Я бы, наверное, и в тот раз пропустил бы эту фразу мимо ушей, если бы Иван не выключил видик, не встал передо мной фертом и не сказал:

— Мне опять угрожали. Как положено, оповестил Федора, а он — не волнуйся, мы всех супостатов низложили.

— Мне он тоже рассказал о ликвидации заговора. Не вижу основания не доверять ему.

— А у меня на душе камень, — упрямо мотнул головой Иван. — Что-то не так… Ладно, давай я тебе кое-что передам. Так, на всякий случай… Если со мной что-нибудь случится, ты продолжишь мое дело.

— Конечно, давай! Давно собирался ознакомиться с твоей летописью.

Получил из рук Ивана портфель с бумагами и дисками, хлопнул друга по плечу и ушел. Дома за вечерним чаем пролистал последние страницы, полные нехороших предчувствий и отложил до встречи с Федором. Все-таки, если у нашего летописца появились настолько серьезные подозрения, их надо бы проверить. …А на следующий день Иван пропал. Трое суток велись поиски, на четвертые позвонили из Сочи и железным голосом сообщили, что его обезображенное тело нашли в домике в горах. Опознали по документам и свидетельским показаниям соседей. В крови обнаружилось большое количество алкоголя. Он выпил почти все запасы домашнего вина, на это и списали причину смерти.

Потом нашего куратора от специальных органов, полковника госбезопасности отстранили от дел и арестовали по явно сфабрикованному делу о коррупции. После этого исчезли двое зарубежных академиков — их вызвали на родину и там провели с ними беседу, запрещающую всяческие контакты с русскими. Наш академик Илья Сергеевич слег с третьим инфарктом в клинику. Генерал попал в автокатастрофу и слег в соседнюю палату. К ним никого не допускали.

Федор сокрушенно объявил, что киллер от него ушел, а подлый Артур остался живым и сейчас проходит реабилитацию заграницей. А это значит, что они продолжат исполнение заказа «клоунов» или их «клоунского» руководства. Старец Иоанн тоже слёг на одр болезни, никого не принимает — во всяком случае, так нам сказали молодые келейники, окружившие его агрессивной заботой.

По мере поступления неприятных вестей, настроение у меня падало, молитва рассыпалась, сковало жестокое уныние. Возвращаясь с работы домой к беременной жене, я все больше молчал, а Вика подолгу смотрела на меня, с укором, теряя ко мне доверие. В конце концов они вместе с беременной Диной собрали вещи и укатили на Кипр, где у них была вилла на берегу моря и не было растерянных мужчин, прятавших глаза. Чуть позже к ним поехал Борис, сначала вроде бы проведать, но так оттуда и не вернулся. Теща Варвара Ильинична вернулась к лондонскому супругу, который «достал ее своей любовью и желанием осыпать золотым дождем». Тесть Федор переселился к Пабло-Павлу и влился в ряды любителей кубинской романтики и золотого рома.

Академию закрыли, преподавателей и учащихся распустили. Мою фирму трясли проверками все кому ни лень, пока не арестовали все активы за долги. Мне удалось избежать судебного преследования — заступились супер-юристы. Аналитический центр закрыли все по тому же делу, что нашего полковника госбезопасности.

Тот самый киллер, который в прошлый раз не довел дело до конца, как-то ночью напал на меня сзади, оглушил кастетом по затылку и вонзил армейский нож в спину. И об этом получил предупреждение, в десятый раз просматривая фильм Люка Бессона «Леон», там опытный киллер учил юную ученицу Матильду: «Чем ты будешь более профессиональна, тем ближе ты сможешь подобраться к клиенту». Видимо «сын Одина» тоже не раз смотрел этот фильм, почему и сработал с близкой дистанции, пока я витал туманах отчаяния. Выжил тоже благодаря предупреждению. После долгого сидения в офисе, потерял физическую форму, прочел о том, что государь Николай Александрович увлекался колкой дров. Купил шикарный колун с роликами на лезвии, набросился на гору заготовленных на зиму чурбаков, конечно, потянул спину, вспотел, переохладился на ветру, получил удар люмбаго в поясницу. Мануал прописал согревающую мазь и корсет из толстой пористой пластмассы с металлическими вставками — этот корсет и остановил лезвие на полпути к сердцу. Лишь второму удару удалось ранить шею, выпустив на волю фонтанчик крови, но и тут мне чисто инстинктивно удалось крутануть тело и ударить супостата с локтя в горло. Хрустнула трахея, парень рухнул наземь, я следом на него, стянув шейным платком кровоток — всё, провал во мрак.

В настоящее время лежу в больнице, удивляя медперсонал своей раздражающей живучестью. Лежу, думаю и вспоминаю…

Если бы Федор не впал в обольщение своей суперсилой и довел дело группы «клоунов» до конца, если бы наш Генерал не устранился от дел и не засел писать мемуары, академик переформатировал бы академию под нечто более скромное, если бы полковник госбезопасности не стал бы выводить нас из статуса тайных советников в явные и публичные, если бы старец Иоанн выгнал бы взашей этих выходцев из так называемой духовной академии, где профессура учит ненавидеть царей, если бы я, в конце концов не стал бы столь теплохладным и самовлюбленным «графином», если бы… мы все поголовно в одночасье превратились в праведников… то оно конечно всё у нас было бы… не так, как обычно, а так как надо.

А вот еще из перечня подсказок и предостережений:

«Хорошую характеристику внутреннему самолюбованию дал Иоанн Лествичник:

Тщеславие ко всему льнет: тщеславлюсь, когда пощусь, но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым; побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды; но и в худые одеваясь, также тщеславлюсь; стану говорить, побеждаюсь тщеславием, замолчу, опять им же побежден бываю. Как ни брось сей трезубец, все он станет верх острием.»

«Тщеславие святитель Феофан Затворник называет «домашним вором», оно подкрадывается незаметно и похищает у нас тот труд, которые мы затеяли ради Бога и ближнего, и награду за него.»

Вот, стало быть, и обозначился вор, отнявший «всё, что нажито непосильным трудом».

Бабушка, дорогая, ты же обещала, что Господь защитит, стонал я от боли в теле и в душе, проваливаясь в обморочный сон. А в том сне явилась мне бабушка, молодая, красивая и спокойная, и не открывая рта сказала: «Так Господь защитил тебя и твоих друзей от гибели. Вы даже не заметили, насколько почернели ваши души от тщеславия. Вы ходили по краю пропасти. Я еле умолила Спасителя и Пресвятую Заступницу простить вас и вернуть в состояние смирения. А как еще вас лечить, если не скорбями! Но ты, Юра, не унывай, не отчаивайся, покайся, смирись, верни божественную простоту — и всё что нужно для вашего дела, вам вернется. Вспомни Иова Многострадального — у него тоже всё было отнято, но за верность Богу всё вернулось. Так и тебе вернется, только благодари и смиряйся — и всё будет хорошо.»

Видимо, последние слова, повторяя за бабушкой, я произнес вслух, потому что расслышал сквозь пелену сна:

— Конечно, всё будет хорошо! Кто бы сомневался! — Это сказал олигарх Валера, появившийся в моём убогом, пропахшем карболкой и йодом скорбном мучилище как сказочный принц, улыбающийся и ароматный.

Я смотрел на него молча, ни возможности говорить, ни желания у меня не было. Только что я получил приказ на погружение под воду, а этот веселый парень пытается выдернуть меня наверх. Для чего, спрашивается, чтобы снова поднять и ударить о что-то твердое? Вот почему я молчал, а он пытался успокоить по-своему. Там были слова о моих зарубежных активах, о нанятых им адвокатах, которые приготовили документы к вступлению в права собственника, о материальной стимуляции врачей и хороших показаниях к выздоровлению, о Виктории, которую он навестил на Кипре, добавив от моего имени денюжек на фрукты и врачей, привет от нее, и что-то еще... А мне с каждым вздохом становилось всё лучше. Всё-таки молчание — золото, чистой пробы.

Если меня нашел Валера, значит могут и другие. Наивно было бы думать, что супостаты оставят попытки меня уничтожить. Ночью дежурила самая добрая и заботливая медсестра Машенька. После недолгих, но убедительных уговоров, попросил у нее свои вещи, пачку обезболивающих, написал расписку об отказе в медпомощи. Покинул больницу через морг, где навестил бездыханное тело киллера с расплющенной трахеей, подмигнул ему: ты, парень, конечно настоящий боец и удар в сердце со спины — это высший пилотаж, только не было у тебя шансов, у неверующего. Вещи мои Машенька подштопала, кровь отмыла, документы находились во внутреннем кармане куртки, там же обнаружил бумажник с деньгами, даже спрессованные крупные купюры, зашитые в брючный пояс, остались нетронутыми. Протянул было несколько денег заботливой сестричке, получил решительный отказ. Чудесная девочка! Пока в нашем здравоохранении есть такие прекрасные создания, шансов выжить у таких как я, немало.

Дохромал до шоссе, удивился потоку автомобилей в столь мрачный час. Под покровом ночи, как шпион из покетбука, добрался на такси с выключенными фарами до поворота к загородному дому. Последние сто метров пришлось продираться сквозь густой кустарник. Совсем не удивился тому, что деревянная часть дома сгорела дотла, удивился тому, что подвал с сейфом остался нетронутым. Поблагодарил мысленно службу безопасности, по рекомендации которой устроил несгораемый тайник с отдельным входом. Взял денег побольше, колоду кредитных карт, документы на другое имя, загранпаспорт, переоделся в комплект туриста, да и ушел в ночь. Куда? А куда глаза глядят. А они, безумные, а они, рыскучие, ползали по безмятежному звездному небу. Обнаружил внутри подзабытую пульсацию молитвы — словно свет пролился на мой путь, и я доверился ему, и я пошел вперед.