— Я еще не встречался с ними, но думаю, что его брат в курсе. Я просто так... нервничаю. Я не хочу, но у меня не получается.

— Просто помни, что это не его болезнь. Это часть его, но он все тот же парень, которого ты встретил в первый раз.

Я не могу удержаться от смеха, который срывается с моих губ.

— Парень, которого я встретил в первый раз, был мудаком, но даже тогда я увидел в нем нечто большее.

— Держись за это. Крепче. И ты должен знать, если его лечат, а я предполагаю, что так оно и есть, нет причин тратить свою жизнь на беспокойство, ожидая, что он поскользнется, потому что этого может и не случиться. Вы не можете так жить, ни один из вас. Люди слышат диагноз психическое заболевание и сразу думают, что сумасшедшие. Но он не сумасшедший, и нет никаких причин, по которым вы не можете иметь счастливые и позитивные отношения, как и все остальные.

— Ты так думаешь?

— Я думаю, что важно знать, вооружиться как можно большим количеством информации не только о биполярности в целом, но и о его биполярном состоянии в частности, о том, как это влияет на него, но не позволяйте этому стать самой большой частью ваших отношений. Не позволяй этому затмить человека, в которого ты влюбился.

— Спасибо, Том. Я не был уверен, стоит ли говорить с тобой об этом или нет, но я рад, что сделал это.

— Я тоже рад. Ты мой младший брат. Ты раздражаешь меня с самого рождения, но я сейчас здесь ради тебя. Я, наверное, никогда этого не говорил, но предполагал, что ты это знаешь.

— Я знаю. Иначе меня бы здесь не было. Наверное, я просто не привык к серьезному разговору с тобой.

— Это должно работать в обе стороны, верно?

Мои брови в замешательстве сдвигаются.

— Хм, конечно, да.

Том стонет, вытирая лоб тыльной стороной ладони.

— Дженнифер беременна.

— Офигеть!..

Меняясь ролями, я провожу следующие двадцать минут, будучи наперсником Тома. Однако, в отличие от него, у меня для него нет никаких советов. Все, что я могу сделать, это слушать, что я и делаю. К тому времени, как вибрирует его пейджер, мы заканчиваем наш разговор, и я понимаю, что он все равно не нуждается в моем совете. Понятно, что он нервничает, но они с Дженнифер, кажется, все выяснили. Я стану дядей. Черт возьми. Еще более странно, что мой брат станет отцом.

— Мой хороший друг занимается психиатрией, — говорит Том, останавливаясь у двери. — Я постараюсь выяснить для тебя все, что смогу.

— Благодарю. Я буду очень признателен тебе.

— Мне надо бежать, но, если тебе что-нибудь понадобится, звони мне в любое время. Понял?

— Понял. Спасибо.

Том выходит, цепляя пейджер к поясу брюк, и бежит по коридору. Я чувствую себя лучше, чем когда приехал. Немного успокоенным. Это все еще так ново для меня, но Том заставил меня понять, что я вижу будущее, как время, проведенное в ожидании худшего, а этого может и не произойти. Мне нужно перестать концентрироваться на биполярном расстройстве и снова сосредоточиться на Джеймсе.

* * *

Я планирую отправиться домой, но в тот момент, когда я собираюсь повернуть ключ зажигания, мой телефон вибрирует в кармане, предупреждая меня о сообщении.

Тесс: Есть ли шанс, что ты исчезнешь на ночь? Х

Я: Что ты имеешь в виду?

Тесс: Люси здесь. Я рассчитывала, что у нас будет возможность побыть вдвоем, потому что у меня самый лучший друг в мире. ХХХ

Неужели она всерьез пытается выгнать меня из моей собственной квартиры?

Я: Кто такая Люси???

Тесс: Важный для меня человек. Отблагодарю тебя завтра. Милый, пжл??? ХХХ

Пыхтя, я закатываю глаза. Я измотан, раздражен и хочу лечь спать.

Тесс: С вишенкой сверху? И присыпкой. И взбитыми сливками. Я даже подкину туда хлопья??? Х

Круто. Эта Люси, должно быть, очень важная персона. Тесс никогда не умоляет. Я начинаю удивляться, почему она не упоминала о ней раньше, и, в свою очередь, начинаю чувствовать себя немного обиженным. Мы рассказываем друг другу все, или я так думал.

      Я: Хорошо. Но ты будешь мыть посуду в течение недели.

      Тесс: ТИ, БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Х

      Прекрасно. Думаю, у меня осталось два варианта — Джеймс или моя мама. Я знаю, что бы я предпочел, поэтому я набираю номер Джеймса и надеюсь, что он не занят, когда я нажимаю кнопку вызова. Если мне придется остаться у мамы, это будет означать, что завтра утром я встану до смешного рано, чтобы избежать пробок в час пик на обратном пути в Манчестер.

— Холден, — рявкает Джеймс, отвечая на мой звонок.

— Эй. Это я, — говорю я, удивляясь, почему он этого еще не знает. Судя по его короткому приветствию, он даже не взглянул на имя звонившего.

— Конечно, — звучит не очень убедительно.

— Я хотел спросить, могу ли я остаться у тебя на ночь, но если ты занят…

— Я никогда не бываю слишком занят для тебя, Теодор.

Я улыбаюсь, радуясь его мягкому тону.

— Тесс вроде как выгнала меня на ночь. Ты в своей квартире или дома?

— В квартире.

— Ты уже поужинал?

— Нет.

Господи, плести дерьмо было бы проще, чем пытаться выудить из Джеймса больше, чем односложного ответа в данный момент.

— Ты любишь китайскую кухню?

— Да.

— Хорошо, я привезу нам ужин. Буду у тебя через полчаса или около того.

— Конечно.

Закончив разговор, я озабоченно вздыхаю. Должно быть, что-то случилось за те несколько часов, что мы не виделись, потому что нельзя отрицать, что он в плохом настроении. Невозможно понять, что может быть не так, не увидев его, поэтому, запустив двигатель, я отправился за ужином, прежде чем отправиться в Спиннингфилдс.

Вооружившись пакетами с едой, я благодарен охраннику, который открывает для меня двери в дом Джеймса. Когда я добираюсь до пентхауса, я носком ботинка слегка пинаю дверь, вместо того, чтобы постучать.

— Черт, — бормочу я, заметив, что моя нога оставила небольшой след на двери. Я бы зациклился на этом немного дольше, но дверь начинает открываться. Войдя внутрь, я вижу, что Джеймс уже уходит от меня. Я закрываю за собой дверь локтем и иду на кухню, ставя пакеты с едой на стойку.

— Что случилось? — осторожно спрашиваю я, направляясь к балкону, где стоит Джеймс.

Вздохнув, он ерошит пальцами свои темные волосы.

— Я потерял контракт с журналом, — выплевывает он. — Вся эта чертова работа. Все пропало.

— Джеймс... — я замолкаю, когда понимаю, что не знаю, что сказать.

Я кладу руку ему на плечо, удивляясь, когда он вздрагивает, но потом он протягивает руку и сжимает мои пальцы.

— Я потерял столько гребаных денег. Так много времени и сил.

— Будут и другие журналы, — говорю я и тут же жалею об этом, когда он отстраняется от меня.

— Ты не понимаешь, Теодор! Я так облажался! У меня были все эти идеи, которые позволили бы моему отцу так чертовски гордиться мной.

— Он гордится тобой, — разве может быть иначе?

— Ты даже не знал его.

Ох.

— Не делай этого. Не отталкивай меня.

Мой взгляд опускается на пол, пока Джеймс идет через комнату и хлопает ладонями по кухонному столу. Я никогда не видел его таким злым, и мне это не нравится. Рискнув взглянуть в его сторону, я наблюдаю, как его пальцы нервно барабанят по черному граниту. Его челюсть дергается, вена на шее пульсирует, и я осторожно подхожу ближе к нему.

Я хочу знать, как он себя чувствует, но не могу решить, чего я боюсь больше — спросить или ответа, который он может дать мне. Это отправит его по нисходящей спирали? Это результат того, что он уже там?

— Перестань так на меня смотреть, — говорит Джеймс, глядя мне прямо в глаза.

— Как например? — обеспокоено?

— Как будто ты думаешь, что у меня какой-то приступ депрессии. Мне позволено иногда злиться, Теодор, как и всем остальным.

— Это я знаю. Прости, я просто... — разочарованный собой, им, всей этой гребаной ситуацией, я делаю глубокий вдох. — Это для меня в новинку.

Запрокинув голову, Джеймс вздыхает. Он делает шаг ко мне, кладя руки мне на бедра.

— Мне очень жаль.

— Думаю, нам еще о многом нужно поговорить.

— Так и сделаем, но сначала поедим, — прижавшись своими губами к моим, он улыбается мне в губы.

Когда он отступает, я тянусь к пакетам на стойке.

— Я не был уверен, что тебе нравится, поэтому выбрал на свой вкус.

— Это жареный рис с курицей? — он спрашивает, когда я достаю первый контейнер. Я киваю в ответ. — А это мое.

Улыбаясь, я протягиваю ему контейнер, и, схватив две вилки, он идет с ним к дивану. Я следую за ним с остальной едой, сажусь рядом и снимаю крышку контейнера с моей хрустящей говядины.

— Я хочу познакомить тебя с моим братом.

Моя рука замирает, держа вилку с едой всего в нескольких дюймах от моего рта.

— Кроме тебя, Макс — единственный человек, который знает меня лучше всех. Я думаю, вам было бы полезно познакомиться друг с другом.

— Ты говоришь так, будто это деловая встреча.

— Он тебе понравится. Он совсем не похож на меня.

— Ты мне нравишься.

— Но сначала ты так не считал, — говорит он с дерзкой улыбкой, от которой у меня трепещет в животе. — Макс — хороший парень. Он лучше производит первое впечатление, чем я.

— Ты мало говоришь о своей маме, — я не собирался этого говорить, и мне кажется, что я переступил черту. Затем, с вызовом, я решаю, что никаких предупредительных знаков не должно быть. Мы пара. Мы должны делиться.

— Она моя мама, и я люблю ее, но мне всегда было нелегко с ней разговаривать. Я всегда боялся, что она осудит меня или подумает, что я слаб.

Ни один родитель не должен так думать. Могла ли она?

— Она знает, что ты гей, верно?

— Да. Она не была в восторге, но приняла это... в конечном итоге.

— В конечном итоге? — конечно, я знаю, что некоторые родители не очень хорошо воспринимают эту новость, но я могу только представить, каково это. Когда я рассказал об этом моим родителям, мама похлопала меня по плечу, а папа сказал, чтобы я не забывал покупать молоко по дороге домой из школы.

— Она спросила меня, почему, сказала, что разочарована, а потом спросила, что она сделала не так. Сейчас? Мы просто не говорим об этом.

— Как так-то? Ты никогда раньше не знакомил ее ни с одним из своих парней?