— Хм? Зачем мне тебе лгать? Все, что я только что сказал — чистая правда. Я никогда не приносил женщин в жертву горному божеству, но похоронил их заживо именно я. Не в обмен на процветание нации, а исключительно ради… — он сделал паузу, прежде чем с довольным смехом закончил, — исключительно ради собственного удовольствия.
Ли Цинцянь оцепенел от ужаса:
— Ты…
— Хочешь знать, почему я выбрал именно этих женщин? — советник небрежно провел рукой по струнам, взорвав тишину потоком лишенных всякой гармонии и смысла звуков. Помолчав, он опустил глаза и с усмешкой сказал, — честно говоря, их вина лишь в том, что все они похожи на одну подлую суку, — он сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить, — именно эта сука научила меня ненавидеть, — безумно блеснули черные зрачки, — она сделала меня несчастным.
— Ты... Ты сумасшедший…
— Да, сумасшедший, — самодовольно усмехнувшись, сказал советник, — но если скажу, что на самом деле я ослепленный любовью дурак, ты поверишь мне?
— Ты…
— Тебе даже не интересно, на кого были похожи все эти женщины?
Ли Цинцянь не ответил, но советнику это и не нужно было: он просто продолжил говорить, словно ведя задушевную беседу с самим собой:
— Они... все были похожи на жрицу, которую я взращивал... одну дешевую шлюху. Я относился к ней весьма великодушно, но она не только не оказала мне должного почтения, но и спелась с моими врагами, пошла против моей воли и, харкнув мне в сердце, бесследно исчезла... Я долго искал ее, но не нашел и следа. Годы спустя я услышал, что в Чунхуа выходит замуж несравненно красивая и талантливая девушка[2]. Это была она.
[2] 圣女 shèngnǚ шэннюй — святая (девственная) девушка.
Используя небрежный тон, советник изливал отравившую его сердце обиду. Прищелкнув языком, он хмыкнул:
— Так трогательно... Люди говорили, что эта юная красавица, должно быть, сошла с ума, раз решила выйти замуж за такого безжалостного и хладнокровного мужчину. Да, я тоже безумец, раз не могу перестать думать об этом! С ее кожей цвета лотоса и красотой, способной покорить страну, как можно было вцепиться в это бесчувственное бревно. Этот человек совершенно не соответствует такой красивой женщине.
Зачарованные волосы, ставшие струнами гуциня, под его рукой издали леденящий кровь звук.
Государственный советник оскалился и с жуткой ухмылкой продолжил:
— Да, я тоже думал: если она вышла замуж за этого человека, то у нее вот здесь, — он указал на свою голову, — что-то не в порядке. Смотри, какая она непослушная: не захотела быть жрицей при великодушном государственном советнике и сделала все, чтобы наперекор всем и вся, стать терпеливой женой кого-то другого. Ох, как же тогда меня это взбесило, — все это советник произнес с безмятежным выражением на лице и легкой улыбкой на губах, словно и правда говорил о каких-то несущественных пустяках. — Но что я мог сделать? Миру известно, что я — птица высокого полета и отрешенный от мирской суеты аскет. Так разве мог я похитить невесту? Поэтому…
Он широко улыбнулся, оскалив зубы, словно завидевший добычу хищный зверь:
— Я придумал блестящую идею, как развлечься и развеять свою печаль, — взглянув на белое как лист бумаги лицо Ли Цинцяня, он со смехом закончил, — я решил, что тоже женюсь.
— Разве, будучи несравненной красавицей, она не использовала свою женскую привлекательность для соблазнения мужчин?.. Тогда я хочу жениться на сотнях, тысячах девушек, похожих на нее. Эта сука решила повысить свой статус, тогда я втопчу ее в грязь. «Покоряющая царства несравненная красота»... Ха-ха-ха! Да я легко найду подобных красавиц столько, сколько захочу! Что такого особенного в том, чтобы жениться на ней?!
— !..
Теперь не только Ли Цинцянь, но и Мо Си подумал, что у этого человека определенно есть какая-то душевная болезнь, по причине которой он совсем спятил.
— Посмотри на меня: сотни прекрасных дев явились по первому моему зову, и каждая была поразительно похожа на нее. Что она для меня? — от охватившего его возбуждения и воодушевления глаза советника ярко заполыхали. — Если я захочу взять себе жену, то смогу любую одеть в алые одежды и золотой венец. Я могу заставить их всех встать передо мной на колени, одну за другой…
Без кровинки в лице Ли Цинцянь, который все это время молча слушал безумца, на этих словах не выдержал и резко оборвал его:
— Хун Шао не стала бы преклонять перед тобой колени!
К его удивлению, советник не стал его переубеждать, а лишь бросил на него изучающий взгляд и, дважды хихикнув, ответил:
— Да, были и те, кто не захотел вставать на колени…
Он облизал свои ослепительно-белые острые клыки и, прищурив глаза, с медово-сладкой улыбкой продолжил:
— Но те, кто осмеливался сопротивляться и не проявил должного рвения, эти суки... ха-ха… стоило их убить, и все они становились послушными.
— Ты! Ты просто... — Ли Цинцяня буквально трясло от гнева и скорби. Раньше он никогда не оскорблял и не проклинал людей. Сейчас его переполняла ненависть, но он даже не мог подобрать слов, чтобы исторгнуть ее из себя потоком брани. Его лицо покраснело, губы дрожали. — Ты…
Видя его состояние, советник лишь рассмеялся. В его глазах сияли самодовольство и жестокое удовлетворение:
— Разве они не хотели быть гордыми и неприступными? Нет ничего проще! Я просто похороню их всех на наполненной плохой энергией горе Фэнъюй, чтобы обида превратила их невинные души в мстительных призраков!
— Заткнись!..
— В этом мире многое не соответствует моим ожиданиям и мне не заставить всех людей поступать так, как я хочу. И пусть я не в силах добиться исполнения всех своих желаний, но все еще могу дать понять этому миру: кто со мной — тот будет процветать, кто против меня — тот погибнет в муках!
— Ты просто безумец... ты сошел с ума!
Потеряв терпение, Ли Цинцянь выхватил меч. Поток зеленовато-голубого сияния тут же устремился прямо к голове государственного советника с явным намерением ее отсечь!
За свою жизнь Мо Си повидал немало боев на мечах, но должен был признать, что уникальная техника, созданная Ли Цинцянем, действительно могла потрясти Небеса, поднять метель и разбить камень в мелкую пыль. Во всем мире вряд ли нашлось бы больше трех мечников, которые могли сравниться с ним.
Но советник даже не изменил позы. Все также спокойно сидя за гуцинем из человеческой кожи, он легким щелчком ударил по струнам, породив звуковую волну, которая столкнулась в воздухе с Отрезающим Воду Мечом. Напоследок ярко вспыхнув, в считанные мгновения голубовато-зеленое сияние померкло и рассеялось.
— Как... — пробормотал ошеломленный таким поворотом Ли Цинцянь. Даже Мо Си не мог себе представить, что этот мощный удар может быть настолько легко блокирован… Отразив направленную на него атаку, государственный советник с совершенно чудовищной нечеловеческой скоростью поднялся из-за гуциня и, прежде чем Ли Цинцянь успел среагировать, подняв два пальца, зажал между ними его меч.
Хватило малейшего усилия, чтобы легендарный клинок разлетелся на тысячи осколков!
— Ты... — изумленный и обескураженный Ли Цинцянь отскочил на шаг назад и в ужасе покачал головой — Как ты?..
Государственный советник со смехом продолжил за него:
— Как я мог так легко блокировать твой удар и сломать твой меч?
— …
Глаза за золотой маской тускло сверкнули, когда он небрежно отбросил в сторону рукоять меча. Неспешно приблизившись к Ли Цинцяню, он бесцеремонно толкнул его к деревянной колонне и буквально навис над ним.
— Отрезающий Воду Меч, — голос советника был низким и приторно-слащавым, а его пристальный взгляд напоминал взгляд голодного гепарда, изучающего пойманную добычу, прежде чем загрызть ее. — Почему бы мне не знать о нем все?
Последняя кровь отхлынула от лица Ли Цинцяня. Отступать было некуда, и он с глухим стуком ударился о деревянную колонну. Встретившись с черными глазами за золотой маской, его зрачки сузились от ужаса и изумления.
...Это ведь... это глаза из его воспоминаний?
Неужели это были глаза человека, спасшего их с братом от смерти в руках мародеров? Те самые, вытянутые к уголкам, словно покрытые утренним речным туманом, большие и круглые глаза?
Он не хотел и не мог верить в это, потому что боялся. Его тело сковал лютый холод, словно каждая капля крови в один миг превратилась в лед… Его собственная техника Отрезающего Воду Меча была разработана на основе руководства, что дал ему тот человек. Кроме него, кто еще был способен так легко парировать нанесенный им удар?
Но как мог практикующий темные пути, безумный и до мозга костей испорченный государственный советник Ляо быть его спасителем из прошлого?
Как… как это могло случиться?! Единственное сходство между ними — эта золотая маска…
В этом мире множество совершенствующихся носят маски, не желая, чтобы люди видели их истинное лицо. Как этот безумец мог быть его благодетелем?!
Как это возможно?!
Он уже потерял Хун Шао и свое будущее.
Неужели Небеса так безжалостны, что теперь разрушают даже его прошлое?!
Ли Цинцянь содрогнулся всем телом:
— Нет… не может быть… ты не…
Взгляд советника был подобен ножу, вспарывающему его голову по линии переносицы. Мало-помалу он сдирал с него кожу, плоть и кости, чтобы с легкостью проникнуть в его мозг, а потом и в трепещущее от ужаса сердце.
— Хе-хе, хотя мой Отрезающий Воду Меч не был совершенным, в юности мне очень нравилась эта техника, так что я вложил в нее все свое сердце и душу. Нет, ты только послушай, — советник ухмыльнулся и с улыбкой продекламировал, — «пять лет одним взмахом сменяет весны и осени[3], десять лет одним взмахом переворачивает судьбы[4]»... Только исходя из этих строк моего руководства по фехтованию, можно сказать, каким легкомысленным юношей я был, когда его написал.