Примерно таким же образом помог врачу поставить диагноз. Опытный доктор исследовал больного, каждый орган, каждый миллиметр тела, собирал консилиум, перепробовал все известные медицине методы лечения — но внешне крепкий больной таял, худел и впадал в отчаяние, умоляя врачей прекратить его мучения радикальным методом, то есть эвтаназией. Мы с доктором вместе помолились, как смогли, я полистал для видимости медкарту — в голове появилось слово, которое я высказал вслух, о смысле которого не догадывался. Доктор выпучил глаза от неожиданности — такого диагноза он никак не ожидал. Вскочил, растеряв солидность, и вприпрыжку бросился из кабинета. Звонил через три дня, поздно вечером, сообщил, что операцию на свой страх и риск сделал, вырезал опухоль, и больной пошел на поправку. Все-таки чудеса случаются, завершил он и положил трубку.

Мой новый друг, олигарх Валера, позвонил и позвал на встречу, разумеется, в ресторан, конечно, в самый дорогой. Сообщил, что разговор со мной не дает ему покоя. Ругнулся даже, но с улыбкой. Как я предсказывал, отчизна зовет своих сынов обратно домой. Самым громким звонком оказался наезд европейской полиции. Его даже задержали и поместили в тюрьму на три дня. Конечно, с помощью адвокатов он вырвался из застенков, но как говорится «осадок остался», и понял, что он на западе беззащитен, его в любую минуту ограбят, арестуют активы и вернут в тюрьму по надуманному обвинению. В тот момент прозрения он и вспомнил мои слова «Отчизна зовет своих сыновей», вспомнил мою протянутую руку — и вот он дома, чему несказанно рад. Только, зная ментальность чиновников, в какой бы стране они не злодействовали, олигарх у меня, убогого, попросил защиты или как он выразился «хочу под твою крышу» — в чем отказать ему не смел. …Учитывая, что в спецоперации по возвращению олигарха домой мне пришлось принять самое непосредственное участие. Ну и ладно, в конце концов, лучше его миллиардам пополнить нашу родную казну, а хорошему парню — получить шанс и жизнь свою спасти и душу. Вслед за ним потянутся другие, в конце концов, у Валеры там было немало подельников, весьма талантливых ребят, между прочим.

…И все же тонкое мучение раздвоенности нет-нет, да кольнет сердце, горизонт затянет серыми тучами, и я плетусь свинцовыми ногами в храм, чувствуя себя «нагим от добрых дел», предателем и бесчувственным бревном. Смотрел на входные ворота и остро желал, пройдя сквозь огонь стыда и покаяния, выйти из них оправданным.

4

Этой ночью, светлой и тихой, со мной были только птицы и ангелы. Не успел отпылать закат, как заалел восток, разливая по сумеречным низинам прозрачное топлёное молоко робкого рассвета. Птицы отовсюду пульсировали мелодичными трелями, ангелы молча пронзали душу таинственными ощущениями. Я превратился в рыбака, замершего на берегу зеркальной поверхности озера, я не видел обитателей подводного мира, но знал абсолютно точно, что они рядом, они осторожны, может быть даже пугливы, и не спешат обнаружить себя, проверяя мои намерения на предмет опасности, на степень агрессивности относительно их мистического существования на глубине, под этой плавной текучей плоскостью, отражающей лазурные небеса.

Замер в предощущении касания чего-то великого, опасаясь обнаружить суетность насквозь земного тела души, лишь только немая молитва, соединенная с биением сердца, текла по артериям, наполняя надеждой предельную усталость моего существа.

Видимо я все-таки провалился в обморочный сон, потому что всё разом изменилось. Будто меня поглотила та самая глубина, над которой я замер над небесным зеркалом, видимо меня протестировали и решили принять таким, какой я есть. Осторожно оглянувшись, обнаружил иное время, неизвестное пространство, вдалеке — незнакомых людей, которых почему-то знал, но не принимал и не отвергал, позволяя им находиться рядом. Я был одинок, но это не опечалило, я видел себя уродливым, немощным старцем, но с удивительно молодой неопытной душой.

Где-то рядом звенела весна, оттуда веяло свежим сладким ароматом цветущих садов, оттуда доносилось пение птиц, по сравнению с ним недавние трели земных птичек казались грубым скрежетом. Меня повлекло туда, в невидимое прекрасное совершенство, но я точно знал, что не готов стать его частью, моя душа представляла собой нечто темное и дрожащее от низменных страстей. «Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения!»

…И я стал, как брошенное дитя в толпе несущихся по своим делам взрослых, меня захлестнуло ядовитое отчаяние. В миг наибольшей оставленности, гнетущего одиночества, когда сердце готово было разорваться на части, снизошел покой, словно мама прижала к себе дитя, погладило по влажной от пота голове — и затих, утешенный, усталый от надрывного плача. Сердце наполнила любовь, из самой глубокой глубины вырвался радостный крик: «Я не оставлен, я живой, я Твой, Господи!» Я повторял эти сладкие слова «я Твой, Иисусе, я Твой, Господь мой, я Твой, и никогда не стану чьим-то другим».

Мне сейчас видимо очень много лет, много раз смертельная усталость подводила меня к краю земной жизни, когда остро желаешь кончины, но не для обрушения во ад, а для встречи с Иисусом, которого любит душа человеческая. В помяннике сотни имен усопших, которых я пережил, тело в шрамах от ударов ножа в спину, в живот, по лицу, сердце пронзено предательствами тех, кто называл себя друзьями, душа отравлена желчью измен тех, кто клялся в любви до гроба. Как же я сумел пережить всё это и не лишиться рассудка! Понятно, что не по силам это обычному смертному, ясно, что не без промысла Божиего.

Отсюда вся моя земная жизнь кажется цепочкой ошибок, плутанием по сумрачному лесу, я спотыкался и падал, разбивая лицо в кровь, ломая руки и ноги, разрывая сердце — но всё-таки поднимался и упорно бежал, шёл, полз... Сам того не понимая, двигался к Тебе, Господи, плелся туда, откуда слышался то набатом, то тихим шепотом Твой, Господи, призыв, полный любви и сострадания. Несмотря на то, что с детства пришлось познакомиться с уродством и насилием, несмотря на то что зло въелось в душу, как черный уголь в кожу и легкие шахтера — я неосознанно искал красоту, тянулся к любви, шел на свет. И всегда это был Ты, мой Бог! Днем и ночью, среди веселия и в тоске, в мороз и в жару, с первого вздоха до последнего, вот этого вопля радости — Ты был рядом, ни на миг не оставляя своего непутёвого блудного сына. Твой я, Господи!

Сейчас я как никогда чувствую в себе семя предательства, оно при определенных обстоятельствах, при должной мере обольщения, очень даже способно прорасти и дать убийственно ядовитый плод, подобный тому, что вкусила Ева. Вот почему перед сном я особо проникновенно повторяю жгучие слова молитвы святого Иоанна Дамаскина: «Вем убо, Господи, яко недостоин есмь человеколюбия Твоего, но достоин есмь всякаго осуждения и муки. Но, Господи, или хощу, или не хощу, спаси мя». Вот почему сейчас взываю к Тебе: только не оставь меня, только будь со мной до конца!

Нет жизни без Тебя, Господи! Нет вообще ничего без Тебя! Там, где нет Тебя, нет ни жизни, ни пространства, ни времени — ничего… Ведь Ты — Творец, Создатель, Вседержитель, альфа и омега, путь и истина — Ты и есть сама Любовь! Я Твой, Господи, и мне повторять это радостно, это дарует надежду и такую… сладость, такой золотой свет, такой дивный аромат рая! Опять пахнуло на меня блаженное соцветие Небес, опять великое совершенство рядом, вот здесь, за тем холмом, за тем облаком, за тонкой перегородкой мышцы сердца, внутри него, где в огненной плазме живет вечность, необъятный космос, осененный торжествующим сияющим Крестом.

5

Сейчас, когда ураган пролетел над нашими головами, унеся моих друзей; сейчас, когда наступило затишье, я снова и снова мысленно возвращаюсь в те дни. Не дает покоя вопрос — что явилось причиной столь фатального разгрома? Часто приходят на ум слова старца Иоанна о том, что ни вооружения, ни успехи дипломатии, ни сильный лидер, а народное покаяние и крепкая вера восстановят Русь святую на территории нашей страны. Только если честно, ни эти слова, ни другие, приходящие на ум, не приносят мира, не смиряют. Бабушка обещала, что Господь не оставит меня, Он всегда защитит мою немощь. Вот уж в чем я уверен точно, это в моей немощи, слабости, тупости… Отсюда вывод — если что и случилось со мной неприятное, значит, все равно для пользы, а может для исправления каких-то ошибок, которые успел наделать, но даже не заметил или не обратил внимания.

Попробую пойти логическим путем, в конце концов, именно рассудительность считается высшей добродетелью. Были предупреждения? Конечно были. Как всегда в виде цепочки событий, слов, видеоряда.

Как-то проходил мимо и зашел в гости к Ивану Павловичу, без предупреждения, нарушая правила приличия. Но надо же такому случиться, появился на пороге жилища друга именно тогда, когда был ему нужен. Иван пил кофе, смотрел на видеомагнитофоне кассету с фильмом «Адвокат дьявола». Когда я вошел в открытую дверь, сменил обувь и сел на диван рядом с хозяином, на экране телевизора журналист предлагал красавчику Кевину Ломакс в исполнении Киану Ривз дать интервью, которое не только восстановит его в рядах адвокатов, но и прославит на весь мир. Кевин соглашается, предлагая позвонить на следующий день. В тот миг лицо журналиста с бейджиком «Пресса» на лацкане меняется, сквозь мягкие черты округлой физиономии проступает жесткое лицо дьявола в исполнении Аль Пачино и звучит полная сарказма фраза: «Определенно, тщеславие — мой самый любимый из грехов!» Я было пожалел, что мне достался лишь конец фильма, но Иван сказал, что эти слова и есть самое главное.