– Я хочу отдать тебе своё сердце, – повторил Гу Ман.

Грудь Мо Си словно раздавила каменная глыба. Только когда Гу Ман повторил это дважды, он внезапно осознал, что именно тот имел в виду.

Гу Ман и не надеялся, что все его грехи будут стёрты одним махом. Гу Ман также давно осознал, что его преступления и предательство невозможно выбросить из сердца.

Он просто хотел жить иначе, чем раньше; он просто чувствовал, что прежний Гу Ман поступал неправильно. Он просто… просто хотел…

– После того, как ты увидишь, ты можешь довериться мне. Просто, если это возможно, покажи мне, как нужно себя вести. На этот раз я не хочу идти по неверному пути.

Мо Си не мог ничего на это ответить. Его душа так болела, что он чуть не упал на колени. Стоя на вершине горы, где задувал холодный ветер, его лицо выглядело безжизненно, а кровь стыла в жилах.

Он посмотрел на поднявшего вверх голову Гу Мана, на его лице по-прежнему было растерянное выражение.

Спустя долгое время он услышал чей-то голос. Он звучал слегка хрипло, но безжалостно. Только некоторое время спустя Мо Си осознал, что говорил он сам.

– Гу Ман, не будь глупцом. У тебя нет пути.

Глаза Гу Мана округлились.

Мужун Лянь изменился в лице.

– Мо Си… Не стоит…

Но Мо Си уже не слушал. Его сердце будто полоснули ножом*, а из горла словно хлестала кровь. Однако он продолжал слово за словом холодно произносить эти безжалостные слова:

– У тебя нет пути. Его Величество приговорил тебя к смерти. Причина, по которой ты жив до сих пор, заключается в том, что в любой момент тебя могут забрать в качестве подопытного для изучения течения духовной энергии тёмного пути.

* xīn rú dāo gē (心如刀割) – сердце будто полоснули (пронзили) ножом (обр. в знач.: быть поражённым скорбью; сердце кровью обливается).

– Мо Си! Ты с ума сошёл? Зачем ты ему рассказал?! – гневно заорал Мужун Лянь.

– Чего ты от меня хочешь? Сейчас он от всего сердца искупит свою вину и будет жить надеждами, а в день казни ему скажут: «Прости, но всё, что ты сделал, не имеет никакого значения»?

– …

Мо Си вновь перевёл взгляд на Гу Мана.

– Раз уж ты решил сделать это, я должен сказать тебе правду. Может быть завтра, может через год, но тебя неминуемо ждёт смерть. Не имеет значения, что ты делаешь, у тебя нет возможности начать всё сначала.

Гу Ман ничего не ответил. Его широко раскрытые глаза медленно закрылись, а длинные ресницы плавно опустились вниз. На глубокую морскую синеву глаз опустилась тень*. В тот момент, когда Мужун Лянь и Мо Си решили, что он больше не вернётся к этой теме, Гу Ман неожиданно прошептал:

– Я понимаю.

* ànxiāng shūyǐng (暗香疏影) – поэт. тонкий аромат и редкая тень (обр. в знач.: слива). Сложная метафора. Обозначает цветущую сливу. Здесь же в обратном значение, то есть что-то вроде «увядающая красота (слива)».

Горный ветер завывал, словно барабанный бой, словно плач умерших душ.

– Это не имеет значения. Потому что даже если у меня будет всего один день, когда я смогу начать всё сначала, даже если я смогу хотя бы один день прожить заново – это будет правильно.

Он снова посмотрел наверх. Его выражение лица вновь напомнило того пылкого юношу из прошлого, который был готов броситься навстречу смерти.

– Я пройду столько, сколько смогу. Если меня приговорят к смерти завтра, я буду хорошим человеком один день. Если я умру через год, то буду хорошим человеком целый год, – сказал Гу Ман.

…

– Это единственное, на что я способен.

«Это последние остатки совести, которые у меня остались, спустя многолетние скитания по земле».

Автору есть что сказать:

Карточка персонажа.

Юэ Чэньцин.

Рост: 176 см.

Статус: Прилип к сы-цзю.

Если говорить прямо: Навыки среднего уровня. От всего сердца преклоняется перед своим сы-цзю.

Социальный статус: Из-за того, что ему не с кем соперничать, он милый и наивно-глупый молодой совершенствующийся, который ещё не познал злобы человеческого мира. Молодой господин, слепленный из песка*.

* shādiāo (沙雕) – фигуры из песка. Употребляется вместо shǎdiǎo (傻屌) – груб. тупой хуй; мудак.

На человеческий язык: Единственный наследник семьи Юэ.

Больше всего любит: Сы-цзю.

Больше всего ненавидит: Тех, кто ругается на сы-цзю.

Любимый цвет: Белый.

Нелюбимый цвет: Фиолетовый.

Любимая еда: Хуагао*.

* huāgāo (花糕) – хуагао или «цветочный бисквит» (пирожное к празднику двойной девятки / хризантем).

Нелюбимая еда: Все виды требухи*.

* Внутренние органы, потроха.

Мечта: получить личные наставления и признание от сы-цзю.

Глава 70. Начать сначала

Капля росы упала с веточки кипариса.

Широкие рукава одежды Мо Си развевались на ветру. Он стоял на склоне горы Воюющих душ среди сосен и кипарисов и наблюдал за маленькой тенью, мелькающей среди леса стел*.

* bēilín (碑林) – «лес стел» (собрание памятников и каменных стел).

Это была ночь первого дня. Звёзды рассыпались по небу.

После стычки с Мужун Лянем Гу Ман действительно вернулся на гору Воюющих душ и, обходя одну могилу за другой, преклонял колени. Мужун Лянь хотел лишь унизить его, однако Гу Ман увидел в этом шанс на искупление. С упрямством, подобным десяти тянущим груз волам, он хотел доказать свою возродившуюся решимость.

– Ты действительно хочешь это сделать?

– Да.

– Даже если это ничего не изменит?

– Кое-что изменится, – сказал Гу Ман. – По крайней мере, я буду чувствовать себя немного лучше.

Таким образом, Мужун Лянь понял, что всё-таки добился своего, а Мо Си знал, что Гу Ман уже не повернёт назад.

В конце концов, Мужун Лянь ушёл, затем и Мо Си вернулся домой. Гу Ман преклонял колени в поклонах под щебет птиц. Через некоторое время даже птицы устали и вернулись в лес. Опустился закат. Холод сковал воздух. Воцарилась тишина. Лишь один Гу Ман продолжал бродить по городу мёртвых, кланяясь.

Из-за беспокойства чуть позже Мо Си всё-таки вернулся на гору Воюющих душ, однако не захотел показываться. Он остался стоять на склоне среди сосен и кипарисов, издали наблюдая за фигурой в белом.

Гу Ман всю ночь простоял на коленях, а Мо Си всю ночь простоял под деревом, наблюдая за ним. Когда наступил рассвет, начали приходить люди, чтобы отдать дань уважения своим предкам. Мо Си тихо и незаметно удалился. Его ожидала аудиенция во дворце, поэтому он не мог всё своё время находиться на горе.

Неизвестно, намеренно ли Мужун Лянь нагнал ветра и раздул огонь*, но новость о том, что Гу Ман преклоняет колени на горе, разлетелась всего за одно утро по всему Чунхуа.

* shānfēng diǎnhuǒ (煽风点火) – нагоняя ветер, разводить огонь, обр. «заниматься подстрекательством», «подбивать на плохое», «разжигать страсти».

– Что эта тварь опять задумала?

– Я слышал, что он внезапно осознал все свои ошибки и решил искупить вину.

– Он правда искренен? А вдруг он лишь хорёк, что поздравляет курицу с Новым Годом*?

* huángshǔláng gěi jī bàinián (黄鼠狼给鸡拜年) – хорёк поздравляет курицу с Новым Годом; обр. «что-то замышляет», «замышляет недоброе».

– Пойдём посмотрим?

У знатных семей Чунхуа не было времени посещать гору Воюющих душ средь бела дня, однако находились простые люди, которые целыми днями только и делали, что бездельничали. Услышав слухи, они слетелись на гору как рой комаров, учуявших запах крови. Эти бездельники всем говорили, что пришли отдать дань уважения предкам, но на самом деле они лишь хотели поглазеть на «представление».

Эти люди не хотели переходить дорогу Сихэ-цзюню, поэтому прямо не вступали в стычки с Гу Маном, но это не помешало им отпускать саркастические комментарии в его сторону.

Когда Гу Ман преклонял колени, они прикрывали рты рукавами и шептали друг другу:

– Он действительно по всем правилам преклоняет колени. Странно, раньше он не был таким покладистым, когда принимал посетителей в павильоне Ломэй у Ваншу-цзюня. Как же так получилось, что всего за полгода на попечении у Сихэ-цзюня Гу Ман стал гораздо смышлёнее?

– Видимо, методы Сихэ-цзюня эффективнее.

– Я считаю, хотя все и так об этом знают, что Сихэ-цзюнь больше предпочитает есть мягкую пищу, чем твёрдую*. Должно быть, человек по фамилии Гу хорошенько изучил характер Сихэ-цзюня, притворился, что раскаивается, да продолжил строить из себя невинную овечку**.

* chī ruǎn bù chī yìng (吃软不吃硬) – есть мягкую пищу, не есть твёрдую; обр. «поддаваться на ласку, а не на принуждение»; «добром можно всего добиться».

** Здесь дословно «притворяется и обманывает людей и призраков», так как смысл по сути тот же, что и во фразах до этого, я немного изменила выражение на более близкое к нам по переводу.

– Вот оно что! Ты говоришь разумные вещи, ай-яй, да! Если бы он действительно испытывал чувство вины, то почему просто не покончил с собой?

– Точно! Да он же лжец!

Гу Ман не обращал внимания на эти обвинения и продолжал двигаться по ступеням от одной могилы к другой под пристальным прицелом вечно тычущих в него пальцем людей. Он преклонял колени, бился в поклонах, повторяя одни и те же слова, которые сказал ему Мужун Лянь:

– Изменник Гу Ман не окупит своей вины даже десятью тысячами смертей.

Он повторял их с такой преданностью, словно читал мантру о перерождении*, которая поможет его грешной душе переправиться через реку страданий жизни.

* wǎngshēng zhòu (往生咒) – мантра, которую заучивали адепты школы Чистой Земли (центральной практикой которой является молитвенное повторение имени Будды Амитабхи). Они верили, что если постоянно читать эту мантру во время медитации, это поможет им выйти за пределы и достичь перерождения.

Но было так много людей, которые ненавидели его, так много тех, кто с презрением смотрели на него. Гу Ман барахтался в этом море страданий, а люди, стоящие на берегу, бросали в него камнями со словами: «Возвращайся туда, откуда пришёл. Иди к самому дну. Это единственный исход, который ты заслужил».

Гу Ман бесконечно повторял одни и те же действия: благоговейно преклонял колени и отбивал земные поклоны, ударяясь лбом о твёрдую холодную поверхность. Тяжёлыми шагами волоча своё тело, он поднимался по ступеням, но при этом его глаза ярко светились.