— Всё правильно, всё так, — соглашаюсь задумчиво. — Я и сам мучился подобными вопросами, и так же, как ты пришел к таким же ответам. Чтобы показать Своё всемогущество, иногда Господь вынужден уничижить наше самомнение. Да, иногда это бывает больно, но это как горькое лекарство для нашего излечения. Когда у нас не остается ничего кроме слабенькой молитвы, Спаситель посылает нам потоки благодати — и тогда всё налаживается, а в сердце поселяется мир и великая благодарность божественному Благодетелю.

— А знаешь, дорогой мой человек, — вскинула сияющие глаза Вика, — знаешь, что послужило переломным моментом в моем настроении? Не поверишь… Строчки из нашего любимого стихотворения Александра Кочеткова «Баллада о прокуренном вагоне». Мне тогда вдруг показалось, что ты где-то очень далеко, совсем один, может даже больной, раненый, окровавленный. Сердце сжалось от элементарной бабьей жалости, я заревела — и вдруг сами собой вспомнились и прозвучали эти слова:

— Но если я безвестно кану — Короткий свет луча дневного,— Но если я безвестно кану За звёздный пояс, в млечный дым? — Я за тебя молиться стану, Чтоб не забыл пути земного, Я за тебя молиться стану, Чтоб ты вернулся невредим.

Вот она, подсказка — «я за тебя молиться стану»! Тут всё и началось! Слушай, слушай, Юрочка, как же хорошо, что у нас есть вера, что у меня есть ты…

— А у меня есть ты, и это дитя малое — всё у нас будет хорошо, именно так, как надо.

Время замерло, слова умолкли, но по-прежнему соединял нас небесный луч света, по душе растекался теплый мёд любви. А я любуюсь этим умилительным зрелищем, и глажу по головке дитя, а мать прижимается ко мне плечом и касается прядью волос моего белого незагорелого лба и шепчет что-то нежное, очень женственное — младенцу, мне, всем людям и этим ярким звездам на черном небе, и этой великой тишине, окутавшей вселенную. Всё у нас хорошо, всё именно так, как надо.

7

Можно сказать, я потерял счет времени, вернее, изменилось само свойство времени. Остановилось его календарное и часовое наполнение, зато события и природные сезоны вышли на передний план, во всяком случае, именно они руководили нашими делами. Мы прожили достаточно для того, чтобы однажды ночью Степан подсел ко мне на крыльцо, положил руку на плечо и сказал:

— Если появились вопросы, можешь их задавать.

— Первый — кто ты?

— Такой как ты, беглец. Были у меня семья, дом, бизнес — всё отобрали. Раньше я жил в страхе, тут же вернул себе мир и веру.

— Алексей по прозвищу Жменя?

— Попал в плен, удалось бежать, сюда пришел пешком. Психика не выдержала, самое страшное заблокировала, осталось только простое и понятное.

— Баба Гуня — она не похожа не деревенскую старушку.

— Не узнал? В прошлом она была известной моделью, красавицей. Ты видел, какие у нее огромные глаза, а губы, ресницы, длинная шея, пальцы? Конечно, сейчас она опухла, оплыла как свеча… Пила много лет, плакала, тосковала — это как понимаешь, женщину не красит… Как это часто случается с красавицами, влюбился в нее молодой генерал, просил руки, получил отказ, изнасиловал, да еще написал на нее донос. В общем, загубил карьеру нашей модели, она стала выпивать, потом пошла по рукам, опустилась. Чуть было не наложила на себя руки, но вовремя остановилась и сбежала, куда глаза глядят. Сюда они глядели. Сюда и пришла.

— А Свиря?

— Как ты понимаешь, имена у них другие. Мы все тут отсекли прошлое, имена, в том числе. Тот, кого мы называем Свиря, — тот самый генерал, который сломал жизнь нашей красавице. После того происшествия, он сам чуть не погиб. То ли совесть замучила, то ли, как он сам говорил, карма настигла, только заглянул в бездну, чудом остановился на краю. Ушел в монастырь, но через год сбежал — она ему каждую ночь являлась, то злой, то прощающей, то зовущей. Стал искать свою роковую красавицу, именно чудом нашел, как сам понимаешь, здесь, в этой деревне. Нынешняя Гуня простила его, назвала Свирей, так и живут вместе.

— А что обо мне скажешь?

— Тебя тоже обнулили. Видимо, взлетел высоко, да вот падать пришлось низко. Ну, а если не рассказываешь о себе, значит секретность держит. Если не можешь, лучше молчи дальше. Придет время, всё станет на свои места, и ты откроешься.

— Знаешь, еще недавно считал, что здесь какой-то позорный отстойник для неудачников. Да и сам себя таким видел. Но когда включился в работу, понял, насколько соскучился по простому труду — и всё будто преобразилось. И сам я тоже.

— Помнишь устройство патрона? Там есть пуля, гильза с порохом, но без капсюля патрон не боеспособен. Перед тем, как ты появился, я ожидал, что кто-то придет, выведет нас из состояния депрессии, а то… можем и спиться вовсе. Когда ты появился, я подумал: вот он, наш капсюль, который подожжет порох, и мы вернемся в нормальное боевое состояние. Скажи, Юра, ты помнишь, как впервые взялся за лопату? Что ты почувствовал?

— Радость! Мышечную радость. Я ведь был серьезно ранен, пока сюда добирался, глотал обезболивающие. А здесь раны зажили как на собаке, боль ушла, а меня наполнила энергия созидания. Наверное, после твоих слов про энтропию. Помнишь, они меня тогда удивили. А что еще можно противопоставить разрушительному хаосу энтропии, как ни энергию созидания!

— Всё правильно. Вовремя ты пришел, и точно — не просто так, а по воле Божией. Мы тут все не просто так.

— Слушай, Степан, у меня есть немного денег, хочу потратить на восстановление храма и усадьбы в селе. Уж не знаю, что будет со мной дальше, только чувствую потребность как-то отблагодарить это место и здешних людей. Я видел там болтающихся без дела приезжих строителей, может, их нанять?

— Возьми благословение и делай. Я в усадьбе две комнаты отремонтировал, чтобы там ночевать. На большее денег не хватило. Еще в одной комнате девочка живет, которая священнику прислуживает.

— Внучка отца Ионы?

— Нет, какая там внучка — батюшка наш монах. А Верочка — она примерно в таком же душевном состоянии, как и Жменя. Может поэтому и сошлись. Девочка помнит только тот период, который прошел от последней исповеди и до текущего дня.

— Странное место, — протянул я задумчиво. — Оно притягивает к себе людей. Это неспроста.

— А усадьбу нужно строить — это у тебя хорошая идея. Там ведь главное — церковь. Кстати, рабочие на храме расчистили фундаменты, хоть завтра можно завезти кирпич и начинать работы.

— А откуда они? Что-то не видел здесь объектов строительства.

— Просто ты еще не добрался до дальней деревни, совсем заброшенной. Там обосновался весьма строгий мужчина. Судя по выправке, офицер, если не идет на контакт, то скорей всего из секретных. Он появляется, дает строителям задание, потом пропадает. Сейчас, видимо, запаздывает с возвращением, вот рабочие и бездельничают.

— Как думаешь, можно с ним встретиться?

— Это вряд ли. Если захочет, сам тебя найдет.

8

Совсем недавно у неё были две любимые заботы — белая лилия в горшке и старик. Откуда они появились в недолгой жизни девочки, она не знала, да это и неважно. Жила она нынешним днем, правда иногда что-то неясное пробивалось из тёплой темноты прошлого, но всегда улетало прочь, не оставляя в душе ничего плохого. Цветок всегда жил с нею, заботиться о нем было приятно, с ним можно было разговаривать, он умел слушать и рассказывать ей сказки детства. Мужчина, которого девочка называла про себя стариком, появлялся нечасто, но всегда привозил из своего далека подарки, вкусно кормил и одевал в новые платья. Каждый приезд старик рассказывал грустные истории, гладил девочку по головке, укладывая спать, сидел до глубокой ночи у изголовья постели, напевая колыбельную, а утром его и след простывал.

Она не помнила, кто ее научил работать на огороде, собирать грибы и ягоды, готовить еду, стирать одежду, убирать дом. Она умела делать все что нужно, без натуги, просто и естественно, как птицы, как домашние животные, напевая песенки, рассказывая цветку истории, невесть откуда приходящие. Разруху в большом доме она воспринимала как само собой разумеющееся, также как чистоту и уют в своей комнате — так было всегда. Менялась погода снаружи, тепло сменялось холодом, солнце светило и скрывалось за тучами, а внутри дома ничего не менялось. Только однажды пришли рабочие и отремонтировали еще две комнаты на первом этаже. Иногда в этих комнатах ночевали незнакомые люди, но они никогда не тревожили девочку, а однажды она поймала на себе взгляд, полный испуга — оказывается, ее боялись. Но и это открытие промелькнуло и улетело вдаль, за горизонт.

В один чудесный солнечный день в большой пустой дом вошел еще один старик, не такой как первый, а совсем старый, в седой бороде с крестом на груди. Объяснил девочке, что он священник, крестил ее и подарил крестик на цепочке, а еще сказал, что имя ей Вера. В тот вечер девочка много разговаривала с цветком, рассказывая новости, пытаясь описать очень приятные чувства, нахлынувшие разноцветной палитрой на белоснежный лист ее чистого сознания, а белые лепестки лилии по-особенному сияли и благоухали.

Священник подарил Верочке святые книги с молитвами, с житиями святых. Стоило девочке открыть первую книгу, как она поняла, что читает свободно и с удовольствием. Молитвы поднимали ее, как птицу сильные крылья, и уносили высоко-высоко, где сиял свет, раздавалось пение и пахло цветами. Жития святых иногда приносили слезы, но потом обязательно приходила радость и стремление жить, как они и верить также как они — свято, крепко и бесстрашно. Однажды священник едва дошел старыми усталыми ногами до ее комнаты, она напоила старика чаем, накормила пирогами, а он попросил ее помощи. Так Вера стала помогать ему в новой церкви, возить батюшку Иону по дальним церквам.

После долгого отсутствия стал появляться главный старик в ее жизни. Когда она как-то назвала его так вслух, он не обиделся, а лишь засмеялся и объяснил, что он не так уж и стар, просто пришлось много пережить, а вообще-то он еще вполне сильный мужчина средних лет. А пропадал он долго, потому что было много дел, которые он делал не только для себя и Веры, но и для других людей. Вера успокоила его тем, что теперь у нее есть отец Иона, он ее водит в церковь, где ее все любят и даже не боятся, как раньше. Они вместе сходили в церковь, и Вера познакомила его с отцом Ионой, со старушками, ей было приятно видеть, как на ее мужчину средних лет и на нее смотрят уважительно, с улыбками, а священник благословляет каждого по отдельности и говорит очень хорошие слова.