться. Более идеологическую войну вели монахи-воины.
Власть достигалась с помощью милитаризма, впитавшегося в культуру и институты благодаря нормальности войны. Зависимость от пути означала, что даймё, завоевавшие территории и людей, стремились к новым победам, что в конечном итоге приводило к их собственному поражению и исчезновению их владений. Исчезнувшие королевства значительно превосходили по численности победителей. Это была рациональность целей для немногих. Хотя главной целью было приобретение земель и людей, господство ради самого себя также было очевидным. Насилие, как уже подтвердил Берри, было великим опьянением правителей. Все это напоминает войну в других случаях. Интриги выливались в войны, в которых безрассудство могло помочь, поскольку непредсказуемость была полезным активом в анархической геополитике.