Глава 38. Ничего не поделаешь, все меняется[1]
[1] 生变 shēngbiàn шэнбянь «произошли изменения/перемены» — чрезвычайные ситуации приводят к изменениям.
Ли Цинцянь помнил, что у того человека были вытянутые к уголкам большие круглые и влажные глаза[2], словно покрытые утренним речным туманом. Скользнув взглядом по убогой хижине, он убедился, что выживших не осталось, после чего приблизился к Ли Цинцяню и его младшему брату.
[2] 狭长杏眼 xiácháng xìngyǎn сячан синъянь — узкие и длинные абрикосовые (большие и круглые) глаза.
Ли Цинцянь поднял голову и тупо уставился на этого заклинателя в темно-зеленых одеждах, в то время как его крохотный и слабый младший брат, горячее тельце которого он все еще прижимал к себе, громко заплакал. Он был еще совсем мал, но словно уже понимал, что они понесли невосполнимую утрату, что никогда больше папа не сделает для него стрекозу из бамбука, а мама с любовью не ущипнет его за маленький носик…
Заклинатель в темных одеждах и скрытым за золотой маской лицом какое-то время молча изучал их. Наконец, он достал из потайного кармана в рукаве пузырек с лекарством и несколько мелких серебряных монет:
— Это лекарство может излечить простые болезни смертных. Дай своему брату.
Не сказав больше ни слова, он повернулся, чтобы уйти.
На несколько мгновений Ли Цинцянь окаменел, а затем внезапно встрепенулся и, схватив лекарство и серебро, бросился следом. Выбежав на улицу, он увидел, что вся деревня буквально завалена трупами заклинателей в черных одеждах, а его спаситель заходит в каждый дом, словно проверяя, смог ли кто-нибудь выскользнуть из его сетей смерти. Ли Цинцянь упал на колени и, разрыдавшись, громко закричал:
— Старший брат!
Человек в темных одеждах обернулся на его крик и выжидательно взглянул на него из-под своей золотой маски.
— Старший брат, пожалуйста, пожалуйста, заберите нас с собой!
Мужчина ничего не ответил.
Глаза Ли Цинцяня покраснели от слез, захлебываясь рыданиями, он пробормотал:
— Мы всегда убегали, всегда скрывались... но тогда мама и папа все еще были... все еще... — к горлу подступил ком, и он так и не смог сказать эти страшные слова. — Старший брат, пожалуйста…
В итоге тот незнакомец так и не взял их с собой, но оставил ему руководство по обучению тайной технике владения мечом, пояснив такую щедрость тем, что этот стиль недостаточно мощен для его духовного начала, поэтому для него самого практически бесполезен. Однако, если Ли Цинцянь разберется в этом руководстве и будет усердно практиковаться, возможно, полученных навыков будет достаточно, чтобы в будущем он смог защитить себя.
Увидев плачущую в грязи Хун Шао, которая точно так же молила его не уходить, он вдруг словно перенесся в то время, когда был в таком же отчаянном положении без надежды на светлое будущее.
В конце концов, тяжело вздохнув, он вернулся за Хун Шао:
— Вставай.
— ..! — Хун Шао видела, как он решительно уходит, а теперь, когда ее спаситель вернулся, она несколько раз всхлипнула и уставилась на него полными слез глазами.
— Но давай сразу договоримся: я возьму тебя с собой, но если по пути ты найдешь хорошее место и захочешь там остаться, я не буду тебя удерживать.
Но Хун Шао словно и не слышала его слов. Она вытерла свое маленькое личико и, улыбнувшись сквозь слезы, с радостью приняла его предложение, как дар... Эта девочка многое повидала в жизни, и сейчас ее интуиция подсказывала ей, что с таким добрым сердцем, как у Ли Цинцяня, если он не бросил ее сейчас, то вряд ли бросит в будущем. Поэтому она затрясла головой, напоминая маленькую курочку, клюющую зерно:
— Все будет, как скажет братец!
Но ее примерное поведение продлилось недолго.
В первый день она была послушной, на третий — прыгала, галдела, лазала по деревьям и каталась по траве, а к третьему году уже творила, что хотела[3]. Чем бы ни занимался Ли Цинцянь, она делала то же самое, и хотя когда-то Хун Шао обещала «не объедать его», в итоге поесть она очень любила.
[3] 无法无天 wú fǎ wú tiān у фау тянь — [не признавать] ни закона, ни воли небес.
Каждый раз, когда Ли Цинцянь видел, что их глиняный горшок для риса снова пуст, он оборачивался, чтобы посмотреть на Хун Шао, которая гоняла по двору собаку, итолько улыбался, со вздохом качая головой.
К счастью, его младшего брата еще в малолетстве принял в ученики добросердечный старый ученый, иначе, если бы ему пришлось кормить еще один рот, у Ли Цинцяня действительно появился бы повод для беспокойства.
Как-то Хун Шао спросила его:
— Старший братец, ты такой сильный заклинатель и убиваешь так много демонов, так почему берешь такую малую плату с людей?
— Потому что у этих людей тоже почти нет денег… — ответил ей Ли Цинцянь.
— Но ты ведь можешь пойти убивать демонов для богатеев.
В то время Ли Цинцянь еще не создал собственную технику Отрезающего воду меча и мог только бездумно копировать формы из руководства, что дал ему загадочный заклинатель в темных одеждах, поэтому он со смехом ответил:
— Во-первых, мне не хватает умений, а во-вторых, так много... — он сделал широкий жест в сторону Хун Шао, — так много людей готовы укрощать демонов по заказу богачей и так мало тех, кто отправился бы помогать простым людям в такую маленькую страну как Личунь.
Хун Шао вгрызлась в горячую паровую булочку и кивнула:
— И то верно! Ты хороший человек!
— Тот, кто спас меня когда-то, тоже хороший человек, — с застенчивой улыбкой сказал Ли Цинцянь. — Я не знаю, кто он такой, но мне всегда хотелось быть таким же заклинателем, как он. Вот только… вряд ли у меня получится стать настолько выдающимся человеком. Думаю, я... так навсегда и останусь бедным неучем.
Хун Шао его слова пришлись не по вкусу. Держа во рту горячую булочку, она нарисовала руками в воздухе большой круг и промямлила:
— Нет, мой братец — самый выдающийся человек! Мой братец такой… такой… такой… — она изо всех сил старалась сделать нарисованный круг как можно больше, — вот такой выдающийся!
Ли Цинцянь громко рассмеялся и ласково погладил ее по голове:
— Повторишь еще раз и точно уронишь свою булку.
Хмыкнув, Хун Шао вгрызлась в горячую белую булочку и, перехватив ее двумя руками, стала тщательно прожевывать отхваченный кусок, весело болтая ногами. На ногах у нее были расшитые нежно-желтые туфли: все, что смог позволить себе купить для нее Ли Цинцянь на те жалкие гроши, что он зарабатывал своим тяжелым трудом. Хотя туфли были старыми, зато очень чистыми, ведь девушка очень дорожила ими и носила их аккуратно.
Ли Цинцянь и Хун Шао несколько лет странствовали по свету, помогая людям везде, где могли и, совершая добрые дела, вместе совершенствовались в искусстве фехтования.
В следующем видении Хун Шао сидела на дереве и яростно трясла его, чтобы сбить несколько плодов, а Ли Цинцянь стоял под деревом и сходил с ума от беспокойства и безграничной нежности. Но эти мирные и спокойные дни не могли длиться вечно. Учитывая, что Мо Си уже знал, какой печальный конец ждет этих двоих, наблюдая сейчас за их тихим счастьем и радостными улыбками, он словно смотрел на отраженную в воде луну, что в любой момент растает словно мираж.
Эта девушка покинет Ли Цинцяня, он прославится как непревзойденный фехтовальщик, погибнет и, в конце концов, превратится в озлобленный Дух Меча.
И все же, почему все случилось именно так?
Словно налетевшая буря, видения прошлого сменяли друг друга, обнажая истлевшие кости неприглядной правды, до поры скрытые под слоями песка времени.
Перелом наступил в один из дней поздней весны, когда заболела Хун Шао.
Тогда они как раз проходили мимо маленькой деревушки неподалеку от царства Ляо. Территория Ляо всегда была рассадником демонической энергии, которая становилась еще насыщеннее в то время, когда весна переходила в лето. По стечению обстоятельств Хун Шао была поражена демоническими миазмами и оказалась прикованной к постели. Она не могла сама подняться, в краткие сроки сильно похудела и выглядела изможденной.
Ли Цинцянь искал помощи у множества целителей, но лекарства от этого недуга были настолько дорогими, что их не могли позволить себе даже зажиточные люди, не говоря уже о таких бедняках, как Ли Цинцянь. Он снова и снова получал отказ от целителей, а аптекари не раз рассерженно кричали на него:
— Если тебе нужно лекарство, то сначала принеси деньги. Знаешь, сколько людей заболевают этой болезнью каждый день? Если бы мы помогали всем нуждающимся, где бы мы нашли столько целебных трав?
Хотя выражались они довольно грубо, Мо Си знал, что их слова не были пустым звуком.
Лекарства для лечения такого рода дьявольской лихорадки всегда были в дефиците, и каждая страна имела свои собственные методы их экономии. Например, в Чунхуа его могли купить только знатные люди. Именно поэтому Гу Ман решился когда-то выдать себя за Мужун Ляня, чтобы купить лекарство для заболевших деревенских жителей.
В землях подконтрольных королевству Ляо таких жестких рамок не было. Здесь никого не заботила родословная, главным было наличие денег.
А у Ли Цинцяня их не было.
Он сидел у постели больной Хун Шао, напоминавшей высушенный цветок пиона. У когда-то цветущей девушки больше не было сил бегать, прыгать и кричать, как раньше. Теперь она могла только, щурясь, смотреть на него опухшими красными глазами и слабо шевелить губами.
— Что ты хочешь сказать? — тихо спросил Ли Цинцянь.
Хун Шао снова беззвучно зашевелила губами.
Ли Цинцяню пришлось низко склонить голову, чтобы расслышать ее слова. Кто мог подумать, что даже сейчас эта девчонка будет пытаться дразнить его:
— Хе-хе, теперь я ем меньше, так что смогу сэкономить немного денег для моего старшего братца…
В тот день, дождавшись когда она заснет, Ли Цинцянь вышел из их маленькой хижины и, присев на ступеньки, некоторое время сидел, впав в состояние полной прострации. В какой-то момент он не выдержал и, сгорбив плечи, разрыдался. Ли Цинцянь опасался плакать слишком громко, ведь, во-первых, мужчины не плачут, а во-вторых, он боялся разбудить с таким трудом уснувшую Хун Шао.