– Конечно, – грустно ответила та и про себя добавила: «Была бы нормальной, не сорвалась бы».

– Дай хоть книгу почитать.

– Книгу возьми. Но и с ней будь поосторожней – она старая.

Уже на выходе, одетая, Елизавета рассмеялась.

– Спасибо тебе за все. Классно так – как в сказке побывала. И с Женькой у тебя шикарно получилось: скаламбурила и не улыбнулась. Расскажу ему – вот смеху-то будет. А книжку я тебе через неделю верну. В целости и сохранности. Спасибо еще раз. Покеда.

Книгу она вернула не через неделю, а через месяц. В течение этого месяца Лида ни разу не пришла в дом к тете Зине.

…Елизавета прошла, не разуваясь, прямо к столу, присела на краешек стула. Помолчала, помяла пальцы, как бы собираясь с мыслями. Наконец, решившись, хриплым голосом сказала:

– Я поняла: ты не шутила. Я согласна!

– С чем согласна?

– Поменять Женьку на колье. На год.

– Ты с ума сошла?

– Не знаю. Может быть. Мне нужна эта цацка.

– Зачем?

– Я не спрашиваю тебя, зачем тебе Женька!

– Женька – не цацка.

– Что, две бабы одного мужика не уговорят? Все они, кобели, о таком только и мечтают. Короче, в воскресенье он в восемь приедет. Я только что из депо, там все разузнала. На десять приходи. Свекруху я предупредила, чтоб дома была на случай, если морду начнет бить. Остальные в город поедут.

– Что ты мелешь?

– Мелет мельница, а я дело говорю. Если не получится, то хоть кино увидишь. А получится – получишь свою первую любовь. В подготовленном и обученном виде. Еще и спасибо скажешь.

– Ты…

– Я? Я пошла, а ты сиди. Думай. Вот твоя книга.

Финал

О человеке мы судим, в первую очередь, по его поступкам: хорошие поступки – хороший человек, плохие поступки, – соответственно, плохой. Кто не согласен с моей формулировкой – поднимите руки! Ну-ну, смелее!

Ага, вот и первая рука! Чья это рука? Ба – так это же моя!..

Приведу-ка я вам для начала два эпизода. Будем считать, что мы смотрим фильм.

Эпизод первый. Средний план. Мы видим женщину, идущую по отмосткам многоэтажки. Навстречу ей идет мужчина. Его мы видим со спины. Вот они сближаются, женщина поднимает лицо. Нейтральное выражение ее лица, следовательно, мужчина ей не знаком. Вдруг мужчина делает рывок и толкает женщину так резко, что она отлетает прямо на клумбу и падает в покрытый шипами розовый куст…

Стоп! Выключим проектор и обсудим поступок мужчины. Да, я с вашими версиями согласен: хулиган, психический больной, маньяк, садист, нанятый ревнивым мужем киллер… Версий много, но все версии базируются на негативном отношении к этому мужчине. Плохой человек!

Эпизод второй. Общий план. Мы видим все ту же женщину, идущую по отмосткам многоэтажки, и все того же мужчину, идущего ей навстречу. Так это тот же эпизод, но снятый другим планом! Вот они сближаются – все как и раньше. Но что это? С балкона девятого этажа срывается цветочный горшок и летит вниз, прямо на голову женщине – еще доля секунды, и… Вдруг мужчина делает рывок и толкает женщину так резко, что она отлетает прямо на клумбу в покрытый шипами розовый куст…

Стоп! Обсудим поступок мужчины. Каковы теперь ваши версии?.. То-то.

Теперь объясню, из-за чего я первый поднял руку против прописной истины, высказанной мною же. Из-за трех понятий – цитирую: «судим», «хорошие поступки», «плохие поступки». Всегда ли мы правы, когда чей-то поступок считаем хорошим или, наоборот, плохим? Всегда ли мы для оценки выбираем правильные критерии? А если наши критерии, мягко выражаясь, «не из той оперы»? И вообще, кто нас просит судить? Кто нам дал право судить? В Библии сказано: «Не судите, да не судимы будете». Абсолютно правильно сказано. Для всех: и для верующих, и для атеистов.

Тем более нет нам права судить, если кто-то совершает непонятный поступок. Для непонятных поступков вообще нет критериев для оценки (были бы эти критерии, поступок был бы понятным).

Лида совершила непонятный для меня поступок – она пришла на назначенную ей Елизаветой встречу. Пришла без опоздания…

Я не сужу ее за это…

Опоздал на эту встречу сам Женька. То ли задержался где-то у начальства, то ли знакомого по дороге встретил – мало ли? Но когда он вошел в дом, за столом в ожидании сидели две женщины: Лида и Лиза. Сдержанно поздоровался, молча разделся и вышел в сени умыться. Долго тарахтел рукомойником, фыркал и сопел. За это время Лиза успела накрыть ему на стол: дымящийся полумисок борща, тарелка с жареной картошкой, полулитровая кружка компота.

– А вы?

– А мы уже позавтракали, Женечка! Так что садись сам, кушай, кушай, не обращай на нас внимания. Все еще горяченькое, я с самого утра в духовке держу, чтобы к твоему приходу свеженьким осталось. А если хочешь, я могу полстаканчика налить? Я еще вчера на станции чекушку «Московской» взяла. Так как, налить?

Такого сюсюканья Женька раньше за Елизаветой не наблюдал, потому и насторожился:

– Что случилось?

Внимательно посмотрел на обеих. Лида сидела прямо, смотрела весело и дерзко. Лиза присела на краешек стула, старательно отводя глаза от Женькиного лица, и вид у нее был, как у мелкого воришки, только-только схваченного за ушко.

– Ты знаешь, Женечка, я так виновата перед тобой, так виновата! За твою поездку вся измаялась! Вот и маме нашей уже все уши прожужжала, каюсь я за нервишки свои! Не права я была, Женя! И сама себе плохо сделала, и тебе нервы рвала! Извини меня!

– А, вот ты о чем! Ладно. Будем считать, что ничего не было. Вопрос исчерпан.

С этими словами приступил к еде. Ел степенно, обстоятельно, не торопясь, как подобает хорошему работнику. «Как работает, так и ест». Читал я, что в старину было такое испытание: прежде чем принять на работу, хозяин садил претендента за стол и кормил обедом, чтобы определить, на что тот способен в работе. Женьку как работника с руками оторвали бы.

Елизавета воспряла духом и продолжила уже с обычной для себя интонацией:

– Спасибо, Жека. Если честно, то я боялась. Думала, что ты приедешь – и в глаз… Это я не по тебе, по папане сужу – ты-то меня еще пальцем не тронул. А батя маманю не раз светильниками награждал. Чтоб дурью не маялась. Хреново мне было в эту твою ходку. Думала так, что мозги плавились. И вот до чего додумалась. Я, кажись, своими идеями не раз тебе глаз подставляла. Чего ты меня ни разу не влупил? А вот чего: понятливый ты у меня. Сначала думаешь, а потом делаешь. Я о тебе своим на работе рассказываю, так они уже завидовать начали. И грамотный. Я техникум кончила, ты – бурсу (таким жаргонным словечком молодежь нашего городка иногда называла профтехучилище), а ты такое можешь завернуть, что я – без понятия. Когда ты мне сказал, что школу с медалью закончил, я думала – во льет! А когда аттестат увидела – сама нос задрала, вроде это я твою медаль получила. Я к чему это говорю? Есть тут у нас с Лидкой одна идея, только надо, чтобы ты сначала подумал, а потом лупил, а не наоборот. Идея, конечно, дикая, до сих пор не пойму, как мы с ней на такое вышли, только прошу – без нервов. Ты про свою медаль вспомни, вспомни, какой ты умный, чтобы без истерик было. Меня и без тебя трясет. Чтобы не тянуть кота за хвост, скажу так – решила я тебя в аренду сдать.

Женька поперхнулся и чуть ложку не выронил. Дико уставился на обеих и больше к еде не притронулся. Так с ложкой в руке и просидел до конца разговора.

– Только ты спокойно, Жека! Послушай сначала меня. У моего папани две жены – я тебе уже рассказывала. А он спокойный, как слон. Это маманя да та тетка нервничают. Я-то замужем, а той дочке еще учиться. Ты не думай, что я дура и ничего про тебя с Лидкой не знаю. Все знают, что у тебя с ней в школе любовь была. Но ты ж видишь, я не дергаюсь. И не дергаюсь, что она к нам ходит. Я думала, что у вас шуры-муры, всю шпану на ноги подняла, чтоб за вами присмотрели. Кучу денег потратила, чтоб узнать, где и когда вы клубничку заглатываете. Оказалось, вы только облизываетесь. Зауважала я тебя, Жека, и Лидку из другого списка в порядочные переписала. Потом аж жалко вас стало. Папаня мой уже б давно такую проблему решил. Есть подозрения, что маманя тоже Лидке сто очков форы даст. А еще у меня подозрение есть, что все равно вы начнете в гречку прыгать. Я психовать начну, в профкомы-парткомы письма писать, врагом всем заделаюсь. Себе только хуже сделаю. А так я отпущу тебя, Жека, к ней на целый год. Чтоб вы оскомину сбили. И обид ни у кого не будет, наоборот, всем выгода. Ты хоть по-людски с ней наговоришься, не то, что со мной. Какой у Лидки интерес, и без букваря понятно, я ей на полгода вперед все в красках разрисовать могу – не пожалеет. А у меня свой интерес есть. Ты к ней пойдешь, а она мне свое колье отдаст. На сохранение. Пока ты не вернешься. Я тут Лидкину книжку про это колье уже наизусть выучила. И придумала, как за год на этой цацке хорошо наварить, чтоб она и целой осталась, и мне кое-что перепало. Да, вот что еще чуть не забыла – Жека, я тебя не прогоняю, как была законной женой, так и останусь. Если соскучишься или сбежишь, только кликни. Хотя вы, мужики, и на два фронта успеваете – с вас станется! И при таком раскладе с моей стороны претензий не будет. А как вы там между собой решите – не мои проблемы. Если хватит у нас ума сегодня по-нормальному с моей идеей согласиться, то год считаем с сегодняшнего дня. А там жизнь покажет. Вон маманя с той теткой уже сколько лет продуктовыми посылками обмениваются – и ничего! А какая разница, сколько километров между ними – три или три тысячи…

Елизавета закончила свой вдохновенный монолог и на всякий случай отодвинулась подальше от стола. Если сказать, что Женька был потрясен услышанным, то это было бы легким дуновением ветерка по сравнению с ураганом. Всякое было в его жизни, но чтобы дойти до такого, что тебя считают объектом купли-продажи, или как его там – аренды под залог, – еще не было! Боюсь, что хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать такие случаи за всю историю человечества. Или одного пальца.