Новый кавалерийский устав был опубликован в 1763 году, т. е. почти одновременно с пехотным. Он назывался «Устав воинской о конной экзерциции» 1763 года. По существу он мало чем отличается от устава 1755 года.

Воинская комиссия в докладе от 3 февраля 1763 года изложила изменения, внесенные в новый устав. Так, в новом уставе отменялся батальон-каре, «как весьма излишняя, нигде не употребляемая и для конницы ненадобная эволюция». В пешей экзерциции устанавливалось более короткое исполнение темпов с карабином и самое главное указывалось «пальбу производить всегда в две шеренги, потому что за неудобности больших палашей и сапог с раструбами, передней шеренге на колени садиться не можно…»

Если прежде гренадерские и драгунские полки должны были все построения (пешую экзерцицию) делать спешась, то по новому уставу «карабинерные полки амуницию, окромя кирасиров, всю имеют против кирасир, то за тягостью оной амуниции пехотные маневры оставляются, а спешась с лошадей, производить пальбу: 1) на месте, 2) наступным, 3) отступным; 4) насквозь тесный проход проходить с произведением огня и потом деплоироваться; 5) залп; и потом садиться на лошадей»[1056].

Наконец, отменялось вздваивание шеренг, как «кирасирские и карабинерские полки пальбу производят только в две шеренги». Расчет полка оставался прежним. «Полк кирасирский и карабинерный состоит в десяти ротах, и оные сочиняют пять эскадронов. Рота состоит в трех капральствах»[1057]. Дальше в уставе подробно излагались обязанности кавалеристов от выводки лошадей из конюшен до сбора на ученье. На ученье полк становился развернутым фронтом в три шеренги. Во время экзерциции обучали немногим приемам, «а именно: взводи курки, прикладывайся, пали, к седанию на конь и к схождению с оных»[1058]. Наибольший интерес в экзерциции представляет раздел об атаках. Устав предусматривал: собственно атаку, малую атаку и вторую атаку, буквально повторяя положения устава 1755 года; специальные эволюции при наступлении и отступлении.

Вслед за кавалерийским уставом в 1776 году вышла «Инструкция конного полка полковнику»[1059], в принципе не отличавшаяся от «Инструкции полковничья пехотного полку». Нужно сказать, что в армии устав и инструкция, хотя и рассматривались как обязательные документы, но все же такие генералы, как Румянцев и Суворов, считали необходимым внести в них существенные изменения. Румянцев в «Обряде службы» ввел для всех действий в конном строю двухшереножный строй[1060]. Стрельбу с коня ограничил, разрешив главным образом одиночную стрельбу для фланкеров при атаке и стрельбу подразделениями «против маячущих неприятелей».

Суворов, приняв двухшереножный строй, вообще запретил стрельбу с коня и строго ограничил случаи спешивания кавалерии. Основные строи кавалерии у Суворова — развернутый поэскадронно или подивизионно. Если позволяли обстоятельства, то действовали и колоннами (взводными или полувзводными, например, при Кинбурне). Наконец, Потемкин разрабатывает строй для казаков и поселенной конницы. Это — лава из развернутых сотен с интервалом и поддержкой.

Все изменения строев диктовались опытом войны и, безусловно, имели положительный характер[1061].

Указания для артиллерии, разработанные в 1756 и 1759 годах, оставались в силе[1062].

В это время для артиллерии был принят развернутый строй с подразделением линии орудий на дивизионы. Применялся он для стрельбы на месте, для движения вперед и перемены фронта.

Была попытка создать артиллерийскую колонну из середины в четыре орудия (при построении каре), но такой строй не привился. В дальнейшем Шуваловский устав дополнялся частными инструкциями, например, «Наставлением всем господам батарейным командирам 1788 года», но все они не изменяли уставных строев.

Положительной стороной артиллерийских строев являлась возможность вести стрельбу на верное поражение с уставных дистанций, дабы обеспечить «должное уважение неприятелем нашей артиллерии»; нравственная выдержка, спокойствие и хладнокровие, позволявшие вести огонь «с губительных дистанций в 300 сажен».

Румянцев высказывал мысль о необходимости стрелять преимущественно на средних и ближних дистанциях, ибо при этом «сверх сделания ему (неприятелю. — Л. Б.) великого урона, можно соблюсти и заряды, которых тогда менее издержано будет…».

Наставление заканчивается характерными для Румянцева словами, показывавшими его веру в необходимость проявления частной инициативы: «впрочем в подробное о сей полезности описание я не вхожу более, а отдаю на собственное примечание господ офицеров, яко наискусных артиллеристов…»[1063]

Таким образом, уставы второй половины века определили лишь основы экзерциции. Частным начальникам вменялось в обязанность самостоятельно развивать прикладную часть устава, применяясь к обстоятельствам, местности и неприятелю. В частных инструкциях и проявлялось все то новое, что вступало в противоречие со старым.

Одиночное обучение. В строевых уставах середины XVIII века вопросы одиночного обучения не получили отражения. Отсутствовал этот раздел и в строевом уставе 1763 года. Между тем войска ощущали потребность в регламентировании форм и методов боевой подготовки молодых солдат. Этот недостаток был восполнен «Полковничьей инструкцией», включавшей раздел: «Чему приверстанного к полку рекрута и всех солдат вообще научить надлежит». В этом разделе излагались основные положения по обучению и воспитанию молодых солдат.

Требования «Полковничьей инструкции» для своего времени были передовыми. Она требовала, чтобы ротный командир лично знакомился с каждым рекрутом. Затем инструкция рекомендовала поручить рекрута «надежному и добронравному солдату, чтоб он ежечасно того нового солдата обучал… порядочному поведению, как обуться, одеться и дать себе добрый вид»[1064]. Общий надзор поручался капитанам и унтер-офицерам. Категорически запрещалось бить рекрутов. Результатов рекомендовалось достигать «ласковостью и со истолкованием».

Элементарное обучение должно было начинаться с того, чтобы рекруту «накрепко втвердить и вкоренить, чтоб он ружье свое, мундир и амуницию не только по должности, но за нужное почитал содержать и в бережении и в крайней чистоте, изъяснять ему, что то к сохранению самого его служит и что исправностью ружья побеждается неприятель, а чистотою и бережением амуниции сохраняется его собственное здоровье»[1065].

Затем следовало переходить к разъяснению и усвоению воинских артикулов. Главной задачей являлось разъяснить «оных силу и содержание; а паче, что до солдата касается, изъяснять должность службы и требуемую от солдат неустрашимую храбрость, и что никакие страхи и трудности, храбрость и верность Российских солдат никогда поколебать не могли, в которых число и он принят»[1066].

Начинать обучение полагалось с объяснения значения ружья, затем обучить сборке и разборке его, ходить в строю без ружья и с ружьем, «и когда во всем том он привыкнет, начать обучать ружейным приемам» и только потом переходить к стрельбе. В это время «всякому ротному командиру надлежит поодиночке всех своей роты унтер-офицеров и солдат свидетельствовать и научать во всех званиях, умеет ли порядочно обуваться, одеваться, ходить, стоять, пристойно говорить, ружьем верно ли делают приемы, тверды ли в маршировании и оборотах; а от унтер-офицеров взыскивать и способов, каким образом других научать, и буде что недостаточно в ком усмотрит, обучает с истолкованием, накрепко надсматривать, чтоб всякой во всем по его званию приведен был в надлежащую исправность»[1067].

Молодому солдату внушалось уважение к воинскому закону, для чего читались артикулы в присутствии всей роты. Инструкция предписывала прививать солдатам непоколебимую традиционную храбрость и верность и пояснять сущность воинского долга и чести. Срок обучения рекрут был установлен в 5 месяцев.

«Полковничья инструкция» рационально разрешала многие вопросы военного быта. И в этом ее сильная сторона. Но в то же время она ставила командиров полков в бесконтрольное положение, давала им возможность эксплуатировать своих солдат. Многие командиры полков воспользовались этим для личного обогащения.

Инструкция была разослана в войска только в конце 1766 года. До этого времени командиры полков сами разрешали вопрос о подготовке молодых солдат. Поэтому в полках возникали частные инструкции. Примером такой инструкции и является «Полковое учреждение» Суворова[1068].

«Полковое учреждение» обращает особое внимание на постановку одиночного обучения, задачи которого Суворовым сформулированы ясно и определенно. «Экзерциция, — писал он, — состоит: 1-е в захождении и захождении (так в тексте нужно — в хождении и захождении. — Л. Б.), дабы солдат ко всякому движению и постановлению фронта против неприятеля искусен был.

2-е (в) скорой и исправной пальбе. И сие первое обучение движению ног толь паче нужно, как обучение в действии рук, что без него и исправнейшее действие в руках и штыком, как бы кто храбр ни был, бесполезно»[1069].

Исходя из этого, необходимо молодых солдат прежде всего обучать стойке, «чтобы оные имели на себе смелой и военной вид»; затем переходить к обучению поворотам «по-одиначке, по-шестакам, по-ширеножно и всею командою в три ширенги»; после чего «приступить к хождению… по-одиначке… шестаками… большею ширенгою… командою в три ширенги»[1070], наконец, обучаться сдваиванию рядов.

Все это нужно было проделать без ружей. Убедившись в том, что рекруты усвоили основы строя, начальник команды должен был перейти к следующей ступени, т. е. к обучению тех же элементов строя. «Дать им ружье в руки и 1-е — научить, как оное держать и с ним во фронте стоять, 2-е — подтвердить с ним повороты, 3-е — все хождения»[1071] описанные выше.