Таким образом, моральные угрызения совести среди солдат союзных войск ощущались, но они были переработаны в готовность убивать, хотя и редко с энтузиазмом. Сообщения о немецких или японских зверствах также способствовали уменьшению угрызений совести, как и расизм среди солдат на азиатских, но не европейских театрах военных действий. Но Бурке также подчеркивает зверства союзников по отношению к пленным и гражданскому населению во всех трех войнах. Большинство солдат не одобряли их в принципе, поскольку военные нормы создавали четкое различие между законными и незаконными убийствами. Это "сохраняло здравомыслие мужчин на протяжении всей войны и помогало им защититься от мучительного чувства вины и ошеломляющей жестокости" . Однако практика была разной. Среди приведенных Блейком случаев половина упоминает двадцать пять случаев убийства пленных, а еще пять говорят об этом как об общей практике. Даже когда такие убийства пресекались офицером, никаких мер против виновных не принималось. Этот вопрос ставил солдат перед настоящими дилеммами. Нужно ли убивать пленных, если их охрана отвлекает солдат от боя, или если они могут сбежать и присоединиться к армии? Да, конечно, - ответило большинство, как это было при Азенкуре в 1415 г. Они могли сочувствовать убийцам, понимая, что если бы им приказали совершить злодеяние, они, возможно, и сами подчинились бы.

Однако садизм встречался редко, и лишь немногие фронтовики руководствовались глубокой ненавистью к врагу. Бурке видит больше ненависти в тылу. Женщины были не менее агрессивны, чем мужчины, говорит она, нанося удар по феминистскому эссенциализму. Большое количество исследований показывает, что те, кто стреляет издалека, имеют более ненавистные взгляды на врага, чем те, кто стреляет с близкого расстояния; что тыловые войска выражают большую ненависть к врагу; что фронтовые войска лучше относятся к пленным, чем тыловые; что американские гражданские лица ненавидят врага больше, чем американские войска; что войска, все еще находящиеся в США, ненавидят врага больше, чем войска на театрах военных действий; и что ненависть к японцам была сильнее среди американцев, воюющих в Европе, чем среди тех, кто воюет на Тихоокеанском театре военных действий. «Гнев проявляется, - говорит Коллинз, - там, где практически отсутствует страх конфронтации».

Наконец, противореча своим предыдущим высказываниям, Бурке утверждает, что крайняя агрессия была редкостью. Солдаты описывали это как потерю мужчинами самоконтроля: "Он совсем потерял голову", "У него поднялась кровь", он действовал не в соответствии со своим настоящим характером, говорили они - точно так же, как говорили американские солдаты времен Гражданской войны. То, что убийственная агрессия была отклонением, успокаивало их. Но "вина выжившего", угрызения совести за то, что он жил, а его товарищи погибли, намного перевешивала "вину убийцы".

Кинг предполагает, что выводы Маршалла были сделаны на основе его беседы с подполковником Коулом и коллективного обсуждения с пехотным батальоном, который выдержал японскую атаку на крошечных островах Макин в Тихом океане. Маршалл сообщил, что из батальона, насчитывавшего более двухсот человек, огонь по противнику вели только тридцать шесть пулеметчиков, а убитых японцев находили только перед этими пулеметными позициями. Батальон ошибочно считал, что японцы уже разгромлены, и при высадке на остров подготовил лишь слабые оборонительные позиции. Когда японцы неожиданно атаковали, возникла паника, и большинство из них полегло. Официальная история оправдывает их пассивность особенностями расположения боевых порядков, но Кинг сомневается в этом, поскольку накануне, когда паника вызвала массированный обстрел, батальон действовал неадекватно. Он добавляет, что при последующем наступлении на остров Кваджалейн другой батальон вел минимальный огонь, и пулеметчики и один активный сержант спасли положение. Очевидно, что в американской армии были небезупречные батальоны. Но в рассказе самого Маршалла нет и намека на моральные угрызения совести, а в других его рассказах о боевых действиях американские солдаты действовали вполне достойно, без каких-либо случаев моральных угрызений совести.

Кинг подчеркивает пассивность американских войск в Европе. Офицеры жаловались на то, что подразделения прижаты огнем, не желают раскрывать свои позиции, отстреливаясь, слишком полагаются на артиллерию, уступая немцам превосходство в огневой мощи. Кинг критикует британские, канадские и американские войска в Нормандии, обвиняя в этом низкий уровень подготовки офицеров и неадекватную подготовку пехоты. Он, Фрэнсис Стекел и Мартин ван Кревельд утверждают, что солдаты союзников уступали немецкому противнику, чрезмерно завися от превосходства в воздухе и артиллерии. Это, вероятно, было верно на протяжении большей части войны, вопреки демократическому триумфализму Рейтера и Стама. Конечно, к тому времени немцы были на дне бочки с живой силой и стояли перед лицом поражения. Но ни один из этих авторов не ссылается на моральные устои.

Роберт Энген подробно описывает опрос канадских офицеров в Нормандии сразу после боя. Офицеры жаловались на многое, но только не на отсутствие стрельбы. Две трети считали, что темп стрельбы был достаточным, одна треть жаловалась на слишком интенсивную стрельбу. Большинство офицеров завидовали способности своих немецких коллег добиваться ограниченного, контролируемого и точного темпа стрельбы. Исследование Крейга Камерона, проведенное среди американских морских пехотинцев на Тихоокеанском театре военных действий, не обнаруживает никаких свидетельств отсутствия стрельбы или пассивности. Напротив, в Гуадалканальской кампании было много раненых и больных, которых следовало госпитализировать. Морской пехотинец не стал бы "выходить из строя", если бы это привело к увеличению нагрузки на его товарищей. Конечно, морские пехотинцы были элитным подразделением. Он говорит, что на Окинаве страшная стычка заставила большее число бойцов покинуть строй и отправиться в госпиталь, но без какого-либо намека на плутовство. Камерон приходит к выводу, что слова Маршалла - "это умозрительный аргумент, призванный успокоить моральные чувства гражданских лиц". В действительности же, по его словам, "убийца всегда существовал в людях, и его нужно было просто вывести на чистую воду и поощрить". Американцы оказались столь же искусны и безжалостны в применении насилия, как и их тоталитарные враги". Показатели эффективности и темпы стрельбы в разных воинских частях, очевидно, различались, хотя моральные устои, похоже, отсутствовали.

Бен Шалит, военный психолог, думал, что сможет подтвердить факт необстрела Маршалла израильскими солдатами в ближневосточных войнах. Но ему это не удалось. Почти 100% обычных пехотинцев и элитных коммандос стреляли по приказу или по обстоятельствам. Он также обнаружил чрезмерную стрельбу, которая эффективно снимает страх, поскольку барабанный бой и стук оружия скрывают пульсацию страха внутри солдата. Шалит описывает, как командир израильского спецназа подсчитывает пулевые отверстия в телах врагов и делает замечание своим солдатам: "Нужно ли сверлить человека 25 пулями, когда достаточно и двух?"

И, наконец, часто цитируемое исследование подразделения полевых исследований британской организации Defense Operational Analysis Establishment, которое в 1986 г., как утверждается, изучило убойную эффективность военных подразделений в более чем ста сражениях XIX и XX веков. В исследовании сравнивались реальные данные этих боев с показателями поражения испытуемых в имитационных боях с использованием импульсного лазерного оружия, которое не могло ни нанести, ни получить вреда от виртуального "противника". Испытуемые убили гораздо больше симулированного противника, чем было отражено в реальных исторических данных о потерях. При этом испытуемые не испытывали ни страха, ни ненависти в этой экспериментальной обстановке, ни шума, ни ослепления, ни хаоса, ни пригибания и перебежек в реальном бою. Это была свободная от напряжения игра на ловкость, демонстрация превосходства рациональности в условиях, далеких от реальности. Более того, мне не удалось найти оригинальный отчет об этом эксперименте и отметить, что все, кто его цитирует, используют практически одинаковые слова. Возможно, его не существует, кроме как в виде интернет-мифа, но если он существует, то нам, вероятно, следует его игнорировать.

Ни в одном из этих исследований моральный страх не упоминается в качестве причины пассивности под огнем, за исключением рассказа Бурке о том, как он преодолевается. Страх был проблемой, хотя солдаты могли с ним справиться. Генералы понимали, что это самое большее, на что они могут рассчитывать. Американский генерал Джордж Паттон якобы сказал: "Мужество - это страх, который держится минуту", а американский генерал Омар Брэдли якобы сказал: "Мужество - это способность действовать правильно, даже когда напуган до полусмерти".

Опросы американских солдат: Приятели, латентная идеология и выполнение заданий

Опросы, проведенные Стоуффером и его коллегами, показали, что основным чувством солидарности и верности у американских солдат является не страна, армия или полк, а небольшая группа товарищей, с которыми они делят свою жизнь в бою и вне его. Они боролись за то, чтобы не подвести своих товарищей, тем самым обеспечивая соблюдение групповых норм и поддерживая личность в условиях боевого стресса. "Теория товарищей" неоднократно подтверждалась; многие солдаты рассказывали, какую большую часть своей жизни они делили с товарищами и насколько интимными были их отношения. Себастьян Юнгер ярко выразил это в среде американских солдат в Афганистане: "Армия может тебя завалить, девушка может тебя бросить, враг может тебя убить, но общая готовность защищать жизнь друг друга не подлежит обсуждению и со временем только углубляется. Готовность умереть за другого человека - это такая форма любви, которую не могут внушить даже религии, и переживание ее глубоко меняет человека". Конечно, исламистские террористы тоже испытывают подобное.