Сэйми с Риллахом безуспешно стараются приблизиться к твари, но та слишком яростно брыкается. Риллах отступает и начинает метать джериды. Попавшие в цель, они вызывают новую волну боли, и, звонко воя, паук задевает Сэйми одной из лап с такой силой, что ее отбрасывает, и та после падения беспомощно катится по земле.

Глаза Баббара округляются, взирая на то, как тело сестры глухо врезается в ствол дерева. В тот же мгновение его лицо искажает гнев, и темные вены проступают на его лице. Он срывается с места прямо на паука; атаку подхватывает Лигант, устремляясь прямо под самое брюхо; а Лераиш решает напасть с воздуха.

Первым паука настигает Лигант. Он проносится под тварью, лавируя между огромными лапами и нанося множество колющих ударов снизу, а затем отдаляется на безопасное расстояние, но лишь для того, чтобы повторить атаку. В то же время Лераиш отстегивает цепь от своего копья и метает его в место, что между головой и туловищем. Острие вонзается в плоть, и паук на мгновение замирает. Лераиш замечает заминку и сразу же отталкивается крыльями от воздуха; он устремляется вниз с бешеной скоростью и врезается ногами в вонзенное копье, проталкивая его глубже, так, что огромную тварь пригвождает к земле.

Дело завершает Баббар: он подходит к окровавленной морде паука и хватает его за клещи. С хриплым рычанием размыкает их, выкручивает, и вырывает. Потоки крови врезаются ему в лицо.

Воздух наполняется горячими запахами паучьей крови и крови шейдим.

Лераишу кажется, что реальность проникает в его сознание отдельными, рваными фрагментами. Он видит обезглавленное тело товарища, конечности которого еще продолжают вздрагивать; видит, как кровь продолжает вырываться из шеи.

Каждое движение дается с трудом, будто бы воздух превратился в воду. Баббар прорывается сквозь нее к месту, где Лифантия сидит на коленях, склонившись над телом дочери. Черная кровь отчетливо резонирует на белой коре дерева.

Риллах возится с шейдимами, которых настиг первый удар. Лераиш видит, что все они целы, но находится в шоковом состоянии. Удар был сильным. До слуха доходит едва слышимый шум, кажется, что его источник находится где-то очень далеко; где-то за пределами видимости. Но через несколько мгновений Лераиш ощущает прикосновение, и в тот же миг реальность вновь обретает прежнее течение.

— Надо уходить отсюда! — выкрикивает Лигант, сжимая плечи Лераиша. — Эта тварь может быть не одна!

— Сэйми не сможет лететь, — сдерживая дрожь в голосе, говорит Баббар. Он крепко сжимает тело сестры в своих руках. — Она без сознания.

Лифантия молча смотрит в сторону своих детей. И несмотря на то что его лицо сейчас подобно камню, в глазах же проглядывается настоящий хаос; противоборство мыслей и чувств. Видно, как тяжело ему дается такое самообладание.

— Что с остальными? — спрашивает он у Риллаха.

— В порядке, — отвечает тот. — Кроме За́ккана. Единственное, что мы можем для него сделать — похоронить.

— У нас нет на это времени, — говорит Лифантия. — Лигант прав: здесь могут оказаться и другие. Оставаться для нас слишком опасно. Нужно улетать к скалам, на открытой местности будет безопаснее. Лигант, сможешь найти подходящее место для взлета?

— Но Сэйми не может!.. — восклицает Баббар, но отец его тут же перебивает.

— Крылья Лераиша достаточно велики, чтобы поднять в воздух Сэйю вместе с собой, — произносит Лифантия с туманной интонацией, что находится на границе между вопросом и утверждением.

Лерайе молчаливо кивает, подтверждая сказанное.

— Я мигом! — Лигант убирает копье за спину, и бросается к ближайшему дереву. Делая короткие взмахи, он забегает по стволу к кроне, а затем карабкается по ветвям вверх.

Оставшиеся же, измотанные боем, они все еще сжимают оружие в руках и озираются по сторонам. В темной дымке испаряющегося пота, со страхом и растерянностью в черных глазах.

Кажется, что сердца всех отсчитывает целую бесконечность, прежде, чем ноги Лиганта касаются земли.

— Там! — задыхаясь, говорит он. — Ярдов пятьсот.

Лераиш не без труда извлекает свое копье из мертвого чудовища, остальные освобождают джериды.

Шейдимы сразу же отправляются в направлении, указанное Лигантом. Лифантия ступает первым, за ним — Баббар с сестрой на руках; а остальные бегут следом. И каждый фрагмент пространства кажется враждебным, каждая тень готова материализоваться в новую угрозу. Любой шорох готов оголить клыки.

— Запах крови привлекает хищников, — шепчет Риллах, но его никто не слушает.

Они добираются до крошечной прогалины в полной тишине, словно лес еще не пришел в себя после сражения, и все живое вокруг пристально следит за вторгшимися чужаками. Лераиш отстегивает копье и передает его Лиганту.

— Зачем? — удивляется тот, но принимает оружие.

— В воздухе оно мне не понадобится, — Лераиш снимает ремни, и принимает Сэйми из рук Баббара. Бледная. Бледнее, чем обычно; а от привычной ухмылки лишь тонкие морщинки, в уголках разбитых губ.

— Будь осторожным с ней, — шепчет Баббар, затягивая ремни, вокруг тела Сэйми.

— Как никогда.

Лераиш сам не понимает, почему так отвечает. Он проверяет надежно ли пристегнута сестра Баббара к нему, затем шумно вздыхает и раскрывает крылья во всю длину. Остальные отходят на некоторое расстояние.

Теперь держись, думает Лераиш, направляя мысль и себе самому, и Сэйми. Его руки крепче сжимают тело шейды, а крылья начинают совершать сначала короткие взмахи, но с каждым разом, движения становятся все более уверенными, более агрессивными. Пока круговерть из пыли и земли не заставляет остальных прикрыть лица. После чего следует толчок ногами, взмах, и мощный шум. Кажется, что Лераиш не отталкивается от воздуха, а стегает его крыльями, как кнутом.

В неглубокой пещере, которую удалось отыскать; в молчании, ведь ни у кого не находится слов. И в мыслях каждого происходит рекурсия того, как их товарищ погиб. Захлебывающийся крик; летящая голова, путающаяся во всплесках черной крови; конвульсивные движения рук и ног.

Все воспоминания сгорают в разведенном костре, но затем возрождаются вновь. На поверхности памяти. Раз за разом, пока мыслей не остается вовсе. И каждый ощущает пустоту.

Баббар не отходит от сестры, даже не отводит взгляда от ее бледного лица. Подстелив под нее ее плащ, и укрыв сверху собственным, он почти не двигается. Как та энгонада в лесу. Разница лишь в том, что та сделана из камня.

Лераиш подсаживается ближе к ним.

— Дыхание стало ровнее, — тяжело говорит Баббар, не отрывая взгляда от младшей сестры.

— Она поправится, — подает голос Лифантия. — Сэйя — сильная девочка. Она не раз доказывала это.

— Под луной, она восстановится быстрее, — начинает Баббар, но голос отца прерывает его:

— Снаружи слишком холодно. Тем более ночью.

— Мы можем развести огонь…

— Огонь может привлечь лишнее внимание! — жестко произносит Лифантия. — Сейчас мы слишком уязвимы, Баббар!

В этот раз Баббар решает ничего не говорить.

Взгляд Лераиша снова касается Сэйми, кожа которой охвачена дымкой. Кажется, что она покрыта темным пламенем. Он не впервые замечает, что Лифантия называет дочь: Сэйя, а не Сэйми. Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения.

— Нам нужно дождаться пока она не придет в себя, — тихо произносит Лераиш.

— Мы не можем надолго останавливаться в одном месте, принц. Ведь ваши крылья способны нести по воздуху двоих.

— Но так мы станем еще более уязвимы. Мы не знаем этой местности, не знаем, какие еще твари здесь обитают. Заккан погиб именно по этой причине. Это чужой для нас мир. Чужой и враждебный. И пока я буду нести Сэйми, мы оба будем лишь обузой, мишенью для хищников.

Ни одна из эмоции не касается лица Лифантии, лишь брови едва вздрагивают. Отчетливо чувствуется напряжение, исходящее от старого шейдима, чувствуется его внутренний протест против задержки даже несмотря на то, что его родная дочь едва не погибла в прошедшей схватке, а продолжение пути будет являться огромным риском для нее.