Рысь вышел из кабинета главы через каких-то пятнадцать минут и подошел к членам совета общины. Предчувствуя новости, мы с девочками и рысенком тоже подошли поближе.

— В общем, этот парень видел одну из дуалов без охрана, — произнес мужчина, глядя при этом на Полину.

Зайка побледнела.

Рассказ подрывника, переданный рысью, казался бредом сумасшедшего.

Он следил из подворотни.

— Девушка, а, девушка! — В противно не по-мужски высоком голосе слышался кураж.

Ему тоже весело.

Она обернулась. Порыв ветра сорвал капюшон, растрепал волосы. Увидев тех, кто был за спиной, прибавила шагу. Промозглый ветер подгонял девушку рваными толчками в спину, хлеща запахом прелой листвы, мокрого асфальта и гарантированных неприятностей.

— Да не бегите так, девушка, — раздалось уже за самым плечом.

— Все равно убежать не получится, — припечатал другой голос, пугающий отсутствием эмоций.

Высокий худощавый мужчина обогнал добычу и заступил дорогу, вынуждая остановиться. Лица видно не было. Тень от капюшона скрывала все его черты, кроме носа. Обыкновенного мужского носа картошкой.

До подъезда оставалось всего двадцать метров.

Не успела.

Он затаил дыхание в предвкушении.

— Попалась! — хохотнул другой, оставшийся позади, чтобы отрезать путь к отступлению.

Девушка вздрогнула и попыталась поглубже спрятаться в капюшон пуховика.

— Телефон, кошелек, блестяшки, — приказал первый.

Девушка судорожно прижала сумку к груди.

— Серый, займись.

Из-за ее спины показался еще один. Подошел ближе, схватил сумку и дернул, вырывая из рук. Девушку электрическим разрядом прошил страх. От неожиданности она резко и шумно вдохнула.

— Без глупостей, цыпа! — предупредил нос.

Тихий щелчок. В руке грабителя тускло блеснул нож. Девушка задержала дыхание.

Третий расстегнул сумку и вывалил все вещи на асфальт. Поднял смартфон, кошелек, покопался в остальном и подал знак главному, что больше ничего интересного нет. Сумку бросил. Недорогая, не брэндовая — не продать.

— Блестяшки, — повторил первый. — Не заставляй драть серьги из ушей.

Сказал — и она сазу поверила: не отдаст сама — вырвет, не погнушается

— Я не ношу серег, — едва слышно произнесла девушка и сняла капюшон, в подтверждение.

В аккуратных ушках, и правда, не было ни дырочки.

— Кольца. Быстро!

Девушка стала снимать, стараясь не отвлекаться на дрожь. Очередной порыв ветра набросил капюшон обратно на голову.

Вот это родители подарили на окончание колледжа. Это на новый год. Пять лет назад. А это сама купила. С первой зарплаты. Любимое. Протянула в горсти.

Грубая рука смела с ладони, будто и не было никогда.

— Скорей. Пора ноги делать. — Уже не так весело поторопил второй, нервно топчась на месте и громко сплевывая.

— Расстегивай куртку, — приказал первый.

Девушка застыла. Горло сжал спазм — ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Первый выругался, придвинулся и рванул собачку молнии вниз. Холод облепил тело противным киселем. Грабитель наклонился, дохнул на шею. Крик никак не мог прорваться сквозь спазм. Первый провел ладонью по шее, подцепил пальцем цепочку и дернул.

Боль короткой вспышкой мелькнула на ее лице. В следующий миг она уже была одна. Звук убегающих ног исчез за углом дома.

Всхлипнув, девушка обхватила себя руками за плечи, потерла лицо ладонями, размазывая немые слезы по щекам. Затем присела и стала запихивать в сумку рассыпанное барахло. Порыв ветра снова ударил. Скоро пойдет дождь. Капюшон слетел.

Он потерял возможность дышать. Вытаращился, не веря собственным глазам. На голове у девушки были уши. Серые. Заячьи. Звериные. Уши! Которых всего несколько минут назад не было!

Спохватившись, она развернулась и снова нацепила капюшон, поднялась, прижала сумку к груди и поспешила к подъезду. Домофон пропищал что-то приветственное. Дверь закрылась с железным лязгом.

Он закашлялся. Уши! Что за хрень? Знал, конечно, что женщины — исчадия ада, но не до такой же натуральной степени!

— Безответная любовь, — подытожил рысь. — В отместку заказал девушку грабителям. Те забрали все ценное, включая охран. Когда они ушли, с ее головы упал капюшон, и он увидел ее уши. Следил за ней какое-то время, а когда понял, что девушка принимает знаки внимания другого мужчины перешел к активным действиям, Инциденты в ювелирной мастерской и больнице — его рук дело, его крестовый поход против порождения бездны. Леонид Лаврентьевич, нужно вызвать бригаду.

Дуал-медведь согласно кивнул.

Получив согласный кивок от дуала-медведя, он снова скрылся в соседней комнате.

— Том, я одного понять не могу, — обратился ко мне Егор, норовящий сковырнуть пластырь с руки. — Как он вообще подошел к дому общины. Как же то самое поле, которое должно отпугивать людей от мест скопления дуалов?

Я легонько шлепнула его по здоровой руке, чтоб не теребил пластырь, но ответить не успела. Вместо меня это сделал подошедший и со вздохом опустившийся на скамью рядом с нам Борис Игнатьевич.

— Все дело в том, молодой человек, что практически все дуалы уже разошлись, а десяток охранов действуют, конечно же, менее интенсивно, чем сотня. К тому же, поле как бы смазывает углы, так чтобы внимание проходящих и живущих по соседству в своем роде соскальзывало с предмета. Им попросту не интересен этот дом и люди, которые сюда ходят. А тот негодный молодой человек, ответственный за эти ужасающие акты вандализма и хулиганства, он пришел сюда с конкретной целью, за конкретным дуалом. Когда у человека есть цель, его гораздо сложнее сбить со следа, и десяти-пятнадцати охранам тут не справиться. Но что за времена пошли! — скрипучий голос преобразился из скрипучего в каркающий. — Никакой культуры ухаживания за дамами! Сплошные истерики! Поверьте мне, дорогой Егор, дамы не любят, когда истерики и показательные выступления закатывают мужчины. В паре это простительно исключительно прекрасному полу.

Я улыбнулась и кивнула, подтверждая слова старого ворона.

Когда приехала бригада из специализированной лечебницы, неудачливого горе-подрывника вывели через задний ход. Парень не кричал и не вырывался, а только скользил рассеянным безразличным взглядом по окружающему пространству.

— Пришлось успокоить его медикаментозно, — объяснил подошедший Володя.

— Ну, вот и все, — произнес Ар, обнимая меня за плечи.

И я наконец-то почувствовала, что напряжение, держащее организм натянутым, словно струна, начинает ослабевать.

— Куда его? — тихо поинтересовался Егор.

— В психбольницу, — вместо змея ответила Тоня. — Парень стал угрозой диаспоре. Так что теперь он проведет там всю оставшуюся жизнь.

Повисла напряженная пауза. Рысенок переводил хмурый взгляд с нас на разбитое окно, с окна на испорченный черным пятном пол, с пола — на собственную руку, заклеенную потрепанным пластырем, и молчал. Я выбралась из рук змея, подошла к нему и обняла

— Все нормально, Том. Я понимаю.

Я кивнула и проводила взглядом уходящих. Парня было немного жаль, но закон дуалов не оставил ему и шанса. Тайна должна быть в сохранности. И если для этого молодому человеку придется провести остаток жизни в четырех стенах, значит, придется.

Когда машина бригады отъехала, кажется, даже дышать стало легче.

— Думаю, теперь, все, кто хотят, могут идти, — произнес Ростислав Александрович. — А с остальными мы продолжим беседу в кабинете. Там чище и не такой резкий запах.

Полина с Тоней еще раз проверили состояние бабушек, все же не каждый день у тех под ногами взрывпакеты взрываются. С ними, к счастью, все было замечательно: закусив острые впечатления успокоительными спиртовыми настойками, они покинули дом собраний общины, оживленно обсуждая произошедшее. Воспоминаний о сегодняшнем им хватит надолго.

— Думаю, мне тоже стоит уйти, — произнес Ярослав. Все же будут обсуждаться внутренние дела вашей общины.

Ростислав Алексеевич согласно кивнул и протянул ладонь приятелю для рукопожатия.

— Боюсь, мне придется вас задержать. Вы Ярослав Третьяк? — обратился к нему рысь, стоявший рядом с главой общины.

— Да. Я вас знаю? — уточнил Третьяк.

— Нет. Комитет безопасности диаспоры, — представился тот, демонстрируя охран с инкрустированными камнями красного цвета, подтверждающими слова рыси. — Вам придется поехать со мной.