— Две ночи, — коротко говорит он. — Две ночи, и мы двинемся в путь. Пока мы потеряли одного — в стенах Эрриал-Тея могли погибнуть десятки. Мы уже перешли к действиям, мы все знали, что будет нелегко. Настало время принимать последствия нашего выбора.

Голос Лифантии звучит отстраненно и самозабвенно. И неясно, произносит ли он эти слова для себя или же повторяет для всех.

Спустя какое-то время, Лераиш выходит из грота, за ним ступает Лигант.

— Его слова безумны! — шепчет последний. — Мы не можем идти дальше сейчас, когда Сэйми без сознания. Да и даже, если она очнется… едва ли она сможет встать на ноги, что можно говорить о перелетах?

— Задержка в одном месте для нас также небезопасна, — отвечает Лераиш. — Быть может, опаснее самой дороги. А Сэйми… в моих силах лететь вместе с ней.

— Но он сказал… он сказал это так, будто не замечает того, что произошло, Лер! Ради своей цели, он готов пожертвовать даже своей дочерью!

— Она знала на что шла! И ты должен был знать, раз вызвался лететь. Также, как и я, как все остальные. Это не развлекательная прогулка, Лигант! Это начало войны. И не ты ли говорил о жертвах? Или уже изменил свое мнение? Мы лишили жизни одного хегальдина; мы собираемся лишить жизни целого народа! Неужели ты все еще считаешь, что все плохое обойдет тебя стороной? Или все хегальдины склонятся также, как тот бедняга? Я могу тебя разочаровать. За стенами Эрриал-Тея тысячи воинов, прекрасно обученных с раннего детства. И они не позволят убить себя легко. Не будет шанса просто улететь, вернуться в недра нашей горы.

— Ты говоришь так, будто знаешь о войне совершенно все.

— Я лишь знаю, что надо быть готовым ко всему.

Взгляд Лераиша скользит вдоль линии горизонта, за которую еще совсем недавно опустилось солнце. Лигант не произносит больше ни слова, кажется, он размышляет над своими словами и словами услышанными. Лишь через какое-то время он говорит:

— У нас кончаются припасы. Пока у нас есть остановка нужно завялить мяса. Неизвестно сколько еще нам лететь.

— Об этом подумаем завтра, а сейчас нам надо отдохнуть.

— Я подежурю первым.

В ответ Лераиш касается плеча друга и удаляется в грот, вход в который они закрыли плащами, чтобы спрятать свет от костра.

Внутри все сидят в кромешном молчании. Запястье каждого венчает стальной наруч, который соединен с копьем цепью — никто не желает расставаться с оружием. Баббар, кажется, даже не пошевелился с момента, когда Лераиш покидал грот.

— Лигант вызвался подежурить первым.

— Я сменю его позже, — отвечает Лифантия, не отрывая взгляда от костра. — Вряд ли ко мне сегодня придет сон.

— Вряд ли сегодня вообще кто-либо уснет, — подает голос Риллах из темного угла. Он допивает остатки воды из фляги, стряхивает последние капли себе на язык. — Сейчас бы не помешало вино. Или пиво. — Он вытягивает ноги и вжимается спиной в каменную стену. — Алкоголь помог бы нам уснуть.

— Алкоголь лишь исказит то, что нам надо сознать, — отстраненно произносит Лифантия.

— То, что мы все можем умереть? — Риллах поворачивает голову в сторону старого шейдима.

— Именно. Но несмотря на это, мы все равно идем к своей цели. И мы ее достигнем.

Несмотря на все опасения, Сэйми приходит в сознание в первую же ночь. Ослабленная и растерянная настолько, что первые несколько мгновений она не узнает даже лица родного брата. Черные глаза со страхом взирают на всех шейдим в пещере, и она успокаивается лишь после прикосновения отца; после того, как его голос шепчет ее имя.

— Сэйя, все хорошо. Мы рядом. Мы с тобой.

Его ладонь прикасается к лицу дочери, и обеспокоенная тьма ее глаз скрывается за опускающимися веками.

— Вот так. — Губы Лифантии оставляют тепло на лбу Сэйми; после чего старый шейдим обращается к Баббару: — С ней все будет в порядке. Поспи, я посижу с ней.

— Только не думай, что я тебе буду должна! — недовольно ворчит Сэйми, крепко сжимая шею Лераиша.

Тот лишь коротко улыбается, смотря перед собой.

— Быть может, тебе придется принести мне в постель завтрак. Ну или хотя бы не так сильно сжимать шею, иначе и я задохнусь.

Крылья Лераиша агрессивно стегают воздух. За время полета Сэйми теряла сознание лишь однажды, и тогда ремни болезненно врезались в шею и спину Лераиша.

— Мне кажется, или солнце здесь садится раньше? — спрашивает Лигант, разводя костер. — Или же я начинаю сходить с ума от дороги. Или от холода. Сколько мы уже пути?

Он касается пальцами отросшей светлой бороды на лице, а затем отвечает на свой же вопрос:

— Достаточно долго.

— Знал бы, как здесь холодно, то прихватил бы еще несколько плащей, — ворчит Риллах, укутавшись в плащ с головой и протягивая ладони к рождающемуся пламени в белых ветвях.

— Знал бы я, что так много будешь ворчать, то прихватил бы кляп для тебя, дружище, — говорит Лигант.

На следующий день Сэйми настаивает на том, что может лететь самостоятельно. И под пристальным вниманием отца и старшего брата, ей хватает сил выполнить перелет до первой стоянки, после которого она с явной неохотой соглашается на то, чтобы ее вновь несли на руках.

— А вообще, это очень удобно, если рассматривать ситуацию со стороны того, что лететь я могу, но не хочу, — хитро щурясь, произносит Сэйми.

Лераиш ничего не отвечает.

— Главное, не сломайся, ведь я нас двоих унести точно не смогу, — улыбается Сэйми, а после паузы добавляет: — А если вздумаешь падать, то хотя бы постарайся смягчить падение мне, приземлившись первым, а то эти ремни потянут меня за тобой.

— Твоя благодарность не знает границ, — отрывисто произносит Лераиш, стараясь не нарушать ритма дыхания.

Ноги шейдим касаются скал ближе к закату.

— Подходящее место для ночевки найти все сложнее. — Лигант упирается руками в колени от усталости.

— А без костра мы замерзнем, — говорит Баббар. Он отстегивает ремни на теле Лераиша и помогает сестре опуститься на землю.

— Нам сильно везет, что здесь есть закрытые от посторонних глаз места. После того паука я вообще неуверен, что огонь в силах отпугнуть тварь таких размеров. — Риллах сбрасывает свой мешок с плеч и тяжело вздыхает.

— Задует, как свечку. — Лигант выпрямляется с хрустом в суставах. — Надо лететь за дровами.

— Мы с Риллахом справимся с этим, — произносит Лифантия.

Переведя дыхание, они раскрываются и вновь взлетают.

От усталости и боли в мышцах Лераиш со стоном ложится прямо на снег. Он расправляет крылья во всю длину, закрывает глаза; грудь его вздымается, а дыхание выходит изо рта белым паром.

— Бедный птенчик, — с наигранной печалью произносит Сэйми, нависая над Лераишем, и он ощущает, как теплое дыхание шейды касается его лица.

— А ведь стоило его поблагодарить, — произносит Баббар, разворачивая меховую подложку. — Никто бы из нас не смог нести тебя по воздуху.

В ответ Сэйми закатывает глаза и фыркает.

— Я скучаю по дому, — признается Лигант. — По горячим источникам. По хорошей еде. По твердым стенам, которые не пускают дождь и ветер. Где много черных глаз, где много улыбок… Эх!.. — он закладывает руки за спину и поворачивается спиной к закату.

— Лучше замолчи!

— Да, и без твоих мечтаний нелегко.

Слышатся недовольные голоса остальных членов группы.

— Неженки! — огрызается Лигант.

После его слов слышится шум, который сопровождает удар стали о сталь. Лераиш тут же вскакивает на ноги и видит, как тело Лиганта обрушивается в нескольких ярдах от него; он переводит взгляд по траектории падения друга, и на мгновения весь мир замирает: огромное существо со щитом в руках хищно скалится ему в лицо, после чего бросается, отталкиваясь хвостом от земли.