Приняла «со столом» его пожилая чета. В колхозе они были новичками – поселились после реабилитации. И он, и она в разное время по разным причинам попали на Колыму по знаменитой пятьдесят восьмой сталинской статье как изменники Родины. После смерти Сталина им сначала ослабили режим – из лагеря перевели на выселение, где они, кстати, познакомились и поженились, – а со временем и вовсе отпустили, поскольку оказалось, что Родине они на самом деле не изменяли. До ареста хозяйка жила в Яблоневом, поэтому и вернулась сюда с мужем.

Несмотря на тюремное прошлое, людьми они были порядочными, очень чистоплотными и добрыми. Правда, за хозяйкой наблюдались некоторые странности, обусловленные тем, что однажды на лесоповале ей травмировало голову. Например, она, приготовив для постояльца обед, могла принести его, завернутый в фуфайке для сохранения температуры, в школу и занести прямо в класс на урок к вящей радости учеников. Георгий сначала очень стыдился, а потом нашел способ и обед отложить, не обидев при этом хозяйку, и урок не сорвать.

Хозяйка как-то пожаловалась мужу, что в нынешнем году урожай картошки похуже, чем в прошлом. Георгий, слышавший этот разговор, решил, что людям надо помочь. Хозяева относились к нему как к родному сыну, старались создать все удобства для работы и отдыха, поэтому не принять участия в их беде он просто не мог. Правление колхоза еще в начале учебного года постановило: с целью закрепления педагогических кадров на селе отпускать учителям продукты по себестоимости, то есть втрое-вчетверо дешевле, чем на рынке. Посему, решил Жора, с меня не убудет, если я им помогу хотя бы картошкой.

На следующий день после уроков он отправился в контору колхоза выписывать картошку. Председателя колхоза не было, его временно замещал парторг. Шла уборка поздних овощей, районные организации чуть ли не ежечасно требовали отчетов то по урожайности, то по валу, то по сдаче, то по обеспечению условий для хранения, то по созданию семенного фонда, а здесь, на месте, надо было организовать работу бригад, обеспечить бесперебойное снабжение горючим, наладить питание людей на полевых станах, проследить за вывозом урожая… А тут еще и райком партии напоминает о запланированных политических мероприятиях, о прибытии агитбригады, о подготовке заседания бюро по огрехам в организации наглядной агитации в колхозе… Короче, запарка такая, что некогда в гору глянуть!

И вот на фоне всей этой кутерьмы на пороге появляется молоденький учителишка, явно с какой-то просьбой. В другое время послал бы парторг его туда, где Макар телят не пас, но совсем недавно сам же лично выступал на заседании правления о необходимости проявлять максимум внимания к потребностям сельской интеллигенции. На максимум у него не было ни сил, ни времени, поэтому он ограничился минимумом:

– Чего тебе?

– Картошки на зиму…

– Иди домой, будет картошка. – Парторг сделал пометку в календарике.

– Сколько заплатить в контору?..

– Иди уже! Даром дам…

Георгий домой не пошел, потому что по графику дежурил сегодня в клубе на детском киносеансе – следил, чтобы дети не буянили, не кричали на каждый порыв пленки: «Сапожник! На мыло тебя!», ибо киномеханик был человеком нервным по причине ежедневного похмельного синдрома и мог запросто прекратить сеанс. Кроме того, следовало отслеживать, чтобы детвора не лузгала в зале семечки – клуб убирала баба Феня, которая работала еще и уборщицей в школе, а также в сельсовете, в конторе и в сельской библиотеке. Профессия была малооплачиваемой, а поэтому остродефицитной. Баба Феня грозилась, что если в клубе будет шелуха, то она со школы рассчитается. Был составлен график дежурства учителей по клубу, благодаря чему школа содержалась в чистоте.

Фильм был интересным, пленка порвалась всего один раз, Георгий Денисович быстро нашел, на что переключить внимание детей, шелухи под скамейками почти не было – было от чего прийти в благостное расположение духа. А еще по дороге домой его обогнал самосвал, лихо завернул во двор его хозяйки. Послышался натужный рев двигателя, стук кузова, вернувшегося в транспортное положение, самосвал на третьей скорости вырвался со двора и, едва вписавшись в поворот, помчался по улице дальше. «Ага, вот и картошка приехала!» – радовался Георгий.

… Во дворе хозяин и хозяйка с удивлением смотрели на огромную кучу картофеля.

– Що це таке? – поинтересовалась хозяйка, когда Жора появился в проеме ворот.

– Картошка на зиму.

– І скільки ти з цієї кучі з’їси до весни?

Жора попытался прикинуть:

– Килограммов двести.

– А тут скільки?

– Тонны три-три с половиной, – ответил за него хозяин.

– А куди решту подіти?

– Ну, в погреб сложить. Вам же тоже кушать надо…

– Ні, у погріб не влізе – ми із своїх п’ятнадцяти соток ледве вмістили. А минулого року її ще більше було. Таки не влізло, ми її по селу розвозили, даром віддавали. Тим, у кого худоби багато...

Целую неделю Георгий Денисович после уроков ручной тележкой о двух колесах развозил по селу картошку. Тем, «у кого худоби багато». Даром.

Педсовет

В начале ноября Георгий Денисович впервые в жизни принял участие в работе педагогического совета школы.

До того момента слово «педсовет» действовало на него устрашающе. Есть в лексиконе у взрослых несколько слов, которыми они пытались вызвать состояние стресса у подрастающего поколения. Если ты ребенок ясельного возраста, то самым серьезным пугалом для тебя было слово «бабай». Услышав это слово, малыш становился послушным, переставал капризничать и с превеликим аппетитом пересиливал отвращение к манной каше, какао и прочим невкусностям. Кстати, много лет спустя я встретил человека с такой фамилией. Милейший и добрейший человек, совершенно не страшный, о сотрудничестве с ним я вспоминаю всегда с теплотой.

Для детей постарше, но еще дошкольного возраста, вводилось новое понятие – «дядя милиционер». Эффект был менее потрясающим, поскольку недальновидные взрослые читали деткам стишки о другом дяде милиционере – дяде Степе-великане, написанные с явной симпатией к его профессии и морально-служебным качествам. Впрочем, у наиболее впечатлительных детей страх к людям в синей шинели все же впитывался в подсознание и оставался до старости, невзирая на то, что они к криминалу никакого отношения не имели.

Слово «педсовет» было рассчитано на детей школьного возраста. Учителя пугали этим словом шалунишек и нерадивых, а также юных склеротиков, забывших дома дневник, тетрадку с домашним заданием, сменную обувь или физкультурную форму, помимо этого – прогульщиков, курильщиков и носителей чубчиков длиннее установленных норм, девочек, пытающихся проигнорировать существование школьной формы или научившихся класть тонкий слой лака на ноготки, а косметики – на поверхность лица. То есть, слово «педсовет» – это универсальное психотропное словесное оружие в арсенале педагогов всех поколений независимо от их квалификации, стажа педагогической работы и преподаваемого предмета. У немногих школьников вырабатывался иммунитет против этого слова, большинство же, даже став родителями, продолжали бояться скрывающего за этим словом коллегиального органа с преимущественно совещательными возможностями.

Августовский педсовет Георгий Денисович пропустил, поелику его как учителя испекли в районо днем позже, теперь ожидал ноябрьского с легким душевным трепетом. Ему казалось, что на педсовете решают глобальные проблемы обучения и коммунистического воспитания подрастающего поколения, к которым он не был готов ни теоретически, ни практически. А еще он боялся, что его там осудят за историю с денатуратом.

А история такова. Незадолго до этого Жору командировали в районо за получением наглядных пособий и расходных материалов. Столь значительными словами были обозначены три географических карты, набор таблиц по ботанике, деревянный циркуль для доски, две коробки цветных мелков и бутылка денатурата. Последний предназначался для наполнения спиртовок, которые использовались в практике лабораторных работ по физике и по химии. А раз Георгий Денисович вел и то, и другое, то директор ему же и вручила полулитровую бутылку с чернильного цвета жидкостью и с этикеткой, на которой помимо всего прочего был нарисован череп с костями и крупными буквами написано слово «Яд!» Еще и добавила при этом: «Расходуй экономно, это нам на весь учебный год!»

Не мудрствуя лукаво, Георгий поставил бутылку в своей классной комнате в шкаф. А на следующий день на большом перерыве четверо его восьмиклассников бутылку реквизировали и в туалете распили. На урок биологии явились в несколько возбужденном состоянии. Многоопытный нос Галины Филимоновны уловил знакомый аромат, и преступная группа была немедленно изолирована от приличного общества в учительской комнате. Тут же отбыли посыльные за родителями.

Реакция первого же отца, прибывшего на разбор инцидента, весьма озадачила педагогический коллектив в лице классного руководителя Георгия Денисовича. Выслушав информацию директора, отец дал своему чаду по шее и со словами: «Тобі шо, придурок, самогона дома мало?!” – увел пошатывающегося отрока домой. Реакции остальных трех папаш он не видел, так как ушел на урок, но, судя по тишине в здании, если разбор полетов и состоялся, то не в школе.

Наконец, настал назначенный для педсовета день. В ожидании совещания члены коллектива мало-помалу собиралась в учительской. Чтобы не терять время зря, Зоя Даниловна собирала с классных руководителей сведения об успеваемости, заполняя большущий лист-«простынку», заранее разграфленный на несчетное количество мелких клеточек. Те, кто в данный момент не отчитывался, негромко переговаривались друг с другом, заполняли журналы, Мария Ивановна, пожилая учительница третьего класса, что-то писала в большую амбарную книгу.