Некоторое время он остекленевшими глазами сверлил дыру в занавеске напротив. Только желваки по скулам ходили. Прошло не меньше пяти минут тягостного молчания, прежде чем глаза начали принимать осмысленное выражение. Еще через пару минут стало возможно заметить, что он дышит. Еще минута – и он поднял глаза на Лиду:

– Это правда?

– Тебе решать…

Женька стукнул кулаком по столу так, что посуда подскочила. Часть картошки просыпалась на стол, лужица из компота неторопливо впитывалась в скатерть…

– Так ты… – Женька пытался заглянуть в самую глубину глаз Лиды.

– Да! – не дала договорить ему Лида.

– Тогда я пошел…

Судорожными движениями оделся и вышел вон. На Елизавету ни разу не взглянул. А она сидела в углу на стуле с видом победительницы в турнире интеллектуалов.

– И не забудь принести завтра колье! – крикнула она Лиде, когда та, поспешно одевшись, побежала вслед за Женей.

В спальне сидела тетя Зина, слышавшая весь разговор от начала до конца. Слезы лились у нее из глаз, но она этого не замечала.

Лида догнала Женьку не сразу. Высокий, он шел широким шагом по хрустящему снежку, поэтому Лиде пришлось несколько раз переходить на бег. В конце концов, догнала и взяла под руку.

Шли они молча. Женька задумался о чем-то своем, Лида ему не мешала. На одном из перекрестков Женька попытался свернуть к своей времянке, но Лида мягко и вместе с тем настойчиво повернула его в сторону своего дома. Женька спорить не стал.

Лидины родители гостей не ждали. Мать гладила себе и мужу свежие халаты, отец писал письма родственникам.

– Здравствуйте! А вот и мы! Встречайте гостей!– звонко расшумелась с порога Лида.

Женька поздоровался скромно:

– Добрый день!

– Действительно добрый – эвон какое солнышко за окошком! Небось, морозец хорошо за щеки щиплет? – отец встал из-за стола, подошел к Жене и пожал ему руку. – Здравствуй, Женя! Раздевайся, тапочки сам под вешалкой найдешь. Проходите, сейчас мы вас чайком отогревать будем. Ну-ка, мать, подсуетись! Нечего мне пациентов с бронхитами да пневмониями плодить – мое отделение и без них перегружено! Как дела, Женя? Сегодня с поездки? Да проходи, не стесняйся!

Радушие хозяев шло от чистого сердца, уютная обстановка расслабляла, в душе у Женьки напряжение стало спадать. Под доброжелательное балагурство Лидиного отца он сел за стол, стал даже кратко отвечать на какие-то вопросы. Лида помогала матери накрывать на стол, вставляла реплики, отвечала на вопросы. Работала сноровисто, весело.

А когда все было готово к чаепитию, Лида подошла к Женьке, стала за его стулом, положила правую руку на левое Женькино плечо и торжественно провозгласила:

– Папа! Мамочка! Это Женя. С сегодняшнего дня и на целый год он мой муж. Я его купила.

Женька сразу же покраснел и покрылся пятнами. На скулах вновь заходили желваки.

Мать тихо охнула, а отец отреагировал так, как будто дочь покупала себе мужей как минимум раз в месяц:

– Дочка! Ты что с человеком делаешь? К такому хирургическому вмешательству человека готовить надо. Долго и осторожно. Ты же его до инфаркта доведешь! Кто тебя учил деонтологии? Помнишь наше первое правило? «Не навреди!» Судя по реакции Жени, я начинаю подозревать, что решение о таком радикальном изменении в его судьбе для него самого несколько… м-м-м… неожиданно. И вообще, красавица, объясни нам, старым дуракам, что здесь происходит? На консилиум не похоже, поскольку ты не вопросы задаешь, а ставишь всех в известность. В таком случае общественность настаивает на объяснениях!

Не отрываясь от Женьки, Лида подтянула стул и села рядом с ним. Обняла правой рукой своего суженого и стала рассказывать. Со стороны могло показаться, что она повествует от лица их двоих.

Лида говорила долго. Она рассказала, откуда у нее появилась уверенность в том, что Женькин брак с Елизаветой обречен. С подробностями, почти в лицах, поведала о приходе Елизаветы в их дом, о фотографии, о колье, о приступе «золотой лихорадки», о случившейся в разговоре игре слов. «…Понимаете, – вошла в раж Лида, – в стиле Эзопа я хотела сказать, что Женька, ее муж, дороже самого дорогого колье, а она поняла буквально… Тут меня зло и разобрало: ах так, – тогда получай! Короче, на разных языках говорили, друг дружку не поняли, зато все свои тайны выдали, как две дуры…»

По мере рассказа Женьке многое становилось ясно. То, что он сегодня утром пережил – это финальная сцена. Думал – трагедии, а оказалось – водевиля. Как же: его, мужчину, продали, как вещь! Напыжился как индюк. Гордость, понимаете, его задели! Он посмотрел на себя как бы со стороны, и ему стало смешно и стыдно за свою обиду. Вспомнил вычитанную в учебнике немецкого языка историю о том, как некто решил оскорбить Гете и сказал тому: «Верблюд!». Гете вовсе не обиделся, а приподнял шляпу и очень вежливо ответил: «Очень приятно, а меня зовут Гете!».

«Очень приятно! А меня все-таки зовут Женька!». Эта мысль его позабавила, и он впервые за сегодня улыбнулся.

«…Все-таки сумела свести к шутке. Ну, думаю, пройдет время, и все забудется. Когда проходит месяц, и появляется у меня на пороге Елизавета – приносит книгу, которую я тогда давала. Важная такая, как вождь племени тумба-юмба. Ладно, говорит, я согласна на обмен. Сначала я даже не поняла, о чем идет речь. Меняем, говорит, Женьку на колье, но не навсегда, а на год. Честно говоря, я опешила. Не поверите, но первая моя мысль была о том, что зря я терапию выбрала: психиатрия куда веселее…»

Женька улыбался все шире. А отец Лиды уже хохотал вовсю. Мать же напряженно улыбалась. Судя по всему, она тоже на старости лет пожалела, что по психопатологии у нее была тройка – ей явно не хватало знаний, чтобы поставить диагноз каждому из троих… Правда, когда Лида своими словами стала пересказывать сегодняшние «переговоры на высшем уровне», подражая интонации Елизаветы и по ходу вставляя свои комментарии, стала подхихикивать все громче и громче.

«…И чем дальше говорит, тем больше наполняется собственной значимостью. Когда она встала в позу старшей жены, так сказать, зав Женькиным гаремом, и снисходительно позволила ему принять меня, сирую, в качестве младшей наложницы, то была похожа, как минимум, на парламентера, диктующего условия капитуляции. Женя от стыда не знал, куда себя деть. Елизавета не успела подготовить его на роль султана – пожалуй, думала, что он к ней готов изначально… Вот видишь, Женечка, не всегда ты оправдываешь женские чаяния…» - с последними словами она нежно потрепала Женьку за волосы.

К этому моменту комната уже была наполнена смехом. Смеялись все. Смеялось солнышко за окном, смеялся и кашлял выкипающий на плите чайник, весело улыбались цветы на окошке…

– Ну что, мать? Раз уж сегодня у нас день вступления дочери наложницей в гарем Евген-султана, то, боюсь, чайком мы уже не обойдемся! Ты с сирой займись фужерами и прочими пельменями, а я смотаюсь-ка за шампанским. А ты, султан, приляг отдохни, ты же сегодня с поездки. Да ты и не знаешь, поди, у кого можно быстро раздобывать дефициты. Магазины-то в воскресенье выходные…

Лида настояла, чтобы Женя действительно прилег. Она проводила его в свою спальню и постелила чистое постельное белье. Вот тут-то и обнаружился ее дневник. Женя поднял упавшую на пол тетрадку и машинально заглянул вовнутрь. Страничка пестрела инициалами «Ж.Б.»

– Это обо мне?

– Женя! – покраснела Лида. – Это мой дневник! Я вела его еще школьницей.

– Ну да, чужих дневников нельзя читать…

– Ладно уж… Тебе – можно. Будет время и желание – полистаешь.

– Есть желание.

– Сейчас бросай все. Спи. – Лида вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Но Женька спать не стал. Он взял в руки тетрадку, стал ее читать, не обращая внимания на приглушенные голоса и шум в соседней комнате. И прочел ее всю. До последней страницы…

Когда Лида робко приоткрыла дверь, Женька сидел на маленькой банкетке возле несмятой кровати, согнувшись и обхватив голову руками.

– Женька, ты разве не спал?

– Лида! Лидочка! – Женька встал во весь рост и сделал шаг ей навстречу. – Если бы ты знала, какой я кретин!!

– Почему же? Знаю. С третьего класса знаю…

Женька подошел к ней вплотную и вдруг легко подхватил ее на руки.

– Лида! Лидка! Как же я тебя люблю!..

Лида обвила его шею руками и легко поцеловала в лоб. Ее глаза сияли счастьем.

– Женечка! Сколько лет я ждала от тебя этих слов! Оказывается, дождаться было очень просто – надо было взять инициативу в свои руки…

Вдруг она задрыгала ногами:

– Пусти, пусти!.. У меня к тебе еще очень важное дело есть…

Женя осторожно поставил ее на пол.

Лида вынула из-под обложки своего дневника карандаш.

– На, возьми – мне он больше не нужен. Спасибо.

– Что это?

– Твой карандаш. Я когда-то попросила его у тебя и не вернула. Специально не отдала, чтобы ты обратил на меня внимание. Наконец-то дождалась.

– Когда же это было?

– В третьем классе…

– Ох, я и кретин!

– Ладно уж, прощаю…

Лида прильнула к Женькиной груди, а он все целовал и целовал ее волосы, пока из комнаты не послышалось:

– Лида! Женя! Когда же мы вас дождемся?

– Не шуми, мать! Созреют – выйдут…