И снова все решали солдаты на местах. В 1935 г. подразделения японской армии, действуя без приказа сверху, создали два новых марионеточных режима в Северном Китае и один в Монголии. Это положило конец переговорам между Японией и китайскими националистами. Пятая эскалация началась после инцидента, произошедшего в 1937 году на мосту Марко Поло под Пекином. Хотя боевые действия между китайскими и японскими частями, дислоцированными там, могли начаться случайно, Генеральный штаб направил для их эскалации японские армейские и военно-морские подразделения, поддержанные уже после этого премьер-министром принцем Фумимаро Коноэ и императором.
Эти военные эскалации привели к полномасштабной войне с Китаем, которая затем переросла в Тихоокеанскую войну, продолжавшуюся до полного поражения Японии в 1945 году. В 1937 году война казалась многообещающей. Китайское националистическое правительство не обладало достаточной инфраструктурой для управления всей страной и было вынуждено отступить. Коноэ и офицеры штаба армии надеялись, что одним стремительным ударом Китай будет выбит из войны. Коноэ заявил, что будет иметь дело с Чан Кай Ши только на поле боя и за столом капитуляции. Он видел в режиме Чан Кайши препятствие для согласия Китая на азиатское возрождение под руководством Японии, освобождение Азии от англо-американского капитализма и советского коммунизма. Японцы еще не рассматривали китайских коммунистов как серьезных противников.
Исивара и сторонники тотальной войны выступали против этой войны, признавая мобилизующую силу китайского национализма. Исивара предупреждал, что она "станет для Наполеона тем же, чем была Испания, - бесконечной трясиной". Он считал, что Китай поглощает ресурсы, необходимые для будущего Японии, а война истощает японскую экономику и трудовые ресурсы. Поэтому он был выведен из состава Генерального штаба. Но и у него не было решения. Как и другие, он надеялся на согласие китайцев на японское лидерство в Азии, но был введен в заблуждение тем, что Чан, казалось бы, стремился к соглашению, но на самом деле только до тех пор, пока не покончит с коммунистами. Хотя и Чан, и японцы стремились к искоренению коммунизма в Азии, договориться между ними было невозможно. Большинство китайцев теперь видели главным имперским врагом не Запад, а Японию. Соединенные Штаты увеличили объем кредитов, предоставляемых Китаю.
В Японии источники социальной власти оказались слиты в рамках военного господства. Оставался политический выбор между военным правлением и квазифашистским корпоративистским государством, но ни то, ни другое не могло восторжествовать. Японская система опиралась на общность интересов, культуру и модернизационные намерения олигархов, бюрократов, капиталистов и образованной верхушки среднего класса при выработке политики развития. Но власть в государстве перешла к военным, выступавшим за антипарламентский корпоративизм, характерный для других государств того периода, претендовавшим на большую технократическую компетентность и заботу о национальных интересах, чем это делали спорящие партии. Некоторые из них были фашистами. В других странах фашизм представлял собой массовое движение, мобилизующееся снизу. Японские фашистские группировки не имели массовой поддержки и не объединились в единое движение; Хирохито заявил, что не примет на должности в кабинете министров или в суде "ни одного человека, придерживающегося фашистских идей".
После первых побед японской армии в Китае она увязла в болоте. Китайские войска избегали крупных сражений и перерезали линии снабжения перенапряженного противника. Война оказалась дороже и сложнее, чем предполагалось. Японские войска оказались самоуверенными жертвами собственной идеологии расового превосходства, что привело их к жестоким расправам, оттолкнувшим многих китайцев, которые в противном случае могли бы присоединиться к ним. В предыдущих войнах Японии зверств не было, но эмоции, пропитанные идеологией, начали затмевать материальные интересы и рациональную стратегию.
В Юго-Восточной Азии Япония в начале и середине 1930-х гг. придерживалась рыночной стратегии, направленной на получение нефти с Явы и Суматры, а также некоторых неофициальных владений во Вьетнаме. После подписания пакта о нейтралитете с Советским Союзом в 1939 г. военно-морской флот стал придерживаться стратегии экспансии на юг. Когда Гитлер разгромил Францию и Нидерланды, их колониальные владения во Вьетнаме и Ост-Индии, казалось, манили. "Воспользуйтесь этой золотой возможностью! Не позволяйте ничему встать на пути", - призывал министр армии Хата Сюнроку в июне 1940 г. Это было еще одно окно возможностей. Поскольку лидеры не ожидали, что Великобритания долго продержится против Гитлера, ее азиатские колонии также могли быть приобретены. К союзу с Германией и удару на юг склонялась большая часть военно-морского флота, но не его глава адмирал Исороку Ямамото, который понимал, что Япония не сможет победить США. Но армия все больше приходила к мысли, что оптимальной стратегией будет оборона на севере и наступление на юге.
Япония по-прежнему зависела от иностранного импорта, особенно от нефти. Хотя "ресурсный империализм" в Маньчжурии, Северном Китае, Корее и на Тайване обеспечивал 20% ВВП материковой Японии, соблазн потянуться к нефти голландской Ост-Индии все возрастал. В 1938 г. США начали поставлять в националистический Китай военные материалы и кредиты, а англичане планировали проложить железную дорогу из Бирмы для доставки грузов националистам. Это способствовало застою в китайской войне и усилению враждебности Японии к англоязычным державам.
В августе 1940 г. Япония создала Сферу процветания Большой Восточной Азии для мирного развития Азии. Однако уже в следующем месяце она присоединилась к альянсу "Оси" и вторглась во Вьетнам - как ни странно, на территорию предполагаемого союзника, французского режима Виши. Главной целью было перекрыть поставки китайским националистам. И снова местные офицеры на местах перевыполнили приказ и добились успеха. Камнем преткновения оставался Китай. С 1932 г. "доктрина Стимсона" провозглашала враждебное отношение США к вторжению Японии в Китай и Маньчжоу-Го. При этом Япония получала 80% своей нефти из США. Проблема, - жаловался Рузвельту один из американских дипломатов, - заключается в том, что "у нас большие эмоциональные интересы в Китае, небольшие экономические интересы и никаких жизненно важных интересов". Тем не менее США продолжали требовать от Японии возвращения к статус-кво, существовавшему до 1931 года, что почти все японские лидеры рассматривали как отказ от Маньчжоу-Го и 170 тыс. японских поселенцев. Это было бы катастрофой для экономики Японии и в политическом плане для любого правительства, принявшего эти условия.
Американская администрация была встревожена агрессией Японии в Китае, ее союзом с Гитлером, оккупацией Вьетнама и очевидной угрозой британским и голландским владениям в Юго-Восточной Азии. С 1906 г. она готовила возможные планы войны с Японией, которые впоследствии стали основой стратегии Тихоокеанской войны. Но, не имея военной мощи для их реализации, она сначала вела косвенную войну по доверенности, субсидируя сопротивление Китая Японии. Теперь она перешла к более прямому использованию ресурсов своей экономической мощи. В ответ на возможное продвижение Японии на юг Рузвельт не пошел на соглашение, как надеялись японцы. В мае 1941 года Рузвельт ввел эмбарго практически на весь экспорт в Японию из США и Британской империи. Решающее значение имела нефть. Японские компании уже получили разрешение на выдачу лицензий на поставку бензина из США еще на девять месяцев, а сырой нефти - на тридцать два месяца, но замораживание японских активов в США не позволило бы Японии оплатить или получить их. Рузвельт одобрил это решение, возможно, не осознавая его последствий, хотя помощник госсекретаря Дин Ачесон это сделал. Позиция Рузвельта остается неясной, хотя он назначил "ястребиного" Ачесона для усиления давления на Японию. По официальной версии, Рузвельт только в сентябре узнал, что Япония не получала нефть с июля.
Эффект от эмбарго оказался противоположным тому, который предполагался. Либералы не могли понять милитаристов, для которых эмбарго было "нападением на само существование нации". Эмбарго привело к отчаянному броску. По расчетам японских планировщиков, флот мог продержаться без поставок нефти от шести месяцев до двух лет. Кроме того, они видели, что Соединенные Штаты расширяют свой тихоокеанский флот. Поскольку Япония не могла выиграть долгую войну, необходимо было нанести короткий, но сокрушительный удар по американской и британской мощи. Когда адмиралу Ямамото не удалось убедить императора избежать войны, в мае 1941 г. он предложил в качестве оптимальной стратегии атаку на Пёрл-Харбор. В сентябре эта стратегия была опробована в военных играх, а в середине октября принята в качестве политики, что стало пятой и последней эскалацией.
Гражданские лидеры не были проинформированы верховным командованием, поэтому они не знали о плане нападения на Перл-Харбор. Премьер-министр Коноэ был уполномочен вести переговоры, но не идти на уступки. Если он не сможет договориться о мире, Япония нападет. В конце 1941 г. обе стороны рассматривали возможность компромисса, но он упирался в основном в Китай. Вопрос о Маньчжоу-Го мог быть отделен от остальной части Китая, что позволило бы Японии остаться там и выйти из состава Китая. Или же выход из Китая мог происходить поэтапно в течение нескольких лет. Однако с японской стороны армия была категорически против любого ухода, и ее влияние на правительство и императора росло. Любопытно (с точки зрения реалистов), что более приоритетным, чем война друг с другом, для Японии была война с Китаем, а для США - война с Гитлером. Почему же Япония продолжала враждовать с Соединенными Штатами, продвигаясь на юг? И почему Рузвельт не пошел на компромисс в вопросе о Китае и не стал наращивать свои обязательства в борьбе с Гитлером? Это также дало бы Соединенным Штатам время для наращивания военных ресурсов, чтобы в дальнейшем сдерживать Японию от агрессии. Но на самом деле противостояние шло между японским милитаризмом и растущим американским сознанием собственного имперского потенциала. Ни то, ни другое не позволяло отступить. Имело место взаимное непонимание. Япония и США олицетворяли разные формы империализма и разные видения угрозы: если США боялись "жестокого тоталитаризма", то японцы видели "либеральное удушение" со стороны глобальных экономических щупалец. И те, и другие лишь преувеличивали реальность, которую представлял другой.