Я намеренно туманно объясняю, что с Джеймсом произошел несчастный случай и мне нужно несколько дней побыть с ним. В голосе Стейси звучит настороженность, которая заставляет меня думать, что она мне не очень-то верит, но сейчас это наименьшая из моих проблем, так что я не обращаю внимания. Я знаю, что Джеймс не хочет, чтобы люди знали и это не мое решение. Я также не знаю, что произойдет наверху «Холден-Хаус». У Джеймса есть молчаливый деловой партнер и другие высокопоставленные члены руководства, которых я никогда не встречал, но я предполагаю, что Макс решит с ними этот вопрос.

— Люси хорошая, — говорю я Тесс, завязывая шнурки на ботинках. — Мне очень жаль, что я еще толком не познакомился с ней.

Тесс улыбается и на мгновение кажется потерянной в своем маленьком мирке.

— Ты помнишь тот «щелчок», о котором ты мне рассказывал, когда начал встречаться с Джеймсом? Тот, который не имеет смысла, он просто... происходит? Я почувствовала этот щелчок. Мы только узнаем друг друга, понимаешь? Я думаю... — она замолкает, понижая голос, вероятно, на случай, если Люси услышит нас из ванной. — Я думаю, что люблю ее.

Зная, каково это, я улыбаюсь.

— Я рад за тебя, — а когда Джеймсу станет лучше, потому что ему станет лучше, я познакомлюсь с Люси так, как должен был.

— Хочешь, я поеду с тобой в больницу?

— В этом нет необходимости. Вероятно, мне придется торчать там до начала времени посещения. Я справлюсь сам.

— Ну, если ты передумаешь, я приеду туда первым же автобусом.

— Спасибо, — говорю я, выдавив слабую улыбку. — Такси будет здесь с минуты на минуту. Я подожду снаружи.

— Хочешь, я договорюсь о том, чтобы твою машину забрали с кладбища?

— Спасибо, Том сказал, что разберется с этим.

Когда я встаю с дивана, она обнимает меня.

— Я люблю тебя, Ти.

— Я тоже люблю тебя, красавица, — шепчу я, борясь с желанием заплакать... снова.

Глубоко вздохнув, я выхожу из квартиры, чтобы провести еще один день рядом с Джеймсом, наполненный беспокойством, неуверенностью и надеждой.

* * *

День второй: никаких изменений. Я сижу с Джеймсом так долго, как медсестры позволяют мне, рядом Макс и Том, заглядывающий в палату, как только появляется возможность. Ночью я не сплю, мой мозг заставляет меня снова и снова переживать все, что произошло, пока не приходит время вставать и делать все это снова.

День третий: никаких изменений. Я живу в аду дежавю, так как день проходит точно так же, как и предыдущий.

Ну же, Джеймс. Проснись ради меня.

День четвертый: сегодня доктор с джазовым стетоскопом пытается отключить Джеймса от аппарата искусственной вентиляции легких. Неудачно, и день остается таким же, как и предыдущие два.

День пятый: никаких изменений.

День шестой.

— Алло, — я в панике отвечаю на звонок Макса, бросая готовить тост, который буду грызть, пока не выброшу его в мусорное ведро.

— Джеймс проснулся. Только что звонили из больницы.

Когда я выдыхаю, кажется, что пятьдесят тонн боли вываливается из моего тела.

— Ох, слава Богу.

— Мы пока не можем его видеть, но они пропустят нас раньше времени посещения. А сейчас я еду туда. Тебя забрать?

— Да. Конечно. Да. Пожалуйста. Спасибо. — О, Господи, спасибо тебе.

— Я буду у тебя минут через двадцать.

— Спасибо. — Спасибо, спасибо, спасибо.

Закончив разговор с Максом, я звоню Тому. Он, должно быть, уже на работе, поэтому я оставляю сообщение, затем звоню маме, а потом Тесс.

Я уже на улице, мои ноги тревожно постукивают по тротуару, когда подъезжает машина Макса. Я быстро забираюсь в машину, и он снова трогается, прежде чем я успеваю пристегнуть ремень. Поездка, кажется, занимает целую вечность, каждый светофор работает против нас, и когда мы приезжаем, направляемся прямо в зал ожидания рядом с отделением интенсивной терапии.

Мы ждем уже почти час, когда появляется Том, одетый в свою униформу.

— Есть новости? — спрашивает он.

Вздохнув, я качаю головой.

— Посмотрим, что я смогу выяснить.

Мы с Максом смотрим вслед Тому, когда он уходит. Он исчезает в комнате с табличкой «Только для персонала» и возвращается через несколько минут, которые кажутся часами, с другим врачом.

— Вы можете пройти, — говорит врач, пожилой мужчина с седыми волосами и такими же седыми усами. — Я присоединюсь к вам через несколько минут, чтобы обсудить любые возникшие у вас вопросы.

Кивнув, Макс направляется прямо к двери палаты Джеймса.

Я следую за ним, но меня останавливает рука Тома, появившаяся на моей груди.

— Мне очень жаль, Тео. Он еще не готов к встрече с тобой.

— Что ты имеешь в виду? — спорю я, пытаясь пройти мимо него. — Доктор только что сказал…

— Он говорил о Максе. Джеймс не хочет тебя видеть. Его лечащие врачи обязаны учитывать это.

— Он... не хочет? Почему? Что... что я сделал?

— Он восстанавливается после серьезной травмы. Физически и морально. Ему просто нужно немного времени.

Я чувствую себя так, как будто меня ударили в живот.

— Но почему? Сколько понадобится времени? — это не имеет никакого смысла. — Если ты просто позволишь мне увидеть его, он передумает, я знаю.

— Я не могу позволить тебе сделать это. Мне очень жаль, Ти, правда жаль. Тебе придется набраться терпения.

Терпение? Время? Как я должен это делать, когда я схожу с ума?

— Тебе лучше пойти домой, — добавляет Том. — Я буду продолжать узнавать обо всем здесь и держать тебя в курсе.

— Нет, — выплевываю я. — Я подожду.

— Помнишь, что я говорил о предстоящей долгой дороге? Он сейчас в плохом положении. Возможно, сегодня он не передумает.

— Тогда я вернусь завтра, и послезавтра, и послепослезавтра. Как только он передумает, потому что он передумает, он должен, я буду здесь. Я остаюсь.

      Рука Тома опускается на мое плечо, мягко сжимая его.

— Мне нужно спуститься вниз, но я вернусь через минуту. Ты знаешь, где меня найти, если тебе что-нибудь понадобится.

— Спасибо.

Остаток дня я провожу, расхаживая по коридору, пью отвратительный кофе из автомата и чувствую себя совершенно бесполезным, пока Макс не появляется в назначенное время. Он подвез меня домой, и голос его звучал почти виновато, когда он рассказывал мне о состоянии Джеймса. По-видимому, Джеймс большую часть дня отказывался разговаривать, отказывался от лекарств и спал.

Я так отчаянно хочу его увидеть. Его отказ причиняет боль. Беспокойство и смятение душат. Ему стыдно? Он винит меня? Он отталкивает меня ради себя или ради меня? Это всего лишь часть вопросов, которые крутятся в моей голове по кругу всю ночь, и когда наступает утро, я прижимаюсь к Тесс на некоторое время, прежде чем приготовиться к следующему дню, расхаживая по коридорам.

День седьмой: физическое состояние Джеймса продолжает улучшаться. Он все еще не хочет меня видеть.

День восьмой: у Джеймса две психиатрические экспертизы, проведенные двумя разными врачами. Его кровяное давление начало скакать в течение ночи, но к полудню им удается стабилизировать его снова. Он все еще не хочет меня видеть.

День девятый: его врач подает заявку на лечение в психиатрическом отделении. С тех пор как Джеймсу сообщили эту новость, он никому не сказал ни слова. Он все еще не хочет меня видеть.

День десятый: как обычно, я стою возле отделения интенсивной терапии, когда Макс говорит мне, что сегодня Джеймса переводят.

— Я смогу увидеться с ним перед отъездом? — спрашиваю я слабым от усталости голосом.

Макс качает головой, глядя куда угодно, только не на меня.

— Может быть, когда он устроится, — похоже, он так же безнадежен, как и я.

— Может быть.

— Сейчас тебе лучше поехать домой. Я позвоню, как только он будет в отделении.

Он не говорит этого прямо, но я знаю, что он предлагает мне уйти, чтобы не было возможности увидеться с Джеймсом, когда он будет выходить. У меня нет сил спорить. Я больше не сражаюсь.

— Конечно. Дай ему знать... просто скажи, что я люблю его.

Макс улыбается. Это грустная, сочувствующая улыбка, но я все равно ценю ее.

— Обязательно скажу.

Склонив голову, я выхожу из больницы. Я не знаю, почему это приходит мне в голову, может быть потому, что Джеймс собирается сделать еще один шаг ближе к дому, но его квартира внезапно становится всем, о чем я могу думать. Я не думаю, что кто-то там был с тех пор, как это произошло, Макс не упоминал об этом, и она нуждается в уборке. Часть меня думает, что возвращение туда может уничтожить меня, но другой части нужно на чем-то сосредоточиться. Мне нужно чем-то заняться. Я не выдержу еще одного дня сидения, расхаживания, ожидания.

Я сижу в автобусе, радуясь, что рядом со мной свободное место, когда звонит Тесс. Я автоматически отмечаю время на экране, когда вспыхивает ее имя, и предполагаю, что у нее обеденный перерыв.

— Привет, — отвечаю я.

— Как он сегодня?

— Все еще не хочет меня видеть.

Она вздыхает в трубку.

— Ох, Ти, прости. Где ты сейчас?

— Я еду на автобусе в квартиру Джеймса.

— Почему?

— У меня не было времени отремонтировать машину.

— Только не на автобусе, придурок, зачем ты едешь к нему домой?

— Там нужно навести порядок. Он не может вернуться в такой домой, какой он сейчас.

— Тебе не следует делать это в одиночку. Где он живет? Я могу быть там через полчаса.

— Со мной все будет в порядке. Давай посмотрим правде в глаза, твоему боссу не нужна еще одна причина, чтобы уволить тебя.

— Пфф. Его все равно сегодня нет. Кроме того, он ничего не сможет сделать, если я буду вести себя как дерьмо. Уверена, он не хотел бы, чтобы я распространяла это на остальных сотрудников.

Я бы рассмеялся, если бы эта часть меня не умерла.

— Спасибо, Тесс, но все будет в порядке. Обещаю. Мне пора, моя следующая остановка.

— Окей. Увидимся.

Я сказал крошечную ложь. Моя остановка через десять минут, но я больше не могу разговаривать. Когда я говорю, я плачу, и, если я буду плакать еще больше, моя голова лопнет.

Шум в автобусе действует мне на нервы — рев двигателя, смех людей, плач ребенка, который не прекращается. Вдобавок к и без того оглушительным мыслям, бушующим в моей голове, этого слишком много, поэтому я вставляю в уши наушники и нажимаю на шнуре кнопку воспроизведения.