В 4-й бригаде проводились кавалерийские маневры. На этих маневрах вполне определились те формы и методы ведения боя, которые Суворов столь мастерски применил в период русско-турецкой войны 1787–1791 гг. в сражениях под Фокшанами и Рымником. На маневрах мы не видим еще сквозных атак и атак на заднюю шеренгу. Главное состояло в быстроте маневра и обучении атаке развернутым строем первой линии неприятеля, затем колоннами или каре второй линии. Не меньшее значение придавалось развитию глазомера, когда проходят «картечную черту» полевой артиллерии (200 метров), полковой артиллерии (120–150 метров) и «верную черту пуль» (50–60 метров).

Суворов применял в это время односторонние маневры, стремясь показать все положительные стороны наступления, и избегал двусторонних маневров. Он считал, что при двусторонних маневрах неизбежен для одной из сторон отход и необходима капитуляция при ударе во фланг или тыл и т. д., а это отрицательно влияло бы на моральное состояние войска.

Значение маневров Суворов сформулировал так: «Военное обучение должно служить упражнением высшим начальникам над их низшими»[1099]. Полагая, что «производить его (надобно) во всякое способное время, по силе описания воинского строя 1763 года», он считал себя свободным в выборе форм эволюций. Задачей маневров являлось обучение действиям крупными массами, причем «нужно наблюдение в эскадронах интервалов для врубки сквозь оные второй кавалерийской линии… Казаков обучать сильному употреблению дротика по донскому его размеру, в атаке, сшибе и погоне. И пехоту разным маршам, быстрым движениям разностройно, обращениям вперед и эволюциям, употреблению штыка и ружья, скорому заряжанию, жестокой атаке, а особливо полковыми и батальонными кареями».

Огромное значение придавал также Суворов проведению больших маневров и эволюций, на которых требовалось «твердо обучать целыми частями войска по способностям». В качестве боевых порядков он рекомендует линию, особенно каре и колонны.

В приказе, относящемся к началу 1774 года, Суворов писал о боевых порядках: «Пехотные господа полковые командиры, приступя к формированию колонн плутоножных (и) полудивизионных, обучат колонны твердым и весьма поспешным движениям, маршам и обращениям во все стороны… наступательно, с воображением и с истолкованием одоления препятств многообразного различия местоположениев»…

Кроме колонны, Суворов рекомендовал также и каре, «ибо в поле варвары побеждаютца: страшными им пехотными кареями, исходящими из него картечами и мелкою пальбою… Каре действует наступательно, как бы трудно местоположение не было»…[1100]. В другом приказе 1778 года он писал: «Порядки сражениев в благоучреждении военноначальников. Противев регулярных войск — линейные, как в прошлой прусской войне, против иррегулярных, как в прошлой турецкой. Густые кареи были обременительны, гибче всех полковой карей, но и батальонные способные; они для крестных огней бьют противника во все стороны насквозь, вперед мужественно, жестоко и быстро…»[1101].

Вопрос о боевых порядках Суворов разрешал в плане приоритета удара над огнем. «Пехотные огни открывают победу, штык скалывает буйно пролезших в кареи, сабли и дротик победу и погоню до конца совершают»[1102]. Правильное соотношение огня и удара могло быть только при таких боевых порядках, которые позволяли разрешить эту задачу. Вот почему на пехоту и артиллерию Суворов возлагал ведение огня и удара, а на кавалерию — преследование. «Обыкновенно, — писал он, — в стоящих важности с варварами происшествиях побеждаемы они бывают пехотою; не меньше того конница в пользе победы ей спомоществовать должна; сия польза в храброй погоне и паче, чтоб всеконечно истребить холодным ружьем всю неприятельскую пехоту»[1103].

Самое главное, подчеркивал Суворов, состоит в том, чтобы «господам полковым командирам в каждом полку весьма затвердить, с собственным каждому толкованием, фронтовые маневры, завороты, наступательные движения, фланговые обращения фронтов — тихие, потом поспешные и весьма поспешные в пехоте, потом обучать сему и с стрельбою, которая не должна исправлятца множеством патронов, но цельным прикладом и скорым зарядом… В коннице же допустить до быстрого карьера с сильными замахами, не разорванной линией, нимало, с преодолением препятств…

На сие трудолюбивой полковой командир, знающий, при присяжном попечении о службе верной размер, времени долго не потратит, а окончит верною пальбою в мишени: пехота по обычаю, конница на конях»[1104].

Особенно важны указания Суворова об обучении метких стрелков. «Сколько же сие служит для соблюдения огня, известно тонкой практике военной. Вернейшее застреливание противных, а особливо старших и наездников, сии имеют волю стрелять, когда хотят, без приказу»[1105]. Не менее ценны его предложения об обучении действиям против полевых укреплений и по их защите.

Обращает на себя внимание указание о необходимости действовать ночью. «Ночное поражение противников доказывает искусство вождя пользоваться победою не для блистания, но постоянства»[1106]. Наконец, положительную роль сыграли указания Суворова корпусным командирам: «Между собою господам бригадным и протчим начальникам, — писал он, — при сообщении известиев, осведомлений, описывать в них возможное предвидение и по последствиям настоящего, в будущем приличную прозрачность с военными, с политическими краткими рассуждениями для предпобеждения оных, как способнейшим к тому местным пребыванием, нежели тем, кому сообщает по обстоянию, иначе от того рождаютца замешательствы лишними предосторожностьми, а и беспокойствии, иногда напрасные, подвижением, хотя и немногим войскам. Лутче для того объяснять всякое известие, вообразительно его назнача справедливым, сумнительным или ложным, не взирая на то, что дальнейшим проницанием кажущееся ложным превратитца в истинное, а и справедливое — в ложное или сумнительное. Чего ради каждому, всего лутче начальствующему, преподавать свои мысли с рассуждениями смело, означая по случаю примерное число противников и их вооружениев. Получающий их берет с того свои исправные меры»[1107].

Если Суворов являлся новатором в деле обучения войск, применял и развивал все то новое, что подсказала боевая практика прошедшей войны, то в войсках, не принимавших в ней участия, продолжали обучать по-прежнему. Военная коллегия новых указаний не давала. Командиры полков и дивизий придерживались привычных положений устава.

План маневров Вологодского пехотного полка

Судя по отчетным материалам за 1774–1775 гг., в обучении войск ничего нового по сравнению с довоенным периодом не произошло. Некоторым исключением являлись учения легких полевых команд, состоявших из трех родов оружия. В отчетах десятой, одиннадцатой, тринадцатой и двадцатой команд показаны формы взаимодействия всех трех родов оружия[1108]. Но из-за малой их численности и эффективности они, как известно, были вскоре преобразованы в отдельные батальоны.

Отчетные материалы за 1774–1777 гг. свидетельствуют о сравнительно слабом проникновении суворовских тактических принципов в практику обучения войск других дивизий. На маневрах руководствовались главным образом уставными положениями. Таковы отчеты Черниговского, Алексеевского, Каргопольского, Селенгинского, Семипалатинского, 4-го гренадерского и Ингерманландского[1109] полков. Исключение составляют отчеты Свияжского батальона, показавшего пример ночного нападения на Рижский лагерь. Такой же маневр совершил гарнизон Южно-Уральской крепости, состоявший из драгунского Петербургского полка, Оренбургского пехотного батальона и казачьей сотни. Тема маневров — ночная атака укрепленного лагеря противника тремя колоннами после артиллерийской подготовки.

Под Оренбургом было проведено учение в составе трех родов войск. Тема маневров — переправа через реку с боем с применением инженерных укреплений.

Большой интерес представляют маневры Тенгинского полка, на которых были показаны действия в линейном строю и в колоннах.

На маневрах Казанского кирасирского полка были показаны те же экзерциции. Поверявший эти маневры вице-президент Военной коллегии Г. Потемкин отметил низкий уровень подготовки полка: «Стремительность и неразлучная нигде с оною стройность, как единственная тяжелой кавалерии сила, без которой ни в малейших пред неприятелем оборотах действовать она не может, в упоминаемом полку вовсе не находится, а тем самым таковой полк нигде с равным числом иррегулярного войска сражаться не может»[1110].

Материалы о маневрах 1777–1780 гг. также не содержат ничего нового. В присланных отчетных картах Вологодского, Вятского, Ингерманландского, Казанского полков, Семипалатинского, Черниговского пехотных батальонов встречается обычное построение в три шеренги, стрельба рядами, плутонгами и залпом на месте, наступными и отступными плутонгами, т. е. все то, что мы уже видели ранее. Самый факт однообразия приемов свидетельствует о том, что в войсках твердо держались устава 1763 года, хотя новые принципы уже проникали в практику боевой подготовки.

В этом отношении большой интерес вызывают маневры егерских батальонов. Остановимся на описании эволюции егерского батальона Казанской дивизии. Тема маневров — действия егерей при наступлении линейной пехоты. На маневрах были показаны стрельба в цель на месте, действия егерей при наступлении и отходе. В этом случае демонстрировалось рассыпание егерей впереди развернутого строя пехоты, колонны или каре, порядок их передвижения тихим или скорым шагом, способы применения к местности и стрельба на ходу. Все эти формы позднее были закреплены в егерской инструкции 1785 года.