Я поворачиваюсь и целую ее в щеку.

– Обещаю.

Я все-таки остаюсь дома в Лукаут. Однажды я зашел в дом для гостей над конюшней, и меня буквально окатило воспоминаниями и легким ароматом лаванды. Так что я выбрал маленькую комнату в доме, которая давала мне немного личного пространства.

Я работаю в поте лица, вычищая конюшню, ремонтируя забор, с которым у мамы были проблемы, и занимаясь починкой всевозможных других вещей. Работа занимала мои мысли и очень этим помогала. Мысли о Макс приходили мне в голову только тогда, когда я ложился спать. В первую же ночь мама дала мне свое лекарство от бессонницы, чтобы я смог уснуть. Хотя «смог уснуть» – это слабо сказано. Утром я проснулся и не мог вспомнить, как надел пижаму и попал в постель.

Мама хочет, чтобы я выяснил, какую часть меня забрали убийства, но я не имею ни малейшего понятия, откуда начать. Я думал, что, возможно, терапевт сможет помочь, но как я могу зайти в кабинет и сказать, что я бывший убийца? Наверное, можно было поговорить со Снитчем и узнать, какую помощь может оказать государство, но я быстро отгоняю эту мысль. С этим покончено. Я не хочу иметь дело ни с Таймером, ни с государством.

Я прячусь в Лукаут уже около недели и сейчас расчищаю стойло Калилы. Она выросла и похорошела, к тому же удивительно кроткая для своего возраста. Тщательно расчесывая ее гриву, я слышу, как мама прочищает горло. Я поворачиваюсь и улыбаюсь ей. На ней джинсы, сапоги и красная рубашка на кнопках.

Она подходит, складывает руки на груди и прислоняется к стене.

– Ты знаешь, почему ее так зовут?

Я качаю головой. Я не знал, откуда она брала имена для лошадей.

– Ее назвала Макс.

Я прекращаю расчесывать и поворачиваюсь к маме.

– Я настояла.

– Почему?

Мама никому не разрешала давать имена лошадям, только если лошадь принадлежала этому человеку. В детстве у нас с сестрой были свои лошади, которых мы могли назвать.

– Ты меня недооцениваешь. Я знаю, что вы оба мне лгали, и знаю, почему. Но я видела, как вы смотрите друг на друга. Невидимую энергию между вами.

Она подходит, забирает у меня расческу и сама принимается за гриву Калилы.

– Я позволила ей назвать эту лошадь, потому что чувствую, что Макс уже часть нашей семьи. Да, это безумие, я совсем ее не знаю, но она изменила тебя. Ты казался лучшим человеком, когда она была рядом.

Я качаю головой.

– Мам, я не уверен, что смогу...

Она бросает расческу в ведро и подходит ко мне.

– Ты когда-нибудь задумывался, что, возможно, ответ в Макс?

Я нахмуриваю брови, не до конца понимая, к чему она ведет.

– Что, может быть, именно она помогает тебе почувствовать тот покой, который тебе нужен в жизни? Сейдж, она может быть той обратной дорогой, на которой ты найдешь то, чего тебе не хватает.

Она кладет ладонь прямо на мое сердце. Несколько секунд я смотрю на нее, потом поднимаю и целую ей руку.

– Пойду закончу с уборкой, ‒ я задыхаюсь и вылетаю из стойла.

Я стою под самым горячим душем, который могу выдержать, обдумывая мамины слова. Каждый раз, когда я думаю о Макс, все в моей груди сжимается и становится тяжело дышать. Но я заставляю себя. Я заставляю себя вспоминать время, проведенное с ней, обращая внимание на то, как я чувствовал себя рядом.

Я выхожу из душа и оборачиваю полотенце вокруг пояса. Я смотрю на свое отражение в зеркале. Темные круги под глазами, и я выгляжу старше, чем раньше.

– Макс заставляла тебя чувствовать себя живым, тупица.

От этих слов и слов моей мамы что-то будто щелкнуло у меня в голове и в сердце. Я знаю, что нужно делать. Я распахиваю дверь и выбегаю в зал, надевая первые попавшиеся джинсы и футболку, бросаю все вещи в сумку и натягиваю ботинки.

Я сбегаю по лестнице и вижу маму на кухне. На долю секунды она наклоняет голову, а потом улыбается, понимая, что я собираюсь сделать. Я подхожу к ней и целую в щеку.

– Спасибо. Я люблю тебя и позвоню, когда что-нибудь узнаю. Пожелай мне удачи, потому что моя жалкая задница сейчас очень в ней нуждается. Я буду везунчиком, если она не застрелит меня.

Она похлопывает меня по щеке, и я выбегаю из дома.

Выезжая из штата, я звоню Снитчу. С третьего раза он отвечает.

– Кэтч, что стряслось? Слыхал, Таймер дал тебе волю. А еще я слыхал, что он очень рад тому, во что превратился тот мелкий болван.

Я слышу, как он набирает что-то на клавиатуре.

– С этим покончено. Но я звоню не за этим. Я еду к Макс, и мне нужен ее адрес. Еще я хотел попросить тебя об одолжении, – говорю я.

Ненадолго воцарилась тишина, и на секунду я даже засомневался, что он мне поможет.

– Давно пора, черт возьми! Она клевая девчонка, Кэтч. И я сделаю все, что тебе нужно.

ГЛАВА 26

Макс

‒ Джун, у нас есть планы. Я не могу поверить, что ты собираешься бросить меня ради Снитча.

Она сидит на полу спальни перед ростовым зеркалом, нанося макияж. Мы должны были зависать в «У Джека» сегодня вечером, но Снитч позвонил и сообщил Джун, что он в городе.

‒ Что он здесь делает?

Она пожимает плечами.

‒ Не уверена. Да и плевать мне. Я просто рада, что он здесь. Она наносит слой темно-красной помады и смотрит на меня сквозь зеркало.

‒ В любом случае, почему ты так наезжаешь на меня?

Ее разочарованная мордашка немного смягчает меня, и я чувствую себя нехорошо из-за того, что веду себя как стерва.

‒ В первый раз, когда я встретила Снитча, была эта развратная, полуодетая блондинка, сидящая у него на коленях и сующая язык в его глотку. Я просто не хочу, чтобы вы зашли слишком далеко, и самое большее, чем вы когда-либо сможете стать друг для друга, это звонки на пьяную голову, пока он в Вашингтоне.

Она принялась складывать косметику обратно в сумку.

‒ Ты хороший друг, Макс. И я знаю, я стала слегка странной с тех пор, как начала общаться со Снитчем, но...

Я поднимаю руку, чтобы остановить ее.

‒ Я знаю, ты большая девочка. Я чувствую себя хреново с тех пор, как Кэтч ушел, и я не хочу, чтобы подобное случилось и с тобой.

Джун встает и подходит ко мне, чтобы взять меня за руки.

‒ У меня раньше сердце было разбито. Я не могу позволить из-за одной задницы помешать мне искать других мужчин. Снитч ‒ мой шанс, ладно? Можно рисковать, даже если результат может оказаться дерьмовым. ‒ Я слышу, что она говорит, и чувствую, как закипают слезы на моих глазах. ‒ Если в итоге это не сработает, я знаю, что могу рассчитывать на то, что ты подберешь меня с пола «Джека» во время закрытия. ‒ Это вызывает у меня смех. Ее телефон ‒ специально для Снитча ‒ звонит. Джун улыбается. ‒ Он внизу.

‒ Иди, повеселись. Я обязательно использую беруши перед сном. ‒ Я улыбаюсь.

Она целует меня в щеку.

‒ Совсем скоро тебе станет лучше. Я это чувствую. Люблю тебя, Макс.

У меня есть остатки ужина, а затем решаю принять ванну. Я захожу в свою комнату, натягиваю чистые трусики и натягиваю через голову рубашку Сейджа. Когда я поправляю одеяло на кровати, слышу, как скрипит деревянный пол возле входной двери. Мое тело напрягается на секунду, а затем я вытаскиваю пистолет из тумбочки.

Мое сердце начинает стучать, когда я выглядываю из спальни в коридор. Я всегда оставляю свет над плитой для Джун, когда она приходит поздно. Итак, мои легкие сжимаются, когда я вижу тень, проходящую сквозь мягкое сияние. Нет сомнений, здесь кто-то есть.

Я стою на дрожащих ногах, чтобы посмотреть, собираются ли они пройти по коридору. В мои планы пока не входит выдавать свое присутствие. Через несколько секунд я вижу высокую широкую фигуру, заполняющую вход в коридор. Я тихо снимаю пистолет с предохранителя и выхожу в коридор.

‒ Если ты сдвинешься хоть на дюйм, я всажу пулю тебе в грудь, ‒ предупреждаю я.

Здесь слишком темно, так что вошедший не похож ни на что, кроме темного силуэта. Я готова продолжать наступление, но меня остановил голос тени.

‒ Блейз, ‒ его голос проходит сквозь тьму и бьет меня под дых с такой силой, что я падаю на колени. Он делает еще один шаг, и я снова поднимаю ствол.

‒ Не подходи, сука, ни шагу дальше, ‒ выплевываю я сквозь сжатые зубы.

Тень поднимает руки вверх.

‒ Макс, я здесь просто чтобы поговорить. Я должен принести много извинений, и если ты пристрелишь меня сейчас, я не стал бы тебя обвинять. Думаю, я заслуживаю худшего.

Горячие слезы текут вниз по щекам, и я понимаю, что последнее, что я бы сделала с этим человеком, так это пристрелила его. Так что я опускаю оружие, встаю на ноги и делаю лучшее, что смогла придумать. Я подхожу к нему и ‒ хук левой прямо в челюсть. Он отступает на несколько шагов назад, потирая место удара. Я сжимаю и разжимаю ладонь в надежде отогнать боль, но это лишь заставляет руку покалывать сильнее, и я просто задыхаюсь от боли.

Он тянется ко мне, но я отталкиваю его.

‒ Пожалуйста, дай я посмотрю. В темноте я вижу беспокойство в его глазах, так что помедлив, протягиваю ему руку. Я вздрагиваю от первого ощущения его шероховатых пальцев, поглаживающих нежную кожу моей руки. Настолько знакомое ощущение, что я вспоминаю первый раз, когда он подал мне руку.

Он ведет меня обратно на кухню и начинает щелкать выключателями, пока не включается свет у нас над головой. Опустив взгляд, вижу маленькую ссадину на паре вздувшихся костяшек. Сейдж поворачивается к морозильнику и начинает там копаться. Пока он занят, я присаживаюсь на столешницу.

‒ Почему ты здесь, Сейдж? И скажи уже, наконец, как ты пробрался в мою квартиру, не взломав дверь, ‒ шепчу я, отрывая бумажное полотенце. Я подставляю его под воду и выжимаю, потом кладу на кровоподтеки на руке.

Он поворачивается и закрывает морозилку, прислоняется к ней и проводит рукой по спутанным волосам. На нем красная рубашка с V-образным вырезом, которая висит на его широких плечах и бицепсах, рваные джинсы, спущенные с талии, и черные ботинки. Сейдж ‒ прекрасная мечта, и я ненавижу тот факт, что не могу оторвать от него взгляда.

Он передает мне упаковку замороженного горошка через маленькую кухню.