ГЛАВА СЕДЬМАЯ БОЕВАЯ ПОДГОТОВКА АРМИИ И ФЛОТА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII ВЕКА
Система боевой подготовки определяется господствующими общественными отношениями и установившимся способом ведения военных действий.
Дворянство выработало классовую систему обучения и воспитания войск в целях подготовки силы, обеспечивающей проведение его политики. Эта система базировалась на линейной тактике, вполне сложившейся к середине XVIII века.
Принципы линейной тактики требовали поставить обучение так, чтобы превратить войска в единый организм, который одновременно выполнял бы команды, необходимые для передвижения и построения в целях ведения боя путем проведения стрельбы различными способами и, наконец, нанесения штыкового удара.
Сколачивание роты, батальона, а затем полка и дивизии в машину, одновременно выполнявшую отдельные операции по одной общей команде, было делом весьма нелегким.
Для достижения автоматизма в исполнении команд в полках проводились бесконечные тренировочные учения. Эти учения обычно проводились без применения тактических элементов. Только в конце летнего периода проводился смотр, на котором демонстрировалась внешняя слаженность войсковой части. Чтобы добиться этой показной красивости и держать массу солдат в повиновении, в полках широко применялись побои, муштра, господствовала палочная дисциплина. Солдаты не понимали, в чем смысл подобных строевых учений. Они не видели целесообразности во внешней красивости построений и ружейных выкладок.
Тактика колонн и рассыпного строя потребовала по-новому разрешать вопросы обучения и воспитания войск. Войска должны были вести боевые действия в расчлененных боевых порядках. Сам бой распадался на ряд отдельных очагов. Неизмеримо возросла роль солдата в бою. Теперь от него требовали не только стойкости и мужества, но и проявления инициативы, изучения основ тактики наступательного и оборонительного боя. В связи с этим должна была измениться и вся система боевой подготовки войск.
Развитие тактики колонн и рассыпного строя было неизбежно, ибо оно являлось следствием развития военной техники. А как известно, говорит Энгельс, «…успехи техники, едва они становились применимыми и фактически применялись к военным целям, тотчас же — почти насильственно, часто к тому же против воли военного командования — вызывали перемены и даже перевороты в способе ведения боя»[1031].
Однако новая система боевой подготовки входила в противоречие с крепостнической идеологией. Это противоречие выражалось в утверждении нового взгляда на солдата как на сознательного исполнителя боевых действий и в утверждении системы боевой подготовки, готовившей такого солдата. Новая тактика складывалась в России в процессе становления буржуазного уклада. Она являлась отражением новых отношений, так же как было во Франции в ходе утверждения нового буржуазного общества.
Переход к новому способу борьбы не проходил безболезненно. Правящие круги отрицательно и даже враждебно относились к нему, они видели в этом переходе опасность для феодально-крепостнического строя. Вот почему во второй половине XVIII века обострилась борьба между сторонниками линейной тактики и тактики колонн и рассыпного строя. Объективно она отражала борьбу между старым, феодальным и новым, буржуазным способом ведения военных действий.
Развитие уставов
Семилетняя война показала, что русская армия наряду с большими достоинствами имела довольно существенные недостатки в организации и боевой подготовке. В ходе войны возникли новые способы ведения боя, потребовавшие более совершенной организации и подготовки войск. Для разрешения этих вопросов в ноябре 1762 года была созвана Воинская комиссия, на которую возлагалась задача рассмотреть «не токмо все главное учреждение о сухопутном войске, да и самые подробности службы каждого чина от нижнего до вышняго»[1032].
Комиссия разрешила много вопросов. В ходе ее работы выявилось немало разногласий, отражавших различные направления военной мысли. В итоге споров победила точка зрения защитников основ линейной тактики. Новые явления лишь частично нашли свое отражение в решении Комиссии. Основным документом, разработанным Комиссией, был Пехотный строевой устав, утвержденный 12 марта 1763 года[1033].
Этот устав явился результатом обобщения опыта Семилетней войны и переработки устава 1755 года. Он закрепил развернутый строй в три шеренги. Каре оставалось, но типы построения его были доведены до двух, густые ротные «колонги» отменялись, вместо них вводились полубатальонные и батальонные колонны. Контрмарш сохранялся, но применение его ограничивалось. Новый устав ограничил виды огня. Косой огонь не применялся, оставлены были самые простые девять видов стрельбы и соответствующие им построения. Для марша введена походная колонна по четыре; только при проходе дефиле взводная колонна дополнялась батальонной.
Руководящим принципом данного устава явилось стремление ограничить строевые формы и оставить лишь необходимые для боя. Это нашло свое отражение в указаниях Военной коллегии: «В экзерциции все так производить надобно, как бы в самом действии, и чтобы в то время оно всякого чина людям в полку обыкновенно было, для чего людей к тому и приучать должны…» В определении строевых норм следовало исходить из своей практики, не копируя западноевропейские образцы, не упуская в то же время из виду лучшего опыта Запада, поскольку «невменяемо, за стыд полезные предметы принимать не только у приятелей, но и у самих неприятелей».
Слабые стороны устава (отсутствие указаний о роли штыкового боя и об инициативе) восполнялись петровским правилом, принятым в екатерининской армии. Согласно этому правилу каждый частный начальник, начиная от командира полка, мог находить свои средства и способы подготовки войск для боя. Не допускался лишь разнобой в уставных видах строя, поэтому во время экзерциции нужно было руководствоваться уставами. В эволюциях допускалось исключительное многообразие форм, что и позволило передовым командирам полков создать лучшие образцы частных инструкций.
Примером таких инструкций является «Полковое учреждение», составленное командиром Суздальского полка А. В. Суворовым в 1764–1765 гг., «Учреждение» для Воронежского полка и другие. В этих инструкциях раскрывались вопросы одиночной и совместной подготовки войск, не получившие широкого освещения в уставе.
Вслед за Пехотным строевым уставом в 1764 году была издана «Инструкция полковничья пехотного полку»[1034]. Задачу этой инструкции Военная коллегия определила следующим образом: «Чтоб каждый полковник ведал точно, в чем его главнейшая состоит должность»[1035].
Инструкция являлась важным дополнением к строевому уставу, особенно в части обучения рекрутов и молодых солдат. Практически оказалось, что одиночная подготовка освещалась в инструкции, а совместная — в строевом уставе 1763 года.
В период Семилетней войны родился новый вид пехоты — егеря. Румянцев и П. Панин выявили недостаточную эффективность боя в линейном боевом порядке. Обстоятельства нередко заставляли нарушать каноны линейной тактики и вести бой в самых различных условиях местности. Под Кольбергом, где особенно часто встречались «закрытые ситуации», т. е. естественные препятствия, драться в линейных строях было невозможно. Поэтому Румянцев применил другую форму боя, а именно: ведение прицельного огня из рассыпного строя егерей в сочетании с действиями колонн. В докладе от 8 июня 1762 года он писал: «В прошедшей кампании учреждены были от меня легкие батальоны, состоящие из охотников, которые отменным своим трудом и честью с неприятелем употреблением немалую пользу делали. Я же… дерзаю… соизволения, чтоб оных… оставить, определив к ним достаточных приводцев… Сии из поощрения такового з большею ревностью и усердием отлично заслужат и иногда невозможность, жертвуя себя, преодолевать будут»[1036].
Такой способ ведения боя принес русским «особливую пользу» в боевых действиях 1760 и 1761 годов.
13 (24) октября 1765 года был утвержден доклад Комиссии, рассматривавшей положение об утверждении в армии егерского корпуса. Комиссия нашла, что егерский корпус нужно употреблять «при случае войны… какие только ситуация и их войска (противника) потребуют противу себя легкой пехоты». Одновременно была утверждена также инструкция по обучению егерей. Эта инструкция совершенно по-новому ставила вопрос о формах построений и способах ведения боя. Она требовала «…егерей всегда строить не в три, но в две шеренги и маршировать им не инако, как всегда сомкнутою колонною», а также «учить… проворно заряжать, смело и с цельным прикладом стрелять». Обучая боевым построениям, нужно было «по повелению как всю линию расширять, ряд от ряду, хотя и сажени на две, так и оную по первой команде проворно смыкать», «по команде с флангов, рядами выбегая, рассыпаться в шеренгу и стрелять»; «как через плутонг или дивизион, так и через ряд и, сменяясь шеренгами, пальбою наступать и отступать». Наконец, рекомендовалось использовать их «по трудным горам и лесным проходам», а во время зимнее «ходить с ружьем и амунициею на лыжах не по дорогам, но прямо через поля и леса».
Спустя 24 года, т. е. в 1789 году, была опубликована еще одна инструкция для егерей. В ней все внимание акцентировалось только на рассыпном строе. «Обучению заряжать проворно, но исправно, целить верно и стрелять правильно и скоро» придавалось огромное значение. Кроме того, требовалось «приучать к проворному беганию, подпалзыванию скрытыми местами, скрываться в ямах и впадинах, прятаться за камни, кусты и возвышения и, укрывшись, стрелять и, ложась на спину, заряжать ружье». Наконец, рекомендовалось «показать им хитрости егерские для обмана и скрытия их места, как-то: ставить каску в стороне от себя… прикидываться убитым»[1037] и т. д.