Тем не менее, возникали новые проблемы в отношениях с Китаем, и команда Обамы не всегда была готова к ним. Появление Си Цзиньпина стало рассматриваться как поворотный момент.
Эван Медейрос получил образование китайского лингвиста, а затем погрузился в политику и военные события Китая в качестве аналитика RAND. Эта работа привела Медейроса к контакту с большинством китайских стрелков в правительстве и вокруг него в начале 2000-х годов. Он также совершил множество поездок в Китай, чтобы своими глазами увидеть, как Китай становится экономическим и военным центром. Когда Барак Обама был избран президентом в 2008 году, Медейрос присоединился к администрации Обамы в качестве главного советника по Китаю в аппарате Совета национальной безопасности. Работа Медейроса заключалась в том, чтобы служить частью соединительной ткани между механизмами предупреждения и действия.
От Медейроса ожидали не только широких, но и узких штрихов политики, не только громких заявлений, но и повседневных действий, составляющих основу политики. Медейрос участвовал в работе, которая привела к тому, что в 2011 году Обама объявил о повороте к Тихоокеанскому региону. Он быстро отмечает, что работа над "поворотом" велась задолго до выступления Обамы в Австралии в 2011 году, и остроумно парирует предположение о том, что "поворот" зародился в Госдепартаменте. Его работа заключалась в том, чтобы помочь запустить механизм, и было бы бесполезно, если бы одно ведомство приписывало себе заслуги за широкую, общеправительственную инициативу.
Медейрос был давним потребителем разведывательной информации о военных разработках Китая. Во время работы в RAND он часто принимал участие в работе по документированию растущей военной мощи Китая. Он был в курсе общих тенденций и всегда находился в поиске новой информации. Размышляя о своей работе в аппарате СНБ, Медейрос указал на время, когда в Соединенных Штатах произошел сдвиг в настроении и образовался пробел в постоянном потоке информации, которую выдавала машина предупреждения.
Одним из вопросов, которые Медейрос выделил в своих размышлениях, был разительный разрыв между сектором национальной безопасности и коммерческим сообществом в их отношении к Китаю. Специалисты по планированию национальной безопасности США беспокоились о пути, по которому идет Китай, с середины 1980-х годов, когда Энди Маршалл сформулировал свой первоначальный анализ. Но в течение долгого времени коммерческий сектор США рассматривал Китай как место для ведения бизнеса, защищал свои прочные связи с Китаем и хотел извлечь из них выгоду.
По мнению Медейроса, все изменилось в 2014 году. Си Цзиньпин пришел к власти, демонстрируя более авторитарный подход и, что более важно, жестикулируя в сторону того, что некоторые подозревали, но еще не усвоили. Лозунг Си "Сделано в Китае 2025" стал сигналом для американского делового сообщества о том, что Китай намерен доминировать и что рынок Китая не будет таким же гостеприимным для внешнего бизнеса, каким он был в недавнем прошлом. Медейрос отметил, что это началось при Ху Цзиньтао, предшественнике Си, но усилилось при Си. По его словам, это был тревожный сигнал, который заставил ряд американских деловых кругов прийти к выводу, что Китай - плохое место для ведения бизнеса, а также подорвал более широкую деловую поддержку отношений между США и Китаем.
В той мере, в какой существовал электорат, стоящий на пути более активного обсуждения усилий Китая по военной модернизации, этот электорат предпочел приглушить свой голос. По оценке Медейроса, "китайцы все испортили". Это приняло различные формы, но самой крупной, возможно, стала кража интеллектуальной собственности. Бизнес-сообщество было готово терпеть кражу интеллектуальной собственности до определенной степени, но стало гораздо менее терпимым, когда поняло, что целью Си является то, чтобы большинство товаров было "сделано в Китае", даже если это означает успех Китая на чужих изобретениях. Если раньше бизнес-сообщество выступало за сдержанность в политических кругах США, сдерживая призывы к более напористой военной позиции в регионе, то теперь этот голос окончательно затих.
Том Фингар сказал нам то же самое. При президенте Джордже Буше (43) Фингар был первым заместителем директора национальной разведки по анализу и директором Национального совета по разведке - органа, ответственного за координацию материалов, поступающих от правительственной машины предупреждения. Мы поговорили с Фингаром спустя долгое время после его ухода из правительства и задали тот же вопрос, который мы задали Медейросу. Когда изменилось отношение делового сообщества к Китаю? Фингар ответил очень четко. До того момента, как Си Цзиньпин взял бразды правления в Китае, деловые круги США поддерживали идею о том, что Китай открыт для бизнеса. Все больше и больше производства происходило в Китае, причем не только недорогих потребительских товаров, но и более сложных потребительских технологий. Продукты Apple, "разработанные в Калифорнии и собранные в Китае", были обычным явлением.
Бизнес-сообщество понимало, что китайские вооруженные силы модернизируются, но оно рассматривало это через призму того, что Китай становится более нормальной страной, "ответственной заинтересованной стороной", как знаменито сказал Роберт Зеллик в 2005 году, когда он занимал пост заместителя госсекретаря. Зеллик утверждал, что Китаю необходимо придерживаться правил, если он хочет продолжать получать выгоды от более широкой торговой системы, но если говорить по существу, то он сигнализировал, что это момент для зарабатывания денег, а не для войны. Фингар рассказал нам, что американские деловые круги поддержали эту идею и хотели, чтобы Китай увидел мудрость в том, что предлагали Зеллик и другие. К тому времени, когда Си начал накладывать свою печать на поведение Китая, деловые круги устали от постоянных отказов Пекина выполнять свои обязательства ("усталость от обещаний") и непрекращающихся требований доступа к запатентованным технологиям и других уступок".
В нашей беседе с ним Медейрос указал нам на другую проблему, где, по его мнению, Обама мог бы реализовать свою новую политику, но политическое сообщество не видело, что будет дальше. В 2013 и 2014 годах начали поступать сообщения о проектах Китая по мелиорации земель в Южно-Китайском море. Дноуглубительное оборудование работало вдоль рифов в Южно-Китайском море, превращая затонувшие рифы в пригодные для жизни острова, острова, на которых можно было разместить радарное оборудование и вертолетные площадки. В политический лексикон вошли такие названия, как "Огненный крест", "Суби" и "Озорство". В течение менее чем двухсот дней китайский Sky King, новый самоходный земснаряд и своего рода технологическое чудо, переместил на риф около тринадцати миллионов тонн песка и морской воды, что более чем в три раза превышало количество кубических ярдов бетона, необходимых для строительства плотины Гувера. Проблема заключалась в том, что практически без предупреждения или оценки политическое сообщество США осталось сидеть и смотреть, как Китай создает новые островные территории в спорных частях Южно-Китайского моря. На эту территорию претендует не только Китай, но и Вьетнам, Индонезия, Малайзия и Филиппины. Это строительство островов можно было бы рассматривать как захват земли, когда Китай сначала должен был создать землю, прежде чем захватить ее. И он сделал это быстро и без извинений. Создавая новые земли для взлетно-посадочных полос и вертолетных площадок, он помог расширить свою оборонительную периферию далеко за пределы непосредственной береговой линии. Китай также дал понять соседним странам, что Южно-Китайское море - это скорее близлежащее озеро, чем соседнее море. Все, что движется через Южно-Китайское море, будет находиться под пристальным наблюдением.
В ответ на это Тихоокеанский флот ВМС США провел операции по обеспечению свободы судоходства (FONOPS на военном языке), как это происходит и по сей день, целенаправленно проводя корабли через спорные водные пути. Это не то, что капитан корабля делает сам по себе. Это требует одобрения вплоть до Белого дома. В данном случае, проводка кораблей через спорные водные пути была скорее для того, чтобы показать нам нос, чем для чего-то еще. ВМС или другие военные службы США мало что могли сделать, чтобы отвести новые укрепления, которые Китай построил на виду у всех". Медейрос сказал, что этот момент он хотел бы назвать "муллиганом". По мнению Медейроса, это был тот самый момент , когда Обама мог ясно показать серьезность "разворота". Даже если Соединенные Штаты не могли остановить Китай от вычерпывания песка и камней со дна моря, они могли предпринять другие шаги, например, помочь Тайваню защититься от возможного нападения в будущем. Но машина предупреждения не понимала, что происходит, а машина действия не была готова предпринять решительные шаги, вызвав блеф Китая или даже организовав ответный ход, например, продажу Тайваню более спорного оружия. Поэтому вместо этого они наблюдали. Мы все еще чувствовали его разочарование, когда слышали, как Медейрос рассказывал эту историю несколько лет спустя.
Экономические связи были центральным элементом планов Обамы, а Транстихоокеанское партнерство, или ТТП, стало новой смелой инициативой Обамы. Оно предполагало перестройку торговых отношений в Тихоокеанском регионе с Соединенными Штатами в центре. Китай мог присоединиться к соглашению, но только при условии, что он согласится с условиями. Соединенные Штаты и их тихоокеанские партнеры, включая Японию, Южную Корею и Австралию, не собирались идти на уступки Китаю, чтобы привлечь его к соглашению. Сделка была заключена, но в итоге Обама не смог ее выполнить. Даже Хиллари Клинтон, которая была госсекретарем Обамы и баллотировалась в президенты, заявила, что не поддерживает ТТП. В некотором смысле, ситуация напоминала ситуацию с Вудро Вильсоном и Лигой Наций. Как Вильсон не смог обеспечить Лигу Наций от возглавляемого им правительства, так и Обама не смог обеспечить ТТП, который, возможно, был сердцем "поворота", от возглавляемого им правительства. Дональд Трамп отказался от ТТП вскоре после вступления в должность.