Открыв свои крошечные рты, они хором спросили:

— Кто вернулся домой?

Мужун Чуи небрежно ответил:

— Это я.

В руках каждого маленького человечка появилось по набору резных ключей:

— Какой выберешь?

Мужун Чуи, не раздумывая, схватил один из ключей и все деревянные человечки тут же исчезли.

Юэ Чэньцин уставился на него круглыми, как медные колокольчики, глазами. Он бормотал что-то себе под нос, как будто пытаясь что-то проговорить и запомнить. Мужун Лянь рассеянно повертел трубку в руке и тихо проворчал:

— Да бесполезно это запоминать. В следующий раз, скорее всего, он полностью изменит последовательность. Невежественный Бессмертный,  я ведь прав?

Мужун Чуи ничего не ответил, просто вставил выбранный ключ в замочную скважину, и после серии щелчков сандаловая дверь с грохотом распахнулась…

— Входите, — ровным тоном произнес он.

Автору есть что сказать:

В последние дни по вечерам родственники приходят в мой дом поесть запеченную утку. В доме хаос и шум, ни у кого рты не закрываются = = Хуже того, все эти тетушки и бабушки постоянно пытаются втянуть меня в свои разговоры, так что у меня нет времени отвечать на ваши комментарии. Но я попробую хотя бы посмотреть их! И ответить тоже попробую ~ ~ если однажды ночью в Китайский Новый год я выложу обновление и пропаду… знайте, меня похитили мои заскучавшие тетушки и бабушки[6] = =

[6] 三姑六婆 sāngūliùpó саньгулюпо «три тетки шесть бабок» — женщины, которым нечем заняться (тунеядки); женщины, зарабатывающие на жизнь нелегально (гадалки, свахи, содержательницы притонов).

Маленькая зарисовка: «Карточка Большого Пса»

Мо Си

Возраст: 30 лет.

Титул: князь Сихэ.

Позиция: если отец снова полюбит, у отчима тоже наступит весна.

Нормальным языком: эм, он «отчим» Северной пограничной армии, выдающийся полководец.

Оружие: Шуайжань, Тунтянь.

Любит: Гу Мана до его предательства, отца.

Больше всего ненавидит: быть брошенным простофилей.

Нормальным языком: эм, он ненавидит, когда его предают.

Любимое блюдо: жареный гусь.

Любимый цвет: черный.

Какие женщины нравятся: никакие.

Какие мужчины нравятся: те, что постарше.

(Мясной Пирожок: ..?! И все?! Больше никаких требований? В этой книге очень много людей старше тебя!

Принцесса Сиси: и все, отстань!).

Хобби: наблюдать, как старший братец Гу Ман плачет под ним.

Человек, с которым не будет встречаться, даже если в мире больше не останется людей: Мужун Лянь.

Рост: 188 сантиметров.

Глава 37. Любимый мужчина этой ничтожной[1]

[1] 妾 qiè це уничижит. я, ничтожная (женщина о себе); младшая (вторая) жена, наложница.

Как только они вошли во двор, Мо Си тут же понял, почему Мужун Чуи сказал, что здесь нельзя использовать открытое пламя, иначе все сгорит. Несмотря на безукоризненный облик этого человека, весь его двор был грязным и захламленным настолько, что даже у последнего грязнули от такого волосы встали бы дыбом. Повсюду валялись: древесная щепа, сера, куски каменного угля, доспехи и латы, а в галерее были свалены с десяток бамбуковых воинов разной степени сборки.

Но далекому от мирской суеты элегантному Невежественному Бессмертному было совершенно наплевать на такие мелочи. Не обращая внимания на грязь и хаос, он повел своих гостей к маленькому пруду в глубине двора. Неожиданно бассейн оказался довольно чистым: можно было даже рассмотреть дно, на котором лежали разные мелкие предметы, вроде белых нефритовых заколок и колец.

— Что это? — полюбопытствовал Юэ Чэньцин. — Пруд для накопления заслуг и добродетели[2]?

[2] 功德池 gōngdéchí гундэчи «пруд заслуг и добродетелей» — водоем для благотворительных пожертвований.

Мужун Лянь насмешливо прищурился:

— Разве твой Четвертый Дядя похож на человека, который способен заслужить добродетели и заслуги?

Совершенно неожиданно неконфликтный Юэ Чэньцин вступил в спор с князем Ваншу и, сердито уперев руки в боки, заявил:

 — А почему мой Четвертый Дядя не может заслужить заслуги и добродетели?

— Не смеши меня! Ты не знаешь, какая у него репутация?

— Мой Четвертый Дядя очень крут! — тут же взвился Юэ Чэньцин.

Мужун Лянь просто обожал наступать людям на хвост. Если бы Юэ Чэньцин промолчал, он бы отступился, но стоило тому попытаться дать отпор, как Мужун Лянь тут же взбодрился, даже на время забыв про свое желание покурить:

 — Быть крутым и иметь хорошую репутацию — это же совершенно разные вещи, — дразня Юэ Чэньцина, он ткнул пальцем в сторону все еще привязанного к бамбуковому воину Гу Мана. — Разве этот парень не крут? Вот только воняет всю дорогу[3].

[3] От переводчика:臭 chòu чоу — «дурной запах/дурная слава». В контексте данной фразы Мужун Лянь намекает, что, несмотря на все достижения Гу Мана, от него всю его жизнь «дурно пахло».

— Ты… Ты!.. — щеки Юэ Чэньцина раздулись от гнева. Хотя он был известен как самый добродушный молодой дворянин в Чунхуа, его Четвертый Дядя был той больной точкой, которую не стоило трогать.

С раннего детства Юэ Чэньцин слепо обожал и поклонялся своему младшему дядюшке, и сейчас, отбросив сдержанность, яростно набросился на Мужун Ляня:

— Да как ты смеешь говорить, что другие люди воняют! Старший брат Мужун, сам ты вонючка!

Мужун Лянь: — …

Это было просто уму непостижимо. Всем было известно, что скорее солнце встанет на западе, чем молодой господин Юэ будет оскорблять людей. Неужели он бранил именно его?

Вероятно, Мужун Лянь был настолько шокирован случившимся, что надолго потерял дар речи.

Прежде чем он оправился, чтобы ответить, Мужун Чуи повернулся к ним и сказал:

— Это Растворяющий Сны Пруд[4]. Если бросить в него обладающие душой артефакты, вода превратится в расплавленное золото.

[4] 化梦池 huàmèngchí хуамэнчи «перерождающий/плавящий/собирающий сны пруд».

— А потом? — спросил Мо Си.

— А потом каждый из нас зачерпнет его в нефритовую чашу и выпьет. После этого мы уснем и увидим во сне события прошлого, связанные с этим артефактом.

Закончив говорить, Мужун Чуи зажал между двумя длинными белыми пальцами рукоять Хуншао.

Видимо считая, что князь Ваншу и Юэ Чэньцин и без того издают слишком много шума, он даже не спросил у них согласны ли они, а просто посмотрел на Мо Си и сказал:

 — Я бросаю.

Невежественный Бессмертный, как и сам Мо Си, не любил пустой болтовни, и даже это предупреждение было не более, чем формальной вежливостью. Не дожидаясь согласия, он приготовился бросить рукоять в воду, но внезапно был остановлен Мо Си.

Указав подбородком в сторону Гу Мана, тот спросил:

— Если мы заснем, как быть с ним?

— Все просто, — взмахнув длинным рукавом, Мужун Чуи все тем же лишенным эмоций тоном приказал:

— Построиться в Формирование Сюаньу[5]!

[5] 玄武阵 xuánwǔ zhèn сюаньу чжэнь «базальтовый боевой порядок»; также 玄武 Сюань-У — черный воин, дух-покровитель севера, изображался в виде черепахи со змеей вместо хвоста].

Эхо его голоса еще не затихло, а росшие во дворе трава и деревья зашелестели, и все бамбуковые воины, валявшиеся во дворе и подсобных помещениях, поднялись на ноги. В считанные секунды не меньше пяти десятков марионеток Мужун Чуи окружили Гу Мана, и их число продолжало расти.

— В течение тридцати минут[6] даже бессмертный небожитель не сможет добраться до него, — сказал Мужун Чуи.

[6] 一炷香 yī zhù xiāng и чжу сян «одна палочка благовоний» — время, в течение которого сгорает палочка благовоний (около 30 минут).

Мужун Чуи, так же как и Мо Си, любил использовать в разговоре с другими людьми такие слова, как «абсолютно точно», «безусловно» и «обязательно», поэтому, если он сказал, что никто не сможет забрать Гу Мана, значит был как минимум на девяносто процентов уверен в своих словах.

Мо Си бросил взгляд на бамбуковых воинов, после чего сразу повернулся к Растворяющему Сны Пруду и сказал:

— Давайте начинать.

Стоило Хуншао упасть в пруд, и вода мгновенно засияла как расплавленное золото.

Мужун Чуи достал три чайные чашки из нефрита в форме лепестков лотоса для себя, Мужун Ляня и Мо Си.

Переминающийся рядом с ним Юэ Чэньцин пораженно замер:

— ...А как же я? Мне ничего не дадут?

Затаивший обиду, Мужун Лянь злобно ухмыльнулся:

— Хе-хе, твой Четвертый Дядя считает тебя таким никчемным, что даже не хочет брать с собой поразвлечься.

Словно глупый пес, Юэ Чэньцин повернул голову и, несколько раз моргнув, с мольбой уставился на своего дядю.

Четвертый Дядя полностью проигнорировал его выжидающий взгляд и залпом выпил содержимое своей чашки. Вода из Растворяющего Сны Пруда подействовала почти сразу, так что, сделав последний глоток, он тут же заснул, уткнувшись в сложенные на бортике бассейна руки.

— Четвертый Дядя?

Видя насколько он расстроен, Мо Си взял использованную Мужун Чуи чашку и, наполнив ее водой из пруда, протянул Юэ Чэньцину. Обрадованный тем, что его все-таки берут с собой поразвлечься, тот схватил чашку и, быстро поблагодарив великодушного князя Сихэ, шумно проглотил золотую воду, после чего сразу же упал на землю и, раскинув руки и ноги, громко захрапел.

Мо Си и Мужун Лянь также не стали тянуть и, выпив воду из Растворяющего Сны Пруда, сразу же погрузились в сон…

Сначала было очень темно, словно они застряли в ловушке самой глубокой непроглядной ночи, но в какой-то момент до их ушей донесся свист рассекающего воздух меча, который сочетал в себе силу ветра, мощь грома и, казалось, мог перевернуть небо и землю.

Этот звук Мо Си мог опознать даже с закрытыми глазами. Именно его он слышал, когда Ли Цинцянь бок о бок с ним сражался со стаей демонических волков.

В том отрезке времени, куда они перенеслись, техника Отрезающего воду меча еще не была совершенной, но каждое движение мужчины было четким и выверенным, полным чистой духовной энергии.

С песней Отрезающего воду меча тьма перед их глазами рассеялась и все детали окружающей обстановки стали ясно различимы.