– Пойдём в дом, – сказала Матильда своей младшей сестре, – она придёт, когда будет готова. – Элиза не могла понять, как, среди всего происходящего, именно Тиль умудряется сохранять самообладание, и спросила её об этом. – Не знаю, – пожала та плечами, – наверное, мне просто нечего терять. Вот я и не беспокоюсь.

«Я не умерла ради них, – вдруг отчётливо поняла женщина с длинными косами, – нескольких фраз, которыми мы с ними перебросились. Надо же. Как абсурдно и как похоже на жизнь». Облегчение накрыло её. Она глубоко вздохнула. Всё случится наилучшим образом. Не придётся даже долго ждать.

Алекс смотрела в окно. За её спиной говорили: он был лучшим из нас. Небо напоминало старую рану. Спускалась ночь.

Дополнение:

#np Kylie Minogue, Nick Cave & The bad seeds – Where the wild roses grow

#np Elan Catrin Parry, John Cohen, Phil da Costa, Bruno Coulais – Coulais: See upon your path

Глава пятая

Двое или что-то около того: небылицы

#np Unlike Pluto, Joanna Jones – No scrubs

#np The mavericks – Come into me

Его тело не было эталоном, но было всё же лучше, чем у других, худое и сухощавое. С ним можно было ебаться, не переживая о голове. Голова не очень подходила. Лицо так и вовсе ей не нравилось. Возможность гонять остальное искупала недостатки. Вообще-то ей был симпатичен другой чувак, но тот чувак жёстко торчал, и поэтому у неё не было шансов заинтересовать его сильнее наркоты. Этот был на того похож: ростом, сложением, наверное, чем-то ещё. Он даже родился в том же месяце, а она серьезно относилась к таким вещам. То, что первого звали Ник, а второго Кевин, не играло особой роли. Она хотела найти парня, у которого всё в порядке с членом и фантазией, и она его нашла. Иногда, конечно, сравнивала (тот был не прочь в садо-мазо, тогда как этот до соплей бережно к ней относился), но что ж поделать.

Её саморазрушительные наклонности по сценарию не должны были его сильно волновать. Она приходила в школу, чёрные волосы приходили следом, если ветер шёл на север, или успевали вперед неё, если ветру было нужно на юг. Он мог ждать её прямо на парковке, докуривая сигарету, или тусить с друзьями где-то внутри здания, а то и вовсе пропадать во внутреннем дворе, если вдруг раздобыл косяк. Ей так или иначе удавалось его найти, отбросить свои волосы и сомнения в сторону, и увести его куда-нибудь в уединенное место: женский туалет во время урока, каморка для швабр или пространство между строений в том самом внутреннем дворе. Место находилось всегда. Юбка задиралась, трусы часто даже не снимались, а сдвигались, ширинка расстегивалась, штаны опускались. Сколько плиток пола здесь вытерли их колени, сколько подоконников было отполировано её задницей, сколько оконных рам обменялось теплом с грудью, торчащей над лифчиком, в вырезе блузки, сосчитать было сложно. Равно количеству презервативов. И всё – за прошлую весну. Летом они продолжили видеться, уже за пределами школы. Ей нравилось, как вагина сжималась вокруг его члена, сокращаясь в оргазме. Однако, ей совсем не понравилось, как пространство с ним начало сжиматься, становясь ловушкой, когда он принялся знакомить её со своими друзьями и называть своей девушкой, случайно с ними столкнувшись. Она возмутилась: отозвала его в сторонку. «Кевин, – сказала она, – у нас был договор. Мы ебемся себе с кайфом, ты не мешаешь мне убивать себя, я не мешаю тебе деградировать. Что за хуйня?» Он сощурил красивые волчьи глаза на некрасивом лице, и признался ей в любви. Преданно, по-пëсьи. На этом договор оказался расторгнут.

Страшного бы ничего, но расторжение договора совпало день в день с обнаружением Ника (того, что романтично предпочёл ей дурь, то есть смерть, то есть то, что она уважала), за руку с какой-то клушей, совсем не такой красивой и вполовину не такой шибленной. Клуша его, судя по всему, провожала и, скорее всего, была на пару лет старше: в школу не зашла. Какая уж тут романтика. Она хотела разбить клуше морду, но вместо этого пошла в одно из укромных мест, где немногим раньше могла вволю покричать в большую жилистую руку, затыкающую ей рот, достала из сумки лезвие и молча резала предплечье параллельными полосами до тех пор, пока кровь ни начала капать на тщательно оттёртый пол. Вернувшись домой, она подумала, совсем немного – думать было нечего, всё давно было обдумано – и вошла в озеро, не умея плавать.

Никто, естественно, не знал, что загнало её в воду. Признаться было бы стрёмно. Особенно Тельме, которая поднимала такие фундаментальные темы, как выбор, свобода, судьба; которая призывала наплевать на всех и думать самостоятельно. Пусть лучше считает, что падчерица не могла пережить отсутствие смысла. По сути, так оно и есть.

Вчера Тельма вышла за сёстрами, а вернулась одна, позже них, очень тихая, задумчивая, и весь вечер почти ничего не говорила. Матильде тоже было не до разговоров. Зато она, ещё в ту ночь, сказала коротко и ясно: иди и достань грибов. Кроме Ника, достать их не у кого. Смысла тоже достать не у кого, так что лучше грибы. Хуй с ним, с Ником. Ник утонул в озере. Зато Алекс оттуда вышла.

– Хэй, привет, – сказала она ему, заговорив впервые за полгода. Мимо ходили школьники. Он стоял у окна, спиной к ней, лицом во двор. Высокий, хорошо сложенный (тут сходство двух парней заканчивались), с лицом не то чтобы каким-то особо гармоничным, нет: рот был тонковат, нижняя челюсть, напротив крупная и несколько чрезмерно выраженная, глаза светлые, чуть навыкате, под ними, независимо от усталости, мешки. В его лице, вместо гармонии, было нечто такое, чего не было ни в каком другом. Он обернулся, и её прошибло. Ей не хотелось, чтобы тело реагировало, но телу было плевать, чего ей там хотелось: оно задрожало.

– Привет, Мëрфи, – сказал Ник. – Как ты? – В его голосе, негромком, с глухим отзвуком, слышалось любопытство. За окном пышно раскинулись каштаны, целая аллея вдоль здания; шуршали листья на ветру.

– Нормально, – сухо ответила Алекс, превозмогая дрожь. – Вижу, что и ты тоже. Не пытаешься сдохнуть в каждой канаве, подружку завёл.

– А, Рита… – он рассеянно махнул рукой, – на реабилитации познакомились. Хочет поиграть в отношения, сама понимаешь. Я ей подыгрываю. Но уже рассматриваю, – поднял брови, медленно, присматриваясь, – твоё предложение.

– Вот это ты брось, – она рефлекторно отступила. – Давно решили, что ничего не выйдет. Я вообще по делу, – быстро добавила, пока парень ни начал свою любимую шарманку о том, что это всё дерьмо, дружба-хуюжба, никому не надо, а вот помучить друг друга, себя и всех остальных – нормальная тема. Он называл это "сатана в сутане". Звучит, как название блюда, бычки в томате, лисички в сметане… Теперь вот Ник. Та ещё лисичка. – Мне нужны грибы. Достанешь?

– Ух ты, – он, похоже, удивился. – И ты туда же, надо же. За кэш или, может, бартер? – в углах рта притаилась улыбка. Весь он, в старом тёмно-зелёном свитере, коричневых штанах и серых кедах, высокий, чуть сутулый, напоминал о чём-то в ней самой, о чем ей вспоминать вовсе не хотелось.

– За кэш, – холодно уронила Алекс. Вся она, в чёрной куртке поверх чёрного платья, чёрных сапогах, не поменявшая стиля с похорон, хотела, чтобы что-то вернулось обратно: то, чего никогда и не было. – Ничего другого, помнишь ведь, ну…

– Конечно, помню, – он примирительно поднял руки, потом раскинул их: раскрылся, улыбаясь. – Как ты послала меня к чёрту, когда я тебя не встретил, помню очень хорошо. Ладно, ладно, – её уничтожающий взгляд был красноречивее слов, – не встретил раз, не встретил два, и три, и больше… Слушай, хорошо. Хочешь грибы, достану их тебе. Они мне, кстати, самому помогли, лучше реабилитации. Хотя это не такой уж приятный опыт, скорее, даже неприятный. Но после них ничего другого не хочется, в смысле, нет смысла, веришь, нет?

– Тебе не верю. Что смысла нет, верю. – Он коротко хмыкнул: в её стиле. Ровная речь, волнистый пульс. Прямой взгляд, размытые тени. – Помогли, что ж, надеюсь, так и есть. Буду ждать подарочка. Спасибо, Вайс. – Она кивнула и развернулась, чтобы уйти.

– Мëрфи, – остановил он её, кажется, с усилием, в результате какой-то внутренней борьбы. – Я ошибся насчёт тебя. Не стоило так тебя кидать. Мне реально жаль…

– Ошибся, – постояв несколько секунд спиной к нему, она всё же обернулась, – нет, ты не ошибся, – искушение высказаться оказалось сильнее. – Ошибка – это когда не знаешь последствий, – смотреть в переносицу, как бы сквозь, не отводить взгляд, – не знаешь, как поступить. Ошибка – это недостаток информации. А тут не ошибка, нет, – улыбнулась, остро, с язвой. – Тут причинно-следственная связь, – выгоревшие ресницы, широкие брови, на левой шрам, подарок отчима. – Ты прекрасно знал, что забьешь на меня и встретишься с моим забвением. Ты был готов к такому раскладу. Ну, в чем ошибка?

Общение с Тельмой не прошло бесследно.

– Пересмотрел расклад, – Ник пожал плечами, на ходу надевая маску обратно. – С тобой же не как с Ритой. С тобой дружить надо. Ты с не-друзьями не трахаешься.

– О, – черноволосая отклонила голову назад, иронично оттянула рот вбок, кривым подобием улыбки, – ясно. А я уж было решила, что ты хочешь поговорить без дураков. – Ошиблась она. Больно было. Всё ещё было больно. – Окей, забудь. Найди мне грибов, – развернулась, уходить, ещё раз. Он поймал её за плечо.

– Нет уж, так не пойдёт. Я серьёзно, – такого Алекс не ожидала. «Быть того не может, – мелькнуло в голове, – никак не может». Она недвусмысленно показала взглядом на его руку, своё плечо, их сочетание. – Прости, – веско произнёс Ник, совсем не про руку. – Больше повторять не буду. Я многое пересмотрел. – Отпустил. – Можешь не отвечать, если не хочешь. – Она вздохнула и не ответила. Нечего было ответить. Его глаза, светло-серые, парадоксальные, как йогурт с табачной крошкой, плеснули ей в лицо. Это оказалось последней каплей.