– Угомонись. – Герман решил, что под нервным и крепким Лёней скоро треснет стул, который надрывисто скрипел от каждого резкого движения. – Дай ей тогда немного времени… И себе тоже. Вам обоим нужно сейчас разобраться в своих чувствах. Мне кажется, что сегодня ты вспылил. И в отношении Лошагина, и в отношении Любы. Знаешь, на чём сейчас тебе стоит сосредоточиться?

– Да на учёбе! Знаю я! – Лёня вскочил со скрипучего стула и облокотился на край стола. – Ты прям как мать моя говоришь… Но я мысли в кучу никак собрать не могу, какая уж тут учёба. Лучше другим отвлекусь: спортом или трудом. Хоть пар выпущу. Мирным путём.

– Верно мыслишь! Это лучше, чем себя в угол загонять, – поддержал товарища Герман. Лёня лишь молча, но уверенно кивнул, затем опустил голову и тяжко вздохнул. На его плечах словно лежал грузный камень, под тяжестью которого было сложно выстоять и вздохнуть. Через некоторое время он всё-таки нашёл в себе силы, чтобы поднять голову и выпрямиться.

– Ладно, пойду я… Хочу свежим воздухом подышать перед началом занятий. Спасибо, что выслушал, журавль. И за дельный совет тоже.

Герман с улыбкой кивнул ему, и они пожали друг другу руки. Ладонь Леонида показалась ему неестественно холодной и влажной. Но он списал всё на волнение, которым был объят его друг. «Надеюсь, ты не наделаешь глупостей, когда встретишься с Васей в тесном институтском коридоре… Иначе тому несдобровать!» – успел подумать Гера, пока Лёня собирался на занятия.

– Ты что, загремел аккурат в собачью будку? Или по тебе стадо котов прошлось? – вдруг спросил Лёнька, надевая ботинки.

– Чего? – непонимающе переспросил Гера. Лёня кивком указал на пальто, лежавшее на Гериной кровати.

– Вот чёрт, меня мама прибьёт! – Он схватил полы пальто, усеянные клоками светло-рыжей и тёмной шерсти. – Это же выходное отцовское пальто!

– И где же ты подцепил столько добра, а?

– Да погладил на свою голову одну уличную кошку, вот потом ко мне и остальные сбежались… У нас есть чистая щётка?

– Ха, зато теперь теплее будет! А щётку в моей тумбочке поищи, на нижней полке. Всё, я убежал.

Пока Герман открывал тумбочку и рылся в поисках нужной вещи, фиалка вдруг заговорила:

«Советую тебе и ботинки почистить. Олеська ненавидит грязную мужскую обувь. Это моветон».

– Без тебя разберёмся! – крикнул Гера, не отрываясь от поисков.

«И открой посильней окошко! Тут невозможно дышать от этого едкого дыма!»

– Потерпи ещё немного! Завтра уже передам тебя в заботливые руки, которые отнесут тебя домой.

«Тебе легко говорить! Ты сколько уже живёшь в этой пещере? А я создана для других условий! Иначе цвести не буду и скину все свои листья… Так и знай!»

– Я же сказал тебе! – Гера со щёткой в руках поспешно опустился на край стула. – Уже скоро ты покинешь это злачное место! А мне здесь ещё несколько лет куковать… Хотя иногда я скучаю по своей комнате, которая напоминает мне келью. Маленькую, уютную и уединённую. Там я нахожу самого себя…

«То-то ты мне всё напоминаешь удручённого старичка-монаха!» – засмеявшись, ответил цветок.

– М-да, зря я разоткровенничался с комнатной фиалкой… – Гера принялся усердно очищать полы пальто. – Ты же не человек, тебе не понять.

«Да, я не человек. Я говорю правду. Не всегда удобную и сладкую! Человеческие уши к этому не привыкли, увы».

– Тогда скажи мне, честная фиалка, зачем я нужен Олесе? Что мне ждать от этой встречи?

«Пф, я что, похожа на Оракул? Олеся такой же человек, как и ты! Я не могу знать или догадываться, что ей истинно руководит. Но она определённо заинтересовалась тобой. Ведь другие мужчины наоборот – бегают за ней. Как ни странно, твоё неуместное поведение её и зацепило. Так что сохраняй интригу, дабы не потерять её интерес. Но не переусердствуй».

Герман замер со щёткой в руках. Слова фиалки натолкнули его на тревожные мысли:

– То есть ты просто предлагаешь мне быть самим собой? Вести себя как странный и отрешённый чудик? И вдобавок не пытаться ей понравиться?

Фиалка звонко захихикала и молвила сквозь смех: «Лучше юный чудик, чем скучный и старый монах!»

– Тогда я ещё больше боюсь этой встречи.

Продолжение следует...