С этими словами, он возобновляет удары по лицу.

Один. Он называет меня сукой. Два. Он начинает тяжело дышать. Три. Четыре. Пять. Теперь он рычит от ярости. А после шестого удара по лицу я, к счастью, отключаюсь.

****

Кэтч

‒ Если ты не скинешь скорость, то убьешь нас, ‒ говорит Снитч, когда я резко поворачиваю влево. Джун взвизгивает на заднем сиденье на каждой кочке, повороте и торможении.

Никого я не собираюсь убивать. Я тренировался ездить на этом Форде по родительской территории больше, чем многие дети во время практики вождения, когда им уже выдают водительские права. Я знаю, как водить эту машину, как свои пять пальцев.

‒ Кэтч, тут еще раз налево.

Я жму по тормозам и разворачиваю машину так, что задние колеса входят в поворот. В опущенное стекло ворвался запах жженой резины. Когда я выравниваю руль, мотор ревет и машина рвется вперед.

Я так сосредоточен на пути к ней, что не говорю ни слова с тех пор, как мы выехали из отеля. Нужно сконцентрироваться только на том, чтобы добраться до Макс как можно скорее. Кулаки сжимаются на руле, а желваки так и ходят при мысли о Келли, прикасающемся к ней. Ради его же блага я надеюсь, что он не тронул ее и пальцем. Но чутье твердит мне обратное. У Макс такие проблемы, что я наверняка не смогу добраться до нее достаточно быстро.

‒ Остановись тут, Кэтч. Нельзя прорываться через центральный вход. Мы не знаем, на что он способен, ‒ говорит Снитч, показывая через лобовое стекло. ‒ Вон-то здание. Неподписанный склад.

Я достаю пушку и вытаскиваю магазин, потом ставлю его обратно. В мыслях я вижу, как Макс делает то же самое, затем пожимает плечами и говорит, что это привычка. От воспоминания кулак сжимается так крепко, но я не останавливаюсь, пока не чувствую, как металл врезается в кожу. Я распахиваю дверь и слышу, как Снитч велит Джун лечь на заднее сиденье и не двигаться.

Снитч выходит из машины и смотрит на меня поверх крыши.

‒ Парни наготове. Если будет заварушка, они приедут сюда за пару минут.

Я киваю, очень благодарный, что он тут.

‒ Я пойду через центральную...

‒ Нет, ‒ рычу я. ‒ Я хочу пройти через чертову центральную дверь. Иди через заднюю, прикроешь меня.

Он кивает в ответ.

На этой улице одни только склады. Пока мы идем к черному входу ближайшего из них, я замечаю, что улица пуста. Он выбрал пустынное место. Келли знал, что тут давно уже никого не будет.

Мы входим в тень от большого металлического здания и не разделяемся, пока не доходим до склада, соседнего с тем, в котором, как мы полагаем, находится Макс. Снитч насвистывает, я поднимаю взгляд и вижу, как он указывает на вход в здание. Там кто-то ходит.

Я киваю, и Снитч исчезает у черного входа. Я прижимаюсь телом к холодному металлу стены и медленно подхожу к входу. Я не хочу привлекать внимание Келли, который, кажется, внутри, так что я слежу за его хождением, и когда он снова доходит до угла здания, я жду его там. Его глаза округляются, и не успевает он подумать о том, чтобы наставить на меня пушку, как я бью его пистолетом и ловлю тело так, что он не издает ни звука, а я укладываю его на землю.

Я захожу за угол здания и берусь за ручку. Заперто. Именно в этот миг в кармане вибрирует телефон.

Снитч: «Черный вход закрыт».

Я: «Центральный тоже. Досчитай до десяти и ломай».

Я закрываю глаза и эти десять секунд пытаюсь подготовить разум к тому, что возможно там увижу. Добравшись до пяти, я понимаю, что на подготовку мне никакого времени не хватит. Грудь сдавливает от мысли, насколько плохо все может быть.

Десять.

Два раза стреляю, и дверь поддается. Пинком распахиваю ее и беру пушку в положение, чтоб выстрелить в любого, кто станет у меня на пути. Далеко идти не приходится, я их вижу. Он держит ее привязанной к стулу в центре помещения. Она осела, прекрасные рыжие волосы закрывают лицо, и она не реагирует.

В горле встает ком, приходится выталкивать слова силой.

‒ Макс, детка, взгляни на меня, ‒ зову я ее.

Джеймс Келли стоит прямо около нее с пушкой, направленной на нее. Я узнаю оружие. Это ее пистолет.

‒ Прости, она вырубилась пару минут назад, ‒ ухмыляется он.

‒ Положи его, Келли. Ты окружен, ‒ предупреждаю я. Он дико мне ухмыляется. ‒ Ты мне не веришь?

В доказательство я издаю свист и секундой позже слышу в ответ знакомый свист Снитча.

‒ Положи пистолет, или я расстреляю тебя из своего, ‒ рычу я.

В груди начинает завязываться ком страха, пока он держит пистолет около Макс. Руки начинают трястись, но я покрепче сжимаю пистолет. Я хочу выстрелить, но нужно быть осторожнее. Если начну стрелять, он может выстрелить в Макс. Он должен положить пистолет, чтобы я пристрелил его.

‒ Эта стерва разрушила мою жизнь, и все благодаря тебе. Никто не оказался бы в этом дерьме, если бы ты просто выполнил свою работу, ‒ его рука с пистолетом чуть опускается, а когда он снова ее поднимает, я нажимаю на курок и жму, пока по складу не разносится знакомый звук.

Джеймс Келли на полу, все пули, выпущенные из моего пистолета, засели у него в груди. Снитч врывается внутрь. Он уже звонит парню-чистильщику.

Я вытаскиваю карманный ножик и становлюсь на колени за Макс.

‒ Детка, открой глаза. Пожалуйста, посмотри на меня. ‒ Я разрезаю веревки на ее руках и затем перехожу к лодыжкам. Она так ничего и не говорит. Сердце стучит, а пот заливает глаза. ‒ Макс, пожалуйста.

Я вытаскиваю ее из стула и смотрю ей в лицо. Оно в синяках. Каждый дюйм ее прекрасного лица опух и приобрел разные оттенки фиолетового. Мои глаза обследуют ее тело, меня наполняет абсолютный ужас, когда вижу кровь на ее рубашке.

‒ Снитч! Нет! ‒ рычу я, стягивая с нее рубашку. Глаза натыкаются на дырку от пули, сердце замирает. ‒ Макс, любимая, открой глаза. Пожалуйста, детка... ‒ Я чувствую, как текут слезы. Я не плакал со смерти отца, но почему-то понимаю, что если она умрет, это будет намного, намного хуже.

Ее глаза распахиваются, и она смотрит на меня. Я вздыхаю, как сильно выделяются ее зеленые глаза на посиневшем лице.

‒ Макс, поговори со мной, скажи что-нибудь.

‒ Этот сукин сын мертв? ‒ бормочет она. Я киваю, потому что сейчас я не уверен, что смогу говорить. ‒ Хорошо. ‒ Она пытается поднять руку, но у нее не получается, и я помогаю ей. Она дотягивается до моего лица и прижимает ладонь к щеке. Я не могу вздохнуть, начинается паника, и я не знаю, что делать.

‒ Джун подгоняет машину. Больница в паре минут отсюда. Я поведу. Идем, нужно выбираться отсюда, ‒ говорит Снитч.

Я поднимаю ее на руки и прижимаю к груди.

Когда мы забираемся в машину, Джун уже оказывается на заднем сиденье, и я сажусь на пассажирское сиденье с Макс на коленях.

‒ О боже! ‒ Джун вздрагивает.

‒ Не надо, ‒ я поднимаю руку. Не могу слышать ее всхлипывания и бешусь. Нужно полностью сосредоточиться на Макс.

Снитч вывозит нас на главную дорогу, и мы гоним к больнице быстрее, чем я ехал к складу.

‒ Говори с ней, Кэтч.

‒ Эй, открой глаза. Мне нужно увидеть твои зеленые глаза цвета мха. Ее веки приоткрываются, и мне кажется, она старается мне улыбнуться. Сказать сложно, потому что лицо слишком опухло.

‒ Будь со мной. Я не могу... я... ‒ эмоции захлестывают меня, и мне сложно говорить, но я знаю, что это нужно. Нужно держать ее в сознании. Я делаю глубокий рваный вдох. ‒ Бог ты мой, Макс, пожалуйста, просто не оставляй меня, ‒ я умоляю ее бороться и чувствую, как теплые слезы катятся по щекам. ‒ Ты сам воздух, которым я дышу. Я не смогу продолжать жить без тебя. Ты нужна мне. Я люблю тебя, ‒ голос надламывается, и я всхлипываю.

Мне снова приходится помочь ей поднять руку, чтобы прикоснуться к моему лицу.

‒ Я здесь. Я... Сейдж, я люблю тебя.

Ее глаза снова закрываются, и я чувствую, как она обмякает у меня на груди.

‒ Нет, Макс, нет. Боже... пожалуйста, нет, ‒ кричу в панике и прижимаю ее к себе, раскачиваясь в кресле вперед-назад. Я подтягиваю ее так близко, чтобы прошептать ей на ухо. ‒ Детка, это Сейдж. Ты должна выслушать меня. Не сдавайся. Будь со мной, пожалуйста, не сдавайся. ‒ Я прижимаю палец к бьющейся вене на ее шее, пульс четкий, но постепенно затихающий. Я прижимаю сильнее, как будто по моему желанию может что-то измениться. Но пульс все замедляется.

Мы в больнице, и я распахиваю дверь прежде, чем Снитч полностью останавливается. Я вбегаю через распашные двери с Макс на руках. Джун следует за мной по пятам.

‒ Помогите, кто-нибудь, помогите. ‒ Я подбегаю к регистратуре, и медсестра вздыхает, когда видит лицо Макс. ‒ Нет, у нее ранение в живот.

Не успеваю я обернуться, как чувствую, что что-то упирается мне в спину. Я разворачиваюсь и вижу каталку и нескольких медсестер, глазеющих на меня.

‒ Сэр, нужно положить ее.

Инстинктивно руки сжимаются вокруг нее. Одна из медсестер трогает меня за плечо. Тело дергается от неожиданности.

‒ Мы не сможем ей помочь, если вы ее не отпустите.

Тогда я кладу ее на каталку. Я пытался пойти с ними, но они не пропустили меня за распашные двери.

‒ Сэр, вы родственник?

Глаза застилает дымка.

‒ Нет, но...

Слышу, как кто-то говорит, и они запускают реанимацию, я разворачиваюсь и вижу, как медсестра наклоняется над телом Макс и грубо нажимает на ее грудь. Я разворачиваюсь и хватаю сестру за плечи. Я в отчаянии.

‒ Мне нужно быть с ней. Пожалуйста. ‒ Я чувствую, как слезы жгут глаза.

‒ Сэр, если вы не родственник, тогда вам туда нельзя.

Первая мысль: «Черт, нет!» Вторая: прорваться через них и все равно пройти туда. Как-то медсестра читает мои мысли, потому что мягко и понимающе смотрит на меня и говорит:

‒ Если вы пойдете туда, нам придется вызвать охрану. Пожалуйста, просто присядьте.

‒ Я ее ближайший родственник. У нее нет семьи, она осиротела в юном возрасте, ‒ говорит Джун. Я не заметил, что она стоит рядом со мной. Сестра смотрит на нее, затем показывает ей за двери. Джун касается моей руки.

‒ Я выйду, как только что-нибудь узнаю, ‒ говорит она, затем кидается через эти механические двери, следуя за всей моей жизнью.