Глава 9.

Симферополь, 19 октября 1957 года

 

В то время, как на большую территорию страны уже ступила властная Сударыня-осень в своих красных черевичках, а где-то даже бесцеремонно выпал первый снег, в Симферополе ещё мало что предвещает близкие холода. Разве что в бледно-зеленых кронах деревьев проглядывают яркие мазки золота да недавнюю ночную духоту сменяет свежая прохлада. В эти приморские края холодная осень приходит поздно, мягкой поступью и тихо крадучись, словно осторожная кошка. Местные жители любят горячо повторять приезжим: «В Симферополе вплоть до середины ноября бабье лето. А осень нас балует теплом и урожаем как родных деток! Хочешь – гуляй до заката, не замёрзнешь. Хочешь – без конца кушай спелые сочные фрукты и ягоды, будет ещё! Хочешь – одевайся в самый красивый и лёгкий наряд, солнце согреет! Красота! Уезжать не захочешь!»

А в жемчужине Крыма –  Ботаническом саду Таврического университета – можно насладиться пышным осенним цветением. Даже симферопольцы вперемешку с туристами любят неспешно прогуливаться по парку, любуясь увесистыми бутонами роз, до сих пор цветущих в роскошном розарии. Вот-вот распустятся пушистые хризантемы, разноцветные астры, солнечный топинамбур и другие поздние цветы. А какой необыкновенный и густой там стоит аромат! Как в середине лета. И кажется, будто стужа не наступит никогда…

Когда в комнате общежития Герман еле разлепил глаза, то первой он увидел пёструю фиалку. Он сразу поморщился: «Значит, это был не сон». Затем он бегло глянул на будильник и осмотрелся. В комнате юноша оказался один. Кровать соседа была пуста и наспех застелена. Герман так крепко спал, что вовсе не услышал, как Лёня собрался и ушёл. Благо, нужные конспекты Гера выложил на стол ещё с вечера. Иначе бы дотошный сосед его непременно растолкал.

– А где Лёнька? – сам у себя растерянно спросил юноша, потирая заспанные глаза.

«Наконец-то ты проснулся! До тебя не докричишься! Уже давно встал и ушёл твой Лёнька… Ты это, укрой меня, а то зябко!» – тут же запищала фиалка со стола.

– Я не тебя спрашивал… – Гера рывком сел в кровати.

«А ты знал, что во сне ты отвратительно храпишь? Прямо как ржавая бочка!»

– Ты чего врёшь?! – воскликнул Гера, с возмущением глянув на цветок.

«Шучу!» – немного погодя ответила фиалка и захихикала.

– Уж больно много и ехидно ты шутишь для комнатного цветка…

«А когда ещё я шутила с тобой? Вчера я говорила чистую правду!»

– То есть Олеся таким образом пригласила меня на свидание? Человека, которого она вовсе не знает и видела раз в жизни? Я-то думал, она предпочтёт больше со мной не сталкиваться после моего… побега из лавки. Это же странно. Не находишь?

«Олеська – девка с придурью. Она слишком взбалмошна и непредсказуема. Никогда не угадаешь, что она выкинет завтра. Ну захотелось ей тебя увидеть! А остальное – секрет! Хотя вполне возможно, что она уже передумала…»

– М-да… Ты ещё и выражаешься крайне бестактно, – серьёзно молвил Гера и нехотя встал с кровати, с головой укутавшись в колючее тонкое одеяло. В комнате было довольно свежо, и он поёжился, ощутив босыми ногами холодный пол.

«Ой, ой, ооой! Вот только не надо из меня делать аристократическую чайную розу, мальчик! Да и твои манеры далеко не безупречны. Думаю, вы с Олесей сойдётесь».

Герман молча подошёл к окну и сердито захлопнул форточку. «Пыхтит Лёнька, а закрываю за ним я! Вот лоботряс…» Затем он включил лампу над фиалкой и тихо произнёс:

– Ещё никогда моё утро не было таким добрым…

К тому времени, когда Герман покинул холодные стены общежития, Симферополь уже проснулся и наполнился неторопливым людским потоком, тарахтением пыльных машин и застенчивой трелью птах. В это время года уже схлынул былой курортный ажиотаж, и теперь не нужно было выстаивать очередь за билетами на автобус до моря. Южный городок заметно опустел без шумных толп туристов и на улицах стало ощутимо просторней. Герман даже поймал себя на мысли, что гудение проводов над головой стало куда громче, нежели раньше.

Несмотря на то, что всю ночь накрапывал мелкий дождик, воздух был тёплым и влажным, а тротуар успел просохнуть. Только серые здания громоздились вдалеке, подставляя свои вымокшие за ночь кирпичные бока лику солнца. И оно им будто улыбалось, щедро отогревая.

Гера стянул с озябшей шеи вязаный шарф и задрал голову к небу, щурясь от яркого солнечного света. «Сегодня будет погожий день! Ах, как хорошо…» Отголоски вчерашнего вечера ещё тревожили его сонную голову, но утреннее солнце, подобно заботливой матери, осветило самые тёмные уголки души, прогнав оттуда все тревоги и тяжёлые предчувствия. Казалось, что всё пережитое им накануне было плохим сном, который больше не повторится.

Однако в институте Германа ждало лёгкое разочарование, которое впоследствии обернулось для него удачей. Оказалось, что две первые пары по всемирной истории, которые должна была вести молодая доцент Греченко, отменили. Замена, конечно же, была. Но заменяющий её старший преподаватель был срочно вызван в райком партии.

– Тю, я бы лучше поспал сегодня подольше! – воскликнул с последнего ряда раздосадованный Степан, когда из аудитории удалился «гонец» с плохой вестью.

– Вот-вот, сессия приближается, а сил на неё совсем не остаётся. А сон – лучшее лекарство от усталости и хандры, между прочим, – поддержал его сосед по парте и сладко зевнул.

– Лучшее лекарство от усталости – это пять грамм, – подмигнул товарищам Юра.

– Кому как. Пять грамм – это ещё и лучшее снотворное, не забывай, – ответил Стёпа. – Зато Лошагин сейчас сопит вовсю, как конь. Наверняка ведь знал, что пары отменят. Шустрый какой.

– Там, где подготовка к сессии, там Лошагин не валялся… – насмешливо отозвались со средних рядов.

– Угу, спит, он. Берите выше! Прогуливает! – вмешалась в разговор парней девушка по имени Таня с первого ряда. – Совсем не удивлюсь, если его ещё до первой сессии попросят из института…

– Наверное с Любкой и прогуливает! – вмешался в разговор Юра. – Её второй день нету на занятиях, вообще-то.

– Почему сразу прогуливает, товарищи? – отозвался Коля, друживший с Василием. – А никто не заметил, что у нас отсутствуют только два студента? Любка да Васька! Остальные-то на месте. Ну, сами догадаетесь или мне-таки огласить самую правдоподобную версию? Дабы прекратить ваш бесполезный спор.

– Так, перестань выдумывать, Селивёрстов! – сердито отрезала Маша – соседка Любы по парте. – Вот не надо таким наглым образом порочить честь нашей старосты! Люба приболела и скоро вернётся в наши ряды. И до неё обязательно дойдут ваши противные сплетни! Вот вам не стыдно?

– Ей-богу, фантазёры! – поддержала девушку Таня. – Правильно моя бабушка говорила: мужики сплетничают похуже нас! И откуда только в ваших бедовых головах такие домыслы берутся?

По аудитории пробежало недовольное улюлюканье, после которого юноши и девушки ещё немного подискутировали между собой. Девчата активно отстаивали свою позицию, защищая старосту и по совместительству их верную подругу. А парни пытались свести всё в шутку, кто втихаря, а кто в открытую посмеиваясь над серьёзными одногруппницами. Даже погружённый в изучение параграфа Гера поднял голову от учебника и принялся слушать обе стороны, как присяжный в суде. Покачав головой, он подумал: «Уже второй месяц учимся бок о бок в институте, но меня не покидает ощущение, словно каждый раз я магическим образом оказываюсь за школьной партой. Стоит только остаться без преподавателя…»

– Вот правильно мой дедушка мне говорил: женщины даже в самой невинной шутке увидят угрозу! – громко подытожил Юра. – Девчат, ну мы же шутим так, скажите? И вообще: никаких свиданок до сессии! Это уже я вам говорю, вместо старосты!

– А после сессии можно? – в один голос спросили несколько юношей, после чего разразились дружным смехом.

– Ой, даже нужно! Ну что вы, как дети малые? – с улыбкой подхватил Степан, и в аудитории послышались восхищённые аплодисменты, под которые Стёпа встал и сделал поклон. Насупленные девушки лишь отвернулись от них, покачав головами, увенчанными крупными косами.

– Так, товарищи, а я не понял: мы будем заниматься в аудитории или прогуляемся до студенческой аллейки? – спросил Гриша, который во время бурной дискуссии бесстрашно дремал на передней парте. – На свежем воздухе думается лучше, не находите?

– Айда в парк! У меня там сегодня сеструха работает, возьмём у неё сливочный пломбир на всех меньше чем за рупь! – радостно прокричал Коля ребятам. Те охотно подержали его, вскакивая со своих мест. Внезапно Германа осенило: «Я же могу пойти к Котовой. Прямо сейчас! Если не буду медлить, то успею туда и обратно!» Когда аудитория понемногу опустела, Гера достал свой портфель и начал вытряхивать всё его содержимое на парту перед собой. «Где же адрес? Он должен быть где-то тут, в тетрадях…»

– А ты чего с ними не пошёл? Не любишь мороженое? – обратилась к нему Татьяна.

– Почему же? Люблю! – с улыбкой ответил Гера. – Но первым делом учёба, а уж потом и сладости!

– Ах, вот оно что! – засмеялась девушка и радостно пропела: – «Первым делом, первым делом – самолёты, ну, а девушки? А девушки – потом!» Знаешь, иногда мне кажется, что ты из наших ребят самый… взрослый, – подперев кулачком маленький подбородок, сказала Таня. В её карих глазах читалось девичье любопытство, от которого Гера поначалу смутился.

– Сочту за комплимент, Татьян. Правда, у нас на курсе есть ребята гораздо старше меня.

– Есть, не спорю. Но ты видел, как они себя ведут? Оголтелые какие-то, на уме только мороженое и свиданки. И шутки у них глупые какие-то! Вот ты тоже считаешь, что Люба может пойти на свидание с таким, как Васька Лошагин?

– Честно говоря, я не знаю. Вася не такой уж и плохой человек, на первый взгляд…