Я просто хотела хорошо попрощаться с тобой.

В конце концов, Ли Цинцянь больше не смог сдерживать рвущиеся из груди рыдания. Видя ее удаляющийся силуэт, он погнался за ней, хрипло выкрикивая ее имя… все глубже  погружаясь в море... Вода дошла ему до колен, потом до пояса… когда приливная волна захлестнула его, он пошатнулся и опустился на колени, но не опустил головы.

Ли Цинцянь, не отрываясь, смотрел, как она растворяется в золотом сиянии между землей и небом.

— Тогда, уходя от башни, я ни разу не оглянулся назад. Теперь настал мой черед смотреть тебе вслед... мой черед провожать тебя.

В этой жизни мы уже не сможем проститься по-настоящему, но я провожу тебя, я помогу тебе переправиться через реку бытия, я отправлю тебя в твое самое долгое путешествие.

Хун Шао. Хун Шао...

Скажи, тогда ты сможешь простить меня? Простишь ли ты мою духовную нищету и малодушие?

Простишь ли ты меня? Сможешь ли отпустить свою обиду?..

Небо заволокла мгла, лишь на горизонте закатившееся солнце все еще плакало кровавыми слезами.

Сумерки продолжали сгущаться и, наконец, море поглотило даже этот последний клочок света. Тьма опустилась на одинокий остров, и долгая ночь поглотила звуки скорбных рыданий.

Мо Си не сдвинулся с места. Он не хотел смотреть на лицо Ли Цинцяня.

За свою жизнь, во время своих военных походов, он множество раз видел такое изуродованное горем лицо, и это было тем, что он меньше всего хотел бы увидеть снова.

Вскоре после этого Ли Цинцянь отправился в царство Ляо. Он собирался встретиться с государственным советником и спросить у него... почему он назвал этих девушек жрицами? С каких это пор жизнями жриц умиротворяют горных духов?

Они были жертвами! Жертвами!

К тому времени его техника Отрезающего Воду Меча была доведена до совершенства, и даже столичная стража царства Ляо не смогла оказать ему достойного сопротивления. Исполненный ненависти и негодования Ли Цинцянь легко скользил по городским крышам и, наконец, легко приземлился перед дворцом государственного советника. Убив охранников в три удара, он тут же пинком распахнул двери дворца…

Автору есть что сказать:

PS. Буддийская мантра перерождения существует на самом деле, я ее не выдумывала. Что касается того, почему даос Ли Цинцянь цитирует буддийские мантры... = = эм, пожалуйста, не изучайте этот вопрос слишком глубоко ~~

PPSS. Также мной были использованы стихи Синь Цицзи(1140-1207) из сборника песен «鹧鸪天 Куропатки в небе».

PPPSSS. История Ли Цинцяня и Хун Шао является адаптацией песни, получившей хождение в период Южных Династий. Она основана на легенде о литераторе Цзян Куе и певичке Сяо Хун. Эта пара в мире и согласии путешествовала по миру, как бродячие музыканты. Из-за бедности Цзян Куй не мог позаботиться о Сяо Хун и, не желая тащить ее с собой в нищету, продал девушку в богатый дом. Сначала она не желала уходить, но Цзян Куй смог убедить ее, сказав, что на вырученные с продажи деньги он сможет прокормить себя. Услышав это, она приняла свою судьбу и с разбитым сердцем оставила его.

Во избежание ненужных недоразумений, не приписывайте мне ничего лишнего.

Глава 40. Государственный советник 18+

Предупреждение: 18+ графичное описание жестокого убийства!

Двери дворца открылись.

В глаза ударил золотистый свет, который буквально заполнял все внутреннее пространство огромного зала. Роскошное убранство дворца государственного советника было выполнено в золотых тонах: с покрытых тонким слоем позолоты балок и стропил свисали светло-желтые занавески, на полу лежали соломенные циновки и яркие подушки, расшитые золотой нитью.

В этом сияющем золотом пространстве, у окна, повернувшись к нему  спиной, сидел человек в свободном одеянии с широкими рукавами, и, склонив голову, играл на гуцине.

Гуцинь был обтянут человеческой кожей, струны сделаны из человеческих волос, а в корпус вставлены девять глазных яблок, которые вращались, внимательно отслеживая каждое движение рук музыканта.

Услышав звук выбитой двери, мужчина неспешно доиграл три аккорда, после чего положил руки на струны, чтобы подавить их дрожание, и спокойно сказал:

— Этой глубокой тихой ночью какое дело привело сюда моего дорогого гостя?

Еще крепче сжав в руке окровавленный меч, не скрывая ненависть в своем голосе, Ли Цинцянь процедил:

— Я здесь, чтобы отомстить!

— А... — протянул государственный советник, и на губах его появилась похожая на туманную дымку нечитаемая улыбка. — В этом мире найдется немало живых людей и неприкаянных душ, мечтающих отомстить мне. Но тех, кто способен в одиночку пробраться в царский дворец и силой ворваться в мою резиденцию… — он неспешно повернул голову и все также бесстрастно и монотонно закончил, — на самом деле не так уж и много.

Когда он поднял голову, в зале ярко вспыхнули все внутренние светильники.

Оказалось, что государственный советник царства Ляо носит золотую маску, за которой сейчас ярко сверкали живые черные глаза.

— Для какой мести здесь господин бессмертный? — с легкой усмешкой спросил он.

Не скрывая своей ненависти, Ли Цинцянь гневно выдохнул:

— Кровная месть.

— О... — государственный советник выказал неподдельный интерес и даже поднялся на ноги, прежде чем с интересом уточнить, — и кого же конкретно я убил?

Ли Цинцянь знал, что называть имя Хун Шао совершенно бессмысленно, поэтому, еще сильнее стиснув зубы, процедил:

— Девы, принесенные в жертву горе… Тебе как никому известно, что за зло ты сотворил. Ты… подлый обманщик!

Чуть помолчав, государственный советник вдруг рассмеялся:

— О, оказывается господин бессмертный кипит от гнева из-за красивой мордашки…

Глаза Ли Цинцяня покраснели от злости. Он был так разъярен, что с трудом сдерживал нервную дрожь:

— Ты объявил всему миру, что женщин определенного типа внешности примут в твой дворец в качестве жриц, чтобы научить их читать по звездам волю небес, но на самом деле ты похоронил их заживо на горе Фэнъюй, принеся в жертву горному божеству! Скажешь не так?!

— Не так, — ответил государственный советник.

— !..

Обычно Ли Цинцянь вел себя как человек прагматичный и благоразумный, но стоило ему услышать это категоричное отрицание, и его захлестнула ненависть. Не в силах справиться с участившимся дыханием, он в ярости уставился на государственного советника.

Тот же со вздохом посетовал:

— Господин бессмертный, опираясь лишь на поверхностные сведения, сделал поспешные выводы и несправедливо обвинил меня.

— Я... я... — судя по всему, Ли Цинцянь хотел спросить «как я мог несправедливо обвинить тебя», но из-за переполнявших его эмоций ему было сложно собраться с мыслями, а ответ советника оказался настолько неожиданным, что он просто опешил, не зная, что теперь у него спрашивать.

— Все верно, я собрал этих девушек, — как ни в чем не бывало продолжил государственный советник Ляо, — но утверждение о том, что я похоронил их заживо, чтобы принести в жертву горному божеству, просто смехотворно и не отражает суть. Мой дорогой юный бессмертный, я задам тебе один вопрос: какое божество обитает на горе Фэнъюй?

— …

— Согласен, может, духи Пяти Великих Дьявольских гор приняли бы в жертву пару сотен девственниц, хотя вряд ли удовлетворились бы такой малостью. Но какое место среди них занимает гора Фэнъюй?

— Но... но ведь…

— На этой горе нет ни капли духовности, в лучшем случае это место можно назвать худшим местом для захоронения[1]. На основании уличных слухов ты решил, что мне нужны были жертвы для горного божества, поэтому я безо всякой причины свел в могилу несколько сотен женщин, — государственный советник сделал эффектную паузу, прежде чем закончить, — как я могу быть таким заурядным и скучным?

[1] 风水 fēngshuǐ фэншуй «ветер и вода» — сила ветра и сила воды: свойства местности; геомантия (фэншуй): определение по условиям местности наиболее благоприятного места для могилы или жилища.

Ли Цинцянь не хотел верить этому человеку, но каждое его слово было логично и имело смысл. Не в силах оспорить сказанное им, Ли Цинцянь в полной растерянности замер на месте.

Эта потеря словно выбила из него дух, оставив после себя лишь бесконечную усталость и пустоту. Теперь он сам себе казался невероятно жалким. Будто сами Небеса были против него, и стоило вырвать из его сердца огонь мести, и все, что от него осталось, — это холодный и пустой сосуд из костей.

Выразительные темные глаза государственного советника внимательно следили за тем, как он опускает голову, беззвучно шевелит губами, как вместе с решимостью и верой в свою правоту угасает его взгляд.

После затянувшейся паузы советник вдруг поднял свои красивые тонкие пальцы к маске и заливисто рассмеялся.

Побледневший Ли Цинцянь тут же вскинул голову, с удивлением глядя на этого странного человека.

Ничего не понимая, он смотрел, как государственный советник заливается смехом, словно маленький ребенок, играющий с птичками. Каждый взрыв смеха действовал на Ли Цинцяня, как ушат холодной воды, заставляя все волосы на его теле вставать дыбом.

— Ха-ха-ха... ха-ха-ха…

— Над чем ты смеешься?!

— Пфф! Я смеюсь над тобой, потому что ты забавный! Ты и правда такой занятный... великий мастер Отрезающего Воду Меча Ли. А я ведь давно ждал встречи с тобой. Кто мог подумать, что прославленный корифей на деле окажется святой невинностью?

Ли Цинцянь совсем растерялся:

— Ты с самого начала знал, кто я…

— Если бы я не смог услышать пение твоего меча снаружи, то можно было бы сказать, что я оглох, не так ли?

Потрясенный до глубины души Ли Цинцянь воскликнул:

— Значит, все, что ты сейчас сказал, было ложью?!

Советник снова сел за гуцинь. Положив одну руку на инструмент, а другую — на колено, он посмотрел на него своим глубоким ясным взглядом и сладко улыбнулся: