ГЛАВА 21

Макс

Врачам сказали, что сделал это со мной Джеймс Келли. Я подтвердила данную историю, когда очнулась. Коротко и ясно. Поскольку им слегка приврали, они хотели сделать историю попроще, чтобы их рассказы совпали. Я согласилась, сказав, что большинство их вопросов и не помню.

Мне сделали операцию, чтобы вытащить пулю и исправить причиненный ущерб. К счастью, ничего серьезного. Я была близка к смерти просто потому, что потеряла очень много крови из-за внутреннего кровотечения. Джеймс подстрелил меня, прежде чем приехали Сейдж и Снитч, так что кровотечение продолжалось еще долго до нашего прибытия в больницу.

Две недели. Я провела в больнице две недели. И две недели прошло с тех пор, как я видела Сейджа Кармайкла. Я была сонной, и помню, что он говорил, как сильно любит меня. Затем он поцеловал меня, и даже сквозь наркотическую дремоту я помню, что в поцелуе была нотка завершенности.

Когда я снова просыпаюсь, его уже нет.

Сильная боль разрывает мне грудь, мне так неспокойно, что медсестре приходится прийти и поставить успокоительное, потому что давление подскочило и каким-то образом мне удалось сделать так, что несколько швов на животе разошлись. Проснувшись от этого, я лишь продолжала рыдать. Один из первых разов, когда я просто плакала. Не хныкала, не выдавливала слезы, не кричала, просто горячие слезы потоком текли по лицу. Я их не вытирала. Просто позволяла скатываться и мочить мне шею и больничную сорочку. Мне нужно было их прочувствовать. Нужно было знать, что с ним все было по-настоящему. И, кроме того, лицо слишком опухло, к нему больно прикасаться.

Джун не отходит от меня ни на минутку, и я совершенно не представляю, каким образом. Она лишилась работы в «Фиддл». Вообще, все в «Фиддл» лишились работы. Расследование доказало, что Джеймс Келли с приспешниками из радикальной политической группировки занимались именно тем, что мы и подозревали. Я дала множество показаний в ФБР и местной полиции. Они допрашивали всех, кто работал там, даже девушек, которые убирали после закрытия офиса. У них были такие очевидные доказательства, что я была им не нужна в качестве свидетеля, и за это я благодарна. Я уже готова просто оставить все это позади.

Джеймс Келли объявлен в розыск. Ему предъявлено множество обвинений, так что я почти хочу, чтобы он остался жив и понес ответственность. Но его никогда не найдут. Я не знаю, что с ним сделала команда Снитча, но если я чему и научилась, так это тому, что на Таймера работает привилегированная команда. Я ни на секунду не сомневаюсь, что они знают, как заставить человека исчезнуть.

‒ Эй, ты готова идти? ‒ спрашивает Джун, поднимая мою сумку. Я узнала, что в ночь, когда я видела Сейджа, он привез мои вещи в больницу. От этой мысли каждый раз подкатывает ком к горлу, и мне приходится смаргивать слезы.

‒ Боже, да, давай отсюда выбираться, ‒ хриплю я. Джун видит, как я стараюсь, но ничего не говорит. Она знает, что болит гораздо глубже, чем раненный живот.

Меня предлагают вывезти на инвалидной коляске, говоря что-то про больничные правила, но Джун уговаривает медсестру дать нам спуститься самим. На моем этаже творится какое-то безумие, поэтому медсестра слабо сопротивляется. Когда лифт останавливается на цокольном этаже, я бросаю кресло. Я слишком долго лежала, нужно пройтись.

Джун привозит меня в мою квартиру, чтобы собрать сумку. Мне предстоит еще долгое лечение, так что я не могу оставаться одна. И, честно говоря, я спорила. Иногда я хочу остаться одна, но с другой стороны, может сейчас мне лучше не быть в одиночестве. Кроме того, нужно выехать из квартиры. Аренда закончится в этом месяце, затем меня выставят. Я отказываюсь жить там, где Джеймс Келли почтил меня своим присутствием.

Когда мы въезжаем на парковку около моего дома, черный Джип Вранглер Сейджа припаркован на моем месте. Я протягиваю руку и хватаю Джун так сильно, что она взвизгивает.

‒ Макс, что такое? ‒ спрашивает она с беспокойством в голосе.

На глаза набегают слезы, и я качаю головой. Показываю на джип.

‒ Это джип Кэтча, ‒ шепчу я, потому что горло сдавливает.

Она останавливает машину на соседнем месте, и я выхожу. Я медленно подхожу к двери водителя. Маленькая часть меня чувствует облегчение, что там пусто, но по большей части для меня это как соль на рану.

Под дворником засунут конверт с моим именем. Дрожащими пальцами я вытаскиваю его и распечатываю.

«Прекрасная Макс,

Наши с тобой действия чуть не убили тебя и не единожды. Я бы не смог жить, если бы с тобой что-нибудь случилось. Я не знаю, как все получится с Таймером. Забирай джип.

Хочу, чтобы он был у тебя. Тебе нужно ездить на чем-то надежном. Ключ около колеса со стороны водителя.

Прости, Макс. Просто знай, что я тебя люблю.

Сейдж».

‒ Охренительно, ‒ бормочу я, нащупывая ключ. В руку попадает маленькая коробочка, примагниченная к металлу. Внутри я нахожу два ключа. Прежде чем обойти машину, я засовываю письмо в задний карман. Затем дохожу до Джун. Она стоит у своей машины и смотрит на меня.

‒ Этот придурок отдал тебе машину? ‒ спрашивает она. Джун теперь президент фанклуба ненавистников Кэтча. Он довел меня до слез, а Джун никогда не видела меня плачущей. Кажется, я ее немного напугала. Она даже сравнила произошедшее с тем, как впервые видела плачущего отца.

‒ Да, он отдал мне машину, ‒ отвечаю я со вздохом.

‒ И ты вот так запросто примешь этот смехотворный подарок? То есть, ты теперь серьезно должна простить его за все грехи?

‒ Я просто попользуюсь ей, пока не подберу себе другую машину. Потом я обязательно отдам ее ему, ‒ говорю я, проходя мимо нее и нажимая кнопку лифта.

Когда я вхожу в квартиру, мои глаза округляются от вида пятна крови, которое все еще на полу. Я уже не уверена, что смогу его вывести.

Ну, это покроет моя страховка.

Я собираю чистую одежду и спускаюсь обратно вниз, Джун ждет у своей машины.

‒ Ты готова?

‒ Ага, но я поведу, ‒ говорю я и прикрепляю ключ от джипа к остальным ключам.

‒ Тебе нельзя водить, Макс. Помнишь, врач сказал не садиться за руль еще несколько недель?

‒ И с каких пор я слушаюсь, когда другие говорят мне, что делать? Я отказалась принимать обезболивающие несколько дней назад. Заторможенность уже прошла.

‒ Ну, ты слушалась...

‒ Джун, заткнись. Не произноси его имя, ‒ предупреждаю я. Не желаю слышать его имя, произнесенное вслух. Оно и так постоянно звучит в моей голове. И если сейчас чьи-то губы произнесут его имя, я этого не выдержу.

Она поднимает руки.

‒ Ладно, ты права. Только, пожалуйста, будь осторожней, ‒ повторяет она, скрещивая руки. Я закатываю глаза и качаю головой, направляясь к джипу.

Нажимаю кнопку разблокировки дверей, и когда открываю дверь, запах Сейджа сбивает с ног. Подобно удару в грудь. Приходится напоминать себе дышать. Возможно, вести джип было не лучшей идеей. Я крепко хватаюсь за ручку двери и закрываю глаза. Не хочу остаться без машины, пока Джун еще в поисках работы. Нужно доказать ей, что я в порядке.

Я вползаю на водительское кресло и с минуту оглядываю темный интерьер. Чисто, без единого следа, что мы вообще использовали ее, чтобы скрыться от Таймера и его шестерок. Заведя мотор, я смотрю на приборную панель и вижу желтый стикер записки.

«Загляни под кресло».

‒ Боже, ну что еще? ‒ бормочу я.

Больше там ничего нет, так что я засовываю руку под кресло и начинаю искать. Сердце замирает, когда пальцы касаются холодного металла. Я тянусь дальше, и пальцы хватают ручку пистолета, которая мне очень знакома. Не успела я взглянуть на свой «22 Смит и Уэссон», как глаза обжигают слезы.

Джеймс забрал его у меня, когда мы были на складе. Он обыскал меня и нашел его заткнутым за пояс моих штанов. К счастью, пока он был занят моим ощупыванием, смогла просунуть сотовый в лифчик, и он его пропустил. Уничтожь он его, и я была бы стопроцентно мертва.

Снитч, должно быть, забрал пистолет прежде, чем мы вышли со склада.

Квартира Джун намного более милая, чем моя. В ней две спальни (у меня одна), квадратных метров больше, и все устройства современные. Поскольку она не была помощницей придурка-начальника, а зарабатывала тем, чему училась в колледже, то и позволить себе могла больше.

Комната для гостей отделана в светло-лавандовом цвете с одеялом в цветочек и такими же подушками, сложенными на белой деревянной кровати. Я бросаю сумки на пол и падаю на колени. Начинаю копаться в сумках, что оставил для меня Сейдж. Некоторые вещи нужно постирать, так что я складываю кучу грязного белья и того, что нужно убрать. На полпути к завершению, я вытаскиваю одну из черных футболок Сейджа.

Сердце замирает, когда я подношу мягкую ткань к носу. В груди щемит от сильной тоски по нему. Я думаю о нем каждый день. Черт, я думаю о нем каждую минуту. Все еще не верится, что он вот так бросил меня.

‒ Что это? ‒ спрашивает Джун. Я поднимаю на нее взгляд. Она стоит, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. Я качаю головой и бросаю футболку в сумку. Нет никакого желания ее стирать. Скорее, я упаду еще ниже и буду спать с ней.

‒ Макс, мне кажется, что тебе стоит…

Я поднимаю руку.

‒ Нет, ‒ только и говорю я. Раньше ад замерзнет, чем я выброшу эту футболку.

‒ Макс, ‒ я слышу напряжение в ее голосе.

Я встаю с пола так быстро, что боль простреливает заживающий живот. Минуту я жду, когда она пройдет, потом смотрю на Джун.

‒ Нет. Я справлюсь так, как сама умею. ‒ Мне еще предстоит обсудить исчезновение Сейджа. Пока что я только паниковала и плакала.

Она отталкивается от косяка и указывает на меня.

‒ Нет уж, послушай меня. Я все время была с тобой. Ты плачешь во сне и называешь его имя. Сейдж. Полагаю, это тот же Кэтч? ‒ Я вздрагиваю при звуке его имени, затем отворачиваюсь так, чтобы не приходилось смотреть на нее, потом киваю в подтверждение. ‒ Ты выкрикиваешь его имя во сне. Я бы утешила тебя, но ты меня отталкиваешь. Тебе никто не нужен, кроме него. ‒ Она всхлипывает, и я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как она утирает слезы.