– Так, а давай-ка я за неё распишусь, – деловито бросила женщина и взяла края своего передника, наспех вытирая крупные веснушчатые ладони. – Её подпись не такая уж заковыристая, делов-то. Ради такого благого дела я на всё готова.

– Вы знаете… – Герман оторопел от напора незнакомки, сделав полшага назад. – А могу я всё же поговорить с Ириной? Понимаете, дело серьёзное и будет нужна её личная подпись, а не чужая… Завхоз ведь будет сверять её с документами.

– Да как ты с ней поговоришь, братец? – всплеснула руками незнакомка. – Уехала Иринка. Замуж вышла три года назад да укатила.

– А далеко?

– Далеко. Считай, на другой берег Каркинитского залива. В Одессу!

– Значит, я опоздал… – тихонько проговорил Герман и опустил голову. Рыжеволосая незнакомка ещё больше прищурилась, всматриваясь в разочарованный лик юноши. На её смуглое лицо упала тень недоверия.

– Так тебе нужна подпись или нет? – вдруг с вызовом спросила женщина, скрестив руки на груди и выставив вперёд левую ногу. – И точно ли ты сюда за подписью явился, а не за сестрой? Уж что-то больно подозрительную историю с этой черёмухой ты выдумал.

– Если вы мне не верите, я могу показать вам студенческий билет. Я действительно учусь в Крымском педагогическом институте имени Фрунзе. Который оканчивала и ваша сестра.

– А ты мне, хлопец, не билет свой покажи, а документ, в котором Иринка должна свою подпись поставить. – Незнакомка уверенной поступью двинулась к Герману. Тот осторожно сделал шаг назад, вскинув голову и выпрямившись как струна. Хоть сердце его тревожно забилось, но он был готов к атаке.

–  У меня нет его с собой, – мотнул головой Герман и быстро сглотнул. В горле резко пересохло, но он старался не выдать волнения. – Я специально шёл поговорить с Ириной. Документ на подпись находится в институте. У старосты группы.

Незнакомка не спешила отвечать. Она медленно, но верно наступала на юношу. Не моргая, она сверлила Германа недоверчивым и цепким взглядом, под натиском которого он чувствовал себя пойманным на лжи, как мальчишка. Спустя мгновенье она скользнула глазами по бледным ладоням Геры, которые вцепились в потрёпанную ручку старого портфеля. Затем её белёсые ресницы вспорхнули вверх, и взгляд остановился на его открытой шее с вкраплением маленьких родинок. Острый кадык тут же дёрнулся: Гера снова нервно сглотнул. Когда её глаза снова встретились с распахнутыми глазами юноши, он разлепил сухие губы, но она опередила его:

– Последний раз спрошу: зачем тебе понадобилась моя сестра?

– Я вам всё сказал, – громко и твёрдо ответил Гера, вскинув подбородок. – Спасибо за разговор. Я пойду, иначе опоздаю на следующую пару. До свидания.

Едва развернувшись к ней спиной, Герман почувствовал облегчение: наконец он вырвался из плена осуждающего тяжёлого взора её очей. Тихонько выдохнув, торопливым шагом он удалялся от собеседницы всё дальше и дальше, шурша крупным гравием под ногами. Но лопатки ещё горели от её пронизывающего взгляда. «Ну вот, я совсем заврался! Она меня поймала на лжи голыми руками! Какой же я идиот… Лепетал как ребёнок. Надо было подготовиться и придумать что-то посерьёзней! Зато я выяснил, что Ирина там больше не живёт… И уже давно. Тогда выходит, что черёмуха мне соврала? Или тётушка дала мне не тот адрес? Боже, я уже совсем запутался!»

Женщина ещё долго стояла на месте, провожая юношу задумчивым взором. Вокруг её оголённых ног сновали сытые кошки, а на серьёзном и хмуром лице не было и тени сомнения в том, что она поступила правильно. Когда Герман свернул с извилистой дорожки в сторону автобусной остановки, скрывшись из виду, она что-то прошептала про себя, махнув рукой, и пошла в дом. Только стоящее неподалёку абрикосовое дерево вдруг молвило: «Ох и лгунья наша Лизка!»

***

– Сколько ты ей в итоге отстегнула? – непринуждённо спросил Чехов, похлопывая по губам белоснежной салфеткой.

– Достаточно, чтобы та молчала, – ответила Мария, нарезая ржаной хлеб маленьким ножичком. – На импортные осенние сапожки точно хватит.

– Ох, сапожки! – закатил глаза профессор и отхлебнул дымящийся суп из деревянной расписной ложки. – У баб только одно на уме. Нет бы отложить на чёрный день или на образование ребятишкам. Или, на худой конец, книгу полезную купить или театр посетить!

– Платон, некогда простым труженицам книжки читать да по театрам разгуливать. У них, вон, крыша давно протекает да старые сапоги сильно износились… У неё муж, между тем, на заработках на другом конце республики, так что выплат не дождёшься. Ну вот о чём ты говоришь? Хорошо, что я пошла с ней договариваться, а не ты. Интеллигент в пятом колене.

– Ой, как будто я не догадываюсь, чем нынче живёт пролетариат! – деловито бросил Чехов и щедро зачерпнул ложечку сметанки. – Деньги большим трудом достаются, я и без тебя знаю! Как и образованность, между прочим.

– Ты бы лучше со своей Катериной разъяснительную беседу провёл, – лихо отрезала Мария и, наполнив хлебницу доверху, села напротив брата. – Это ведь она дала племяннику адрес Котовой. А зачем ей это, а? Что она знает, Платон?

– Она знает ровным счётом то, что должна знать. Не суетись ты так! Мы же его, считай, опередили.

– Как это не суетиться?! – встрепенулась Мария. – Как ты вообще можешь быть так спокоен! Он же был в шаге от тебя. Ты же сам говорил, что нельзя допустить, чтобы мальчик всю правду узнал от кого-то другого!

– И вот что бы он узнал? – Чехов хмуро бросил ложку о края тарелки. – То, что не Ирина посадила эту несчастную черёмуху, а я? И что? Это преступление какое-то?

– От этой черёмухи он ведь что угодно мог узнать… – взволнованно молвила Мария, отведя глаза в сторону и сомкнув губы. Через мгновение она задумчиво добавила: – Если, конечно, это тот, кого мы ищем.

– Я позаботился обо всём, – уверенно сказал мужчина и строго взглянул на сестру. – Не разводи панику, Мария. Сейчас как никогда стоит сохранять спокойствие и уверенность в следующем шаге. Вспомни, как пару лет назад я слёг с гипертоническим кризом из-за твоей разведки в «логово врага». Ты и Катерину тогда извела своими дурацкими подозрениями!

– Извела? Скажешь тоже! – воскликнула женщина и с обидой кинула полотенце перед собой. – Эту даму ничем не пробьёшь! А я даже и не пыталась это сделать, я просто хотела поговорить с ней и выяснить, что между вами происходит. Как женщина с женщиной! Ведь чуяло моё сердце…

– Угу, зато потом она вцепилась мне в грудь, как дикая кошка, приняв тебя не за мою сестру, а за супругу! Это же как надо было во вкус войти, чтобы так искусно задурить голову? И вообще, не забывай, что с твоей подачи я обратил на неё внимание. Сначала как на человека. А уже потом как на женщину.

– Во-первых, ты сам скрываешь, что я – твоя сестра! – с обидой выдала Мария. – Как ты сам тогда сказал: «Для чистоты эксперимента!» Тьфу, тошно уже в этом всём участвовать… Это не эксперимент, а бесстыжая игра какая-то. Во-вторых, я лишь сказала, что Катерина должна указать тебе на нужного человека. Если верить трактовке карт. Тебе не обязательно было заводить с ней отношения втайне от меня!

– Ну, это уже мне решать, дорогая. Я уже не просто младший братец, которого надо опекать, а взрослый серьёзный мужчина. Да и вы меня чуть обе в могилу не свели! Одна – своей ревностью, другая – благими намереньями! Знаешь, куда дороженька-то выстлана, а? И не хочешь, не участвуй! Уйдёшь в шаге от такой долгожданной победы, а потом ведь назад проситься будешь… Но знай, что потом я тебя обратно не впущу!

– Ты что, меня пугать вздумал? – крикнула Мария, с укором взглянув на профессора. – Да я не из-за тебя живу здесь, дурень! Была б моя воля – давно бы развернулась и ушла! Мне Анечку с Тасей жалко! Они же мои родные люди…

– Не начинай, Маша, не начинай, ради Бога... – вдруг засуетился Чехов, нервно комкая салфетку в руках. Его глаза рассеянно забегали, а пальцы левой руки потянулись к верхней пуговке тугого воротника. Он поморщился в тщетных попытках её расстегнуть. Небритые щёки побагровели, а на лбу выступила испарина. Профессору явно хотелось закончить эту словесную перепалку.

–  А ты знаешь, что Тася выходит замуж? – тихонько проговорила Мария, не глядя на Чехова. Казалось, она была выдержана и спокойна. На её румяном лице не осталось и следа от недавней бури негодования. Лишь пальцы нервно теребили кружево на кухонной прихватке.

– Что?! – громко переспросил профессор и его левая рука безвольно упала на стол. Нервная оторопь пробежала по лицу, которое охватило удивление вперемешку с ужасом. – Тася… выходит… замуж?! Когда? Маша, когда?!

– Да, твоя единственная дочь выходит замуж! – с вызовом бросила женщина, повернувшись к профессору. – Через месяц, Платон. Через месяц.

– Тааак… – Чехов предпринял очередную попытку расстегнуть пуговку, только правой рукой, с силой сжав зубы и приподняв подбородок. – Недолго блаженный покой баюкал мое сердце! Дай-ка я угадаю имя будущего зятя… –  В нетерпении профессор вырвал из воротничка ненавистную пуговицу и бросил её на стол, чем вызвал лишь новую вспышку возмущения со стороны сестры:

– Пришивать сам будешь!

– Сашенька? – с победной улыбкой, похожей на оскал, выдал он, поправляя воротник. – Ну что, я прав? Ведь у моей единственной дочери больше нет претендентов на руку и сердце?

– Да, Платон. Это Александр.

– Хоть в чём-то она отличается завидным постоянством! – хлопнув в ладоши, съязвил профессор. Он поднялся со стула, с силой двинув его назад, и заострённые деревянные ножки с противным скрипом проехали по паркету.

– Ты бы хоть ей телеграммку отправил! – крикнула ему вслед Мария, прижимая к груди прихватку. – И не с сарказмом или насмешками, а с поздравлением!

– Боже мой, как я мог этого допустить?! – Чехов развернулся к сестре и его глаза переполнились отчаяньем и страхом. – Как ты могла этого допустить? Ты же всё это время переписывалась с ней и молчала о том, что она собирается поломать себе жизнь?! Во второй раз…