Учиться мне нравится. Меня узнают, и я не защищена от комментариев, но мне по большей мере пофиг. Преподаватели делают вид, что не дрочат, за что я им очень благодарна. Я знакомлюсь с людьми, которые жили, думали и умерли, и учусь думать сама. Родители хотели заставить меня учиться, я отказалась. Смогла только, отказавшись от родителей, начать учиться. История человечества – история ошибок.
Живу в своей квартире, но, бывает, захожу в общагу, к одногруппницам. Их две сестры, Шайла и Майя, с кем мне нравится коммуницировать. Они заядлые театралки и синеманки; я в жизни столько не смотрела представлений, сколько с ними. Похожие внешне, разные по характеру. Шайла тусовщица, Майя тихоня. Хотя я сильно их старше, с ними интересно. Не похоже, что возраст что-то решает.
Стою на этаже, на балконе, курю. Вообще там курить нельзя, но я курю. Со мной девчонки, и ещё пара лиц, с этажа. Я слегка надутая. Вдруг слышу, что меня сверху как будто бы кто-то зовёт. Свыше, как боженька, но человеческим голосом. Смотрю наверх, перегнувшись через парапет, и чуть ни падаю: вверх ногами, но как будто Курт. Его здесь быть не может, очевидно. Говорит: «Привет, Алия». Неуверенно отвечаю: «Привет». Голос не тот, ветер уносит слова. «Спускайся, – говорю. – Ты капец как похож на моего знакомого». Спускается. Нет, не Курт. Я говорю: «Показалось». Улыбаюсь. Он тоже. Улыбка приятная. Спрашиваю: «Как тебя зовут?» Откуда меня знает, неважно. Он отвечает: «Тайлер». Реально похож, но не так, как вверх ногами. Голос сильно другой, ниже и басистее; у Курта голос хрусткий, как осень. Я говорю: «Тайлер, у меня к тебе просьба, может быть, немного странная. Можешь, пожалуйста, подняться ещё раз, на этаж, и посмотреть вверх ногами?» Усмехается, но делает, как я сказала. Мне двадцать пять, ему на вид около восемнадцати, и он сто процентов спускал на мои видео. Смотрит сверху, кувырком: «Ну что? На что похоже?» На то похоже, Тайлер, что у меня мозги поплавились. «Да, – кричу, через ветер, – то, что нужно. Спускайся». Свидетели угорают. И сверху, с его этажа, и снизу, с моего. Шайла любопытствует: «А на кого он всё-таки похож?» Майя молчит. Укуренная Алия – горе на этаже. Курю сижку, никого не трогаю, а тут такое. «Не так уж сильно, – уклоняюсь от ответа, – на друга детства». Тайлер спускается ещё раз. Хихикает. У его ровесников только-только вышли из моды шутки про многочлен. Наверное, возраст всё же что-то значит.
Дело ведь не в копии. Мне нужен оригинал. Я снова злюсь, так сильно, как могу. Прихожу в общагу чаще. Разговариваю с Тайлером больше. Он тоже во мне заинтересован. Подкатить не пробует. Ему действительно восемнадцать. Я смотрю на него, прищурившись, и вижу Курта, каким застала его, когда меня сослали к тётке, внешне. Поведение сильно другое. Курт был закрытым, немногословным, редко смотрел в глаза, из него приходилось вытаскивать то, что он думает (мне хотелось говорить с ним, а не произносить речи). Тайлер общается свободно, выражается прямо, вырос в семье с отцом, матерью и собакой, причём родители на редкость дружные, а значит, не разрушили его так, как нас. Волосы у него менее вьющиеся и более пепельные, кожа холоднее, родинок меньше. У него красивый смех. Он любит комиксы.
В один день я не выдерживаю. Захожу к нему в комнату и закрываю за собой дверь.
Комната, как комната: две кровати, плакаты на стенах. Я готова ко всему, в этой ситуации, когда убираю волосы на одну сторону, подхожу к Тайлеру, сидящему на кровати, и, в ответ на его недоумение, целую в губы. Поцелуй показывает, понравится ли тебе ебаться с человеком, или нет. Судя по всему, понравится. От защуривания глаз возвращается тряска, мозг думает, что он – не он. В том и смысл. Тайлер отвечает мне. Оторвавшись, говорит, с нервной усмешкой: «Ничего себе. Я и не надеялся». Я говорю: «Молчи». Сейчас молчи, друзьям своим молчи. Понимаю, что пользуюсь им, его молодостью, харизмой и темпераментом, но он ведь совсем даже не против. Я забираюсь на него верхом, целую ещё раз, волосы сбиваются, закрывают нас от тех, кто мог бы нас увидеть, если бы зашёл. Будь мы картиной, от моей грудной клетки вниз, по животу и лобку стекали бы горячие потоки, ярко-красные. Он опускает руку мне на задницу, несколько неловко, будто не веря, что можно. Снимаю майку, через голову, кидаю на пол. Можно. Лифчиков я не ношу. Трогает грудь осторожно, закругляя пальцы вокруг соска, выдыхает. Тяну его футболку вверх, он поддаётся. Грудь гладкая, приятная. Смотрю, защурясь, прости, Тайлер, не могу прямыми глазами, иначе магия разрушится, распадётся, как атом в чёрной дыре. Чуть назад. Меня трясёт, когда я расстегиваю ему ширинку. Дотрагиваюсь сначала рукой, чуть вверх, чуть вниз, кожа члена мягкая, на женском теле такой нет, её приятно гладить. Беру в рот, веду языком снизу вверх, со слюной, как змея, перебирая, и насаживаю рот сверху вниз. Пещеристые тела под кожей набухли, стали жёсткими от притока крови. Головка нежная и мягкая, её легко поместить в горло, если правильно выбрать угол. У него оптимальный размер, самый что надо, ни больше, ни меньше, с небольшим загибом вверх. Он говорит что-то вроде "блять" и "охуеть", и "Алия", сползает ближе ко мне, по кровати. Я не настроена на предисловия. Резко прекращаю сосать, поднимаю юбку, сдвигаю трусы и сажусь на его член, сверху. Натекла достаточно, не надо ни слюны, ни смазки. Он не пытается активничать, отдал инициативу мне. И правильно. Трогаю клитор, через капюшон, прижимая. Двигаюсь больше вперед-назад, чем вверх-вниз (не сбежать, не сойти, вечность буду на нём сидеть). Чтобы кончить, мне нужна минута. Скорострельно получилось. Пульсирую. Кусаю левую руку, пропуская стон.
Теперь он готов проявлять инициативу. Нужно отдать должное, знает, как надо. Ебались мы в разных позах, и раком, и боком, и у окна. Людей там не было, но даже если бы и были. Он кончил мне в рот, сидящей у его ног, вверх лицом, как собачка. Это было что-то противоположное работе: импульсивно, без свидетелей, и даже, о, господи, без презерватива. Я проглотила, показала ему язык и улыбнулась. Он тоже. Он сказал: «Ухх, это было круто». Я сказала: «Да, не буду отрицать». Мы посмеялись, оделись, скурили по сижке, открыв окно, после чего я просто ушла. «Молчи, – сказала, на его попытку заговорить. – Ничего не было». Оказавшись дома, я сидела минут тридцать, пялясь в одну точку. Глупости, такие глупости. Теперь ещё и мальца привлекла, в своё безумство. Камеры нет, потому и пишу. Фиксирую: было.
Тайлер не побежал за мной. Он ждал, что я сделаю. Если бы побежал, я бы побежала от него; таков закон. Я не смогла удержаться. Я снова пришла к нему в комнату. Он всё же спросил, чего я от него ожидаю. Я ответила, что ожидаю хорошо поебаться, и дружбы, если таковая получится. Он согласился, что ебаться действительно здорово, и на дружбу оказался согласен. Лупились прямо на полу. Ненадолго мне стало легче. Я даже не пью таблетки. Это полное безумие.
Сегодня я упала. Просто шла, и упала. Ничего не болело, просто перестала видеть, слышать и дышать нормально, так, будто ударили сразу в уши, глаза и грудь. У меня и раньше была нехватка воздуха, забывала даже, как делать вдох и выдох, но падать – это слишком. Прохожие вызвали скорую помощь. Меня привезли в больницу. Что случилось, говорят. Упала, говорю, вот. Дышать трудно, говорю. Куришь? Курю. Давай обследуем, говорят, твои лёгкие. Давайте, говорю. Врач заходит, сижу, жду его, как бы лучше, но как бы туман. Он говорит: мне жаль. Говорит: у вас рак. Я сказала: спасибо. Мне сказали: чего спасибо, надо лечить. Я сказала: спасибо. Спросила, сколько у меня времени. Слушать, что может быть больше, не стала. Вышла из больницы и закурила.
Никакой химии не будет точно. Поздно. Я первым же рейсом вылетаю в Индию. Там Курт. Хочу увидеть его, пока ни развалилась. Не удалось уйти от порно, вырасти социально, ещё и подыхаю, везде провал. Собираюсь покончить с собой, когда вернусь, осталось только выбрать способ. Испытываю почему-то облегчение. У меня итак не было будущего. Только прошлое. Что бы мне в запальчивости ни казалось. Будущее есть у Курта. Они с ребятами строят дом, почти достроили. Отец Пола умер, оставив ему много денег. Теперь их идее ничто не препятствует.
Дом достаточно большой для жизни, и не похож на приют. Курт выходит ко мне, когда я добираюсь. Стою с рюкзаком, он идёт навстречу. Моргаю, слëзы собираются. Стряхиваю их: ещё чего. «Алия, – говорит (сто лет не слышала его голос, не видела его лица, почти забыла, как он выглядит), – привет, сестричка». Повторяю "привет" несколько раз. Вся моя история, с Тайлером, кажется шуткой. Не так уж они и похожи. На Курта никто не похож. Обнимаю его так, будто хочу задушить. Похоже, в последний раз. «Я на пару дней, проведать, – усмехаюсь, неловко раскидываю руки, – сюрприз». Сияет. «Ну и отлично, – он правда рад меня видеть, он не знает, что я творю за его спиной, с его образом. – Пойдём, я тебе всё покажу и со всеми познакомлю». Любые другие люди, кроме него, для меня фон, но для него это важно, поэтому пускай.
У них уже двое детей, мальчик и девочка. В доме не хватает нескольких спален. С ними две няни, Наташа, русская, и Аванти, метиска из Непала. Девчонки получают деньги, за свою работу, в отличие от основателей. Обе они не сильно переживают, что живут здесь постоянно. Скорее, наоборот, рады оставить прошлое в прошлом. Джилл Уэст, девушка Пола, теперь Джилл Уэст-Ватсон. Они расписались по-тихому, без церемонии, для упрощения бумажных дел. Симпатичная. На Пола смотрит, как кот на валерьянку.
До меня потихоньку доходит, что это реально всё, конец. Все мои попытки были тщетными. Сидим на террасе, с Куртом, я курю. Хочу рассказать ему, про рак, но не могу: заставит лечиться. Хочу рассказать ему, что мне только и хочется, что трогать его и с ним говорить, но не могу: испугается ещё, отвергнет. Изображать инцест, в сюжетах порно, легко, в жизни всё иначе. Да и поздно уже. Сидим, говорим вполголоса, о том, как они тут обживаются, про сложности с местными, про детей. Курт рассказывает про Фалеса, какой он славный, как быстро всему учится. Про Аишу, что она иногда напоминает ему меня: ласковая, говорит, как котенок, хотя совсем кроха, казалось бы, откуда там характер. Когда он про них говорит, у него даже лицо меняется, ему правда важны эти дети, заготовки человека. Он красивее, чем солнце, и на него также невозможно смотреть без слëз.