Ярослав изменился в лице.

— Куда и в связи с чем?

— В клинику для сдачи биоматериала и сличения его с биоматериалом оставленного без попечительства старшего дуала потомства на предмет ближайшего родства.

Третьяк замер.

— Вот тебе и борьба за чистоту крови. Двойные стандарты такие двойные, — приглушенно произнесла Тоня, но в полной тишине эти слова услышали все, включая Егора.

— С моим материалом? — уточнил рысенок. Голос парнишки дрогнул.

— Да, — без уверток подтвердил безопасник.

Ярослав Третьяк медленно повернулся и посмотрел на Егора. Тот ответил ему не по-детски тяжелым взглядом.

Не сказав ни слова, Ярослав отвернулся и направился к дверям. Безопасник последовал за ним.

Егор проводил их глазами, пока рыси не скрылись за дверью, а затем посмотрел на главу общины. Ростислав Алексеевич растерял только-только восстановленную невозмутимость и, кажется, даже побледнел. Он с видимым усилием оторвал взгляд от двери и наткнулся на глаза Егора.

— Теперь-то вы не станете меня убеждать остаться? — глухо спросил рысенок.

Лис прочистил горло, покачал головой, кивнул.

— Нет. Теперь, когда все… разрешилось… ты можешь…

Егор не стал слушать его заиканий:

— И не забудьте успокоить мою мать.

— Не беспокойся, Егор, я лично поговорю с ней, — вмешался Леонид Лаврентьевич.

Рысенок кивнул доктору и направился к выходу.

Я высвободила пальцы из Аровой ладони и поспешила за парнишкой.

— Егор. Егор, погоди.

Он остановился на крыльце. Я подошла. Рысенок смотрел на дорогу за оградой, по которой проезжали машины.

— Егор…

— Все нормально, Том, — оборвал он меня и мгновенно переменил тему. — Я уеду, но мы же сможем общаться в сети, да?

— Конечно, — улыбнулась я. — Скажу откровенно: я даже буду ждать твоих звонков.

В глазах Егора появились хитринки.

— Тебе повезло, что этого не слышит Ар. Он наверняка ревнивый.

— Тогда это будет наш с тобой секрет.

Я подмигнула и улыбнулась.

Мы стояли вместе с рысенком на крыльце и вместе провожали взглядом единицы общественного транспорта, а нам в лица дул по-весеннему теплый ветер. Кажется, зима все-таки сдала свои позиции, и теперь день ото дня будет только теплей. По крайне мере, я на это очень надеялась.

Ар подкрался неслышно. Встал позади, обнял меня за плечи, щекотно дунул в ушко и спросил:

— Как ты, Лисён?

— Теперь — замечательно, — искренне ответила я и прижалась своей щекой к его, немного колючей от щетины.

— А хвостик как? — уточнил он.

Хвост вильнул и обвился вокруг змеевой ноги.

— И хвост замечательно, — улыбнулась я.

— Это хорошо. Ты же знаешь, что я люблю этот хвостик и все, что к нему прилагается? — спросил Ар и прижался губами к моей щеке.

Порыв теплого ветра дунул в лицо. Змей прижал меня крепче.

— Конечно, знаю. Хвостик и все, что к нему прилагается, полностью разделяют твои чувства.

— Тоже любят себя? — ехидно усмехнулся этот… змей.

— Ага, — легко согласилась я. — Ну, и тебя тоже.

Последующая пара недель выдалась такой насыщенной у всех, что встретиться мы смогли только поздно вечером и в сети по видеоконференции. Тоня переехала к Володе и Грозному, так что теперь я ее видела немного реже, чем обычно, но филин оказался чудо-зятем и всегда сдавал пароли, если планировались сырники. А затеивались они часто, потому что он был большим их любителем. И, конечно, меня на этот праздник жизни прямо не приглашали, но и не выпроваживали, а значит, сами виноваты!

Полина пропадала на сменах, заменяя заболевшую сотрудницу, а белочка в принципе была вся взмыленная, разрываясь между работой и приютом, и неуловима, как человек-летучая мышь.

Так что теперь мы все сидели перед камерами и с любованием смотрели на изображения друг друга в собственных мониторах.

Я очень скучала по девчонкам и нашим девчоночьим посиделкам и вылазкам в город. Но в таком общении тоже было свое очарование: можно было сидеть в пижамке, а еще лопать вкусности и не делиться. Хотя я бы с радостью пожертвовала вкусностями, чтобы пообщаться с девчонками вживую, как раньше. Чтоб всем вместе. Книгоед.нет

— Ой, а вы видели, какой Борис Игнатьевич ходит недовольный? — спросила я.

— Ну, еще бы! Вторую неделю отстаивает честь отечественного ювелирного дела с пеной у рта, — хихикнула совушка.

— Роман, когда заходит речь о Борисе Игнатьевиче, только головой качает: старый ворон торгуется так, будто от этого зависит его жизнь, — улыбнулась зайка.

— Так они все-таки пошли на сотрудничество? — удивилась я.

— А то! — фыркнула Полина. — Сразу как перестали подозревать его в терроризме, так и пошли. Но видели бы вы глаза Ростислава Алексеевича, когда Роман ему сказал, как бы между прочим: 'Надеюсь… никто больше не подозревает, что инциденты были спланированными диверсиями иностранных конкурентов, чтобы искусственно уменьшить рыночную стоимость дела?'. Я и не подозревала в лисах совиной анатомической возможности так округлять глаза. Но, честное слово, не думал же он, что я не расскажу Роману о его подозрениях?

Мы довольно заулыбались. Севшего в лужу бывшего главу общины никому жаль не было.

Поделившись новостями, мы уже желали друг другу спокойной ночи, когда в белочкином окошке на заднем плане вдруг появился полуголый силуэт. Рельеф силуэта не уступал французским ландшафтам.

— Риммуль, я в душ, — произнес рельеф, залюбовавшись которым, я даже не сразу подняла глаза на лицо мужчины, которое оказалось знакомым.

— Подружкам привет! — сказал он и вышел из комнаты, вильнув коротким рысьим хвостом.

Римма угукнула и стала краснеть.

— Удивительно знакомая голова сверху всего остального незнакомого, — преувеличенно задумчиво произнесла Тоня

— Радость моя, а это не Игнат ли? — ласково пропела Полина.

— Белочка, а белочка, и давно безопасник у тебя душ пользует? — поинтересовалась я.

— Пару лет, — буркнула Римма и сделала абсолютно невинные глаза.

— А чего молчала? Чего не хвасталась? Как можно не похвастаться таким… набором полезных качеств подругам? — возмутилась совушка.

— Да как-то к слову не пришлось, — повинилась белочка.

Посмеявшись еще минут пять и уверившись, что безопасник точно-точно в ближайшее время не продефилирует обратно с полотенцем на бедрах и вообще, надо совесть иметь, мы пожелали друг другу спокойной ночи и вышли из видео-чата.

Я вздохнула и откинулась на спинку стула. Когда чужие ладони легли мне на плечи, улыбнулась и запрокинула голову. Змей наклонился, переместил ладони на мои щеки и поцеловал так, что голова закружилась.

— Чего улыбаешься? — поинтересовался он.

— Думаю, — ответила я.

— О чем думаешь?

— О том, что иногда не вовремя появиться в кадре бывает даже лучше, чем вовремя не появиться, — загадочно произнесла я и потянула его к себе. Потому что иногда поцелуи слаще разговоров.

***

Комната с выцветшими, отклеивающимися по краям несуразного цвета обоями пахла затхлостью, старой мебелью и жареным луком. Старым жареным луком. Игорь бросил сумку на пол, подошел к окну и распахнул его настежь. Пусть и холодно, зато свежо.

Диван почтенного возраста ворчливо скрипнул пружинами, принимая тяжесть чужого тела. Неудобный. Комната была немаленькой, вполне было, где развернуться. Два окна. Шторки, не стиранные или очень давно, или никогда. Двустворчатый шкаф с покосившейся дверцей. Стол с одним выдвижным ящиком. Табурет. Небогатый скарб. Пол, застеленный деревянными досками с облупившейся краской.

Не хоромы. Но начинать с чего-то надо.

Игорь достал из кармана смартфон. Мать просила известить, как доберется и устроится. Звонить не стал, отправил смс. Мысли с матери плавно утекли в воспоминания последних дней в отчем доме.

— Чем ты думал, идиот?! Как?! Скажи мне, как тебе такое только в голову пришло?! — орал отец. — Ты хоть примерно способен просчитывать последствия своих действий?!

— Дорогой… — мать пыталась успокоить отца, но в этот раз не вышло.

Чернобурый лис зыркнул на жену так, что она осеклась, больше голоса не подавала и вообще ушла в кухню.

— Из-за твоей тупости я потеряю место главы общины и репутацию!

Игорь слушал отца отстраненно. Ему было все равно. Он смотрел на этого человека с раздувающимися от гнева ноздрями, побагровевшим лицом и сжатыми добела кулаками и не понимал, зачем ему нужно было его одобрение. Силился вспомнить, но не мог.