В армии процесс нарастания протеста против крепостничества был довольно широк. Многие военные руководители доносили в Военную коллегию об увеличении числа фактов «дерзновения непослушания и неуважения чинопочитания» и указывали, что в войсках «истребилась душа службы, ослаблена пружина, удерживающая общественную цепь, и подался повод к разным своевольствам»[1138]. Наиболее дальновидные из них были обеспокоены этим. Они старались хотя бы немного смягчить и улучшить положение солдат. Так, Румянцев, приняв армию, был поражен тем, что в войсках побеги приняли угрожающие размеры. Он пришел к выводу, что они являлись следствием изнурительной службы и отсутствием заботы о здоровье и быте солдат, в результате чего смертность в войсках все время увеличивалась. Он убеждал своих подчиненных изменить отношение к солдатам, запретил «напрасные переходы, отягощающие службу» (солдат)[1139]. Румянцев попытался упорядочить обучение и упростить его.
От командиров полков он требовал «внимания на службу, а не искания». Он писал, что «в армии полки будут хороши от полковников, а не от устава, как бы им быть должно».
По такому же пути шел Потемкин. Он указывал офицерам и генералам, что «солдат есть название честное, которым и первые чины именуются». Потемкин запрещал бить солдат за ошибки во время учений и требовал от командиров дивизий и полков, чтобы солдат «обучали… избегая сколько можно бесчеловечных и в обычай приведенных к сему побои, творящих службу отвратительною»[1140]. Ои угрожал нарушителям его приказов серьезными взысканиями и нередко от угроз переходил к делу. В одном из приказов Потемкин писал: «Предерзкие поступки некоторых из офицеров Фанагорийского гренадерского полку принудили меня употребить над ними строгость, законами предписанную. Вследствие чего капитан Свиязев за мучительные побои подчиненных, не только в противность моих повелений, но даже столь далеко им простертые, что человеку несовместно предполагать подобного мучительства, написан в рядовые до выслуги, капитан Сунгишев и подпоручик Бурого за продажу солдатского провианта лишены также чинов своих на три года, а прапорщики Борисов и Беликов за пьянство исключены из службы»[1141].
Заботы Потемкина о солдатах доставили ему довольно широкую популярность. «Солдаты весьма хвалили покойного князя Потемкина и о нем сожалели главным образом вследствие того, что их за ученье не бьют».
По инициативе Потемкина и других военных деятелей второй половины XVIII века были учреждены медали для солдат. Этой медалью пытались поощрить проявление храбрости и мужества солдата в бою.
Во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг. для награждения матросов и солдат были учреждены следующие медали: «За Чесму» («Был в Чесме 1770 год июня 24 д.); За Кагул, за участие в войне («Победителю»).
Во время русско-турецкой войны 1787–1791 гг. учреждены медали: Кинбурнская, за Очаков («За храбрость, оказанную при взятии Очакова»), «За храбрость на водах Очаковских», за анапский поход («За верностью), «За взятие приступом Базарджика», «За отличную храбрость и взятие Измаила, декабря 11, 1790» и, наконец, в честь окончания войны — «Победителям. При мире, декабря 29. 1791».
В ходе русско-шведской войны 1788–1790 гг. были учреждены медали:, «За храбрость в водах финских, август 13 дня 1789 г.», «За храбрость» и в честь заключения мира «За Службу и Храбрость». Кроме того, были учреждены медали «За труды и храбрость», «В честь заслуженному солдату» и «Анненская»[1142].
В 1794 году был даже создан специальный комитет, который обсудил вопрос «о награждении сухопутных войск соразмерно с морскими». Комитет разработал положение о награждении «За взятие крепостей и за полевые баталии»[1143]. Наконец, нужно указать как на положительную меру — введение в конце века правила принесения присяги «не иначе, как под знаменами»[1144].
Однако генералы и офицеры по-прежнему смотрели на солдат, как на своих крепостных, заставляли работать на себя и обирали их. Князь Цицианов, приняв полк от своего предшественника, писал в рапорте «…Важнейшее зло в полку, что солдат не знает ничему срока, ничто до него вовремя не доходит, или, лучше сказать, иное и совсем (не доходит. — Л. Б.). Ротные командиры избалованы и считают роту за деревню»[1145].
Во второй половине XVIII века никаких особых изменений в корабельном составе флота не произошло. Главная роль на флоте принадлежала парусным кораблям, управление которыми в плавании и во время боевых действий требовало от судовых команд серьезной боевой подготовки. Боевая подготовка личного состава осуществлялась по наставлениям и уставам петровского времени. В отличие от западно-европейских уставов, канонизировавших линейную тактику, русские морские уставы предоставляли возможность искать наиболее рациональные формы боя.
Во второй половине XVIII века наряду с линейной тактикой стала складываться новая маневренная морская тактика. Возникновение и развитие маневренной тактики связывается с деятельностью Г. А. Спиридова и Ф. Ф. Ушакова. Маневренная тактика предусматривала все возможные боевые построения флота, обеспечивающие наступательный маневр. Спиридов и Ушаков отошли от традиционной схемы боевых действий, предусматривающей в качестве исходного боевого порядка, развертывание в линию, сближение, нанесение фронтального удара и преследование противника. Уже Спиридов считал возможным совершать атаку непосредственно в походном боевом порядке, наносить массированный удар по эскадре противника и выделять резерв для маневра в ходе боя. Эти положения в дальнейшем были развиты Ф. Ф. Ушаковым.
Ушаков считал необходимым вести бой на дистанциях действительного выстрела, а это требовало от личного состава кораблей высокой выучки, смелости и мужества.
Морское дело требовало значительного времени для подготовки команд кораблей. Обычно костяк команды состоял из обученных матросов, а остальная часть пополнялась необученными рекрутами. Процесс обучения, как и в войсках, включал индивидуальную и совместную подготовку.
Индивидуальная подготовка прививала молодым матросам необходимые первоначальные навыки действий на корабле во время стоянки и в море.
Совместная подготовка имела целью составить из команды одно целое, коллектив, способный выполнять все необходимые операции по подготовке корабля к плаванию, во время хода и в период боевых действий. Главное место в обучении занимали практические плавания, как учебные, так и боевые. Напряженная учеба во время плавания, например в эскадре Ушакова, мало чем отличалась от действий в бою. Суда Черноморского флота проводили различные перестроения из походного в боевой порядок и наоборот[1146]. В 1790 году Ушаков составил особый приказ, в котором говорилось, что «по правилам эволюции и военным обстоятельствам (от кораблей. — Л. Б.) требуется в построении ордеров отменная скорость»[1147]. Инструкция рекомендовала походный порядок «в линию в две или в три колонги»[1148], из которой можно легко перестроиться в боевой. Командиры кораблей должны действовать быстро и точно, чтобы у команд выработаны были автоматические навыки в «исправном содержании мест». Ушаков подчеркивал, что точность исполнения команд зависит от качества подготовки матросов. «Особым долгом моим, — писал он, — почитаю и рекомендую командующим приучить служителей к скорым беганьем по снастям при креплении или отдаче парусов, также и для моциону чрез салинг; отдачу и прибавку парусов приказать делать с отменной скоростию, поднимать и опускать их, осаживать шхоты и галсы за один раз, и сие повторять многократно до тех пор, пока люди совершенно приучены будут»[1149]. Необходимо было не только понимать каждое действие, но и выполнять его расторопно, быстро, красиво, «Краса исполнения эволюции и приятный вид есть в том, когда весь флот в различном движении, и с тем видом, что всякий спешит исполнить ему должное в полном виде, как надлежит»[1150].
Ушаков стремился к тому, чтобы маневром своих судов выиграть ветер и этим обеспечить сближение с судами противника, чтобы нанести им удар. При этом большое значение имели навыки команд в действиях парусами. Маневр парусами позволял судам быстро и точно действовать во время сближения и в ходе боя.
Особое значение Ушаков придавал обучению артиллеристов. В ходе русско-турецкой войны 1787–1791 гг. каждое плавание использовалось для выработки у артиллеристов навыков в цельной стрельбе. В одном из приказов о боевой подготовке личного состава он требует от командиров «примерно наблюдать, чтобы в цель наводили, как должно»[1151], и во время обучения сначала «несколько раз сделать ученье спышками, а после с действительной пальбою»[1152]. При этом он рекомендовал «в пальбе пушками чаще переменять комендоров, чтобы все, кто на места их избираемы будут, равномерно были исправны… и довесть служителей во всех действиях до совершенства»[1153].
За отличные результаты в стрельбах. Ушаков ввел денежные премии, которые выдавались «за положение в яблоко и в черный круг ядер»[1154]. Кроме того, он объявлял личному составу эскадры благодарности за хорошее выполнение эволюций, а также «экзерциций пушечною пальбою в боевых линиях»[1155].
Русские артиллеристы проявляли во время боя четкость, слаженность и высокую выучку; они превосходили турецких в меткости стрельбы, что и было доказано в морских сражениях. Они же обеспечивали поражение живой силы противника стрельбой на короткие дистанции ядрами и картечью… Как известно, турки считали главным в морском бою абордаж и сосредоточивали большое число людей на палубах кораблей. Огневой удар по пушкам, такелажу и живой силе противника приводил к дезорганизации управления кораблем, чего и добивался Ушаков.