— Я видел такое однажды. И что? Атаковал лишь один, а остальные лишь стояли и смотрели.

— Они готовы были вмешаться, если что-то пойдет не так.

— Значит, змеиный народ — это те ардхи, которые готовы будут вмешаться, если у нас что-то пойдет не так? Они наша страховка? — на лбу Лиганта появляются тяжелые морщины, выражающие степень раздумий, в которые погрузилось его сознание.

— В каком-то смысле.

— Это значит…

— Тихо! — восклицает Риллах. Он вскидывает руку тем самым призывая всех остановиться и замолчать. — Дым. Чуете? Неподалеку костер!

Все шейдимы замирают, и каждый концентрируется на собственном обонянии.

— Я ничего не ощущаю, — шепотом произносит Баббар.

— Я тоже, — поддерживает брата Сэйми.

Взгляд Риллаха направлен в сторону, откуда дует ветер, но за массивными стволами елей и пушистыми ветвями нет ни намека на следы посторонних.

— Надо проверить. — Лигант нервно облизывает губы, поглаживая рукоятку копья за спиной. — Только не всем сразу. Лер, нас вполне хватит.

Лераиш дожидается безмолвного одобрения Лифантии, и только потом кивает Лиганту.

Они вместе начинают двигаться против ветра, придерживая цепи копий, чтобы шелест стали не выдал их присутствия. Осторожно огибая стволы елей, стараясь не касаться ветвей. Шаг за шагом, и Лераиш начинает слышать лишь шум собственного дыхания и шорох земли под ногами. Спонтанного возгорания здесь произойти не могло. Огонь был разведен кем-то. Неужели хегальдины возобновили разведывательные отряды? Невозможно. Слишком далеко от Эрриал-Тея.

— Смотри! — на выдохе произносит Лигант.

Взгляд Лераиша следует в направлении взгляда товарища, вперед, где между деревьями видно отсвет пламени.

— Там.

Они медленно подкрадываются к источнику огня, и свет потревоженного ветром пламени выхватывает из тени белизну перьев. Лигант тут же напрягается, чтобы сорваться с места, но его одергивает рука Лераиша:

— Нельзя! Он может быть не один. Сообщи остальным, а я останусь, чтобы не выпускать его из виду.

После короткой заминки Лигант уходит, а Лераиш остается в укрытии еловых ветвей и вечернего сумрака.

Хегальдин у костра начинает напивать какую-то песенку, слова которой едва слышны. Он устраивается у костра, спиной к тому месту, где прячется Лераиш, и принимается за еду.

Лераиш с пристальным вниманием рассматривает хегальдина, крылья которого закрывают почти весь свет, что исходит от костра. Значит, не из «серых». Отшельник? Нет. Одежда выдает его принадлежность к Эрриал-Тея. Виден даже семейный герб.

Проходит какое-то время и хегальдин начинает готовиться ко сну. Судя по вещам, он все-таки один. И этот факт успокаивает, как и то, что у него нет оружия. К этому времени возвращается Лигант, подтверждая догадки Лераиш.

— Вокруг больше никого нет.

— Его нельзя отпускать.

— Остальные должны быть уже здесь, — произносит Лигант с тем предвкушением, которое обычно сопутствует ему в охоте. — Никуда наш пернатый путешественник не денется.

Он спокойно поднимается и только собирается сделать шаг, как его останавливает детский писклявый голос, который раздается недалеко от них.

— Помогите! Здесь есть кто-нибудь? Я потерялась! Мне страшно! — Лераиш сразу же узнает голос Сэйми, чей силуэт материализуется в ореоле света от костра.

Хегальдин мгновенно вскакивает с места, но замирает, когда его взгляд касается хрупкой женственной фигуры, обладательница которой прячет свои глаза за нарочно растрепанными волосами. И если бы Лераиш не знал той, кому принадлежит голос, то мог бы поспорить, что недалеко от него стоит маленькая беззащитная девочка, которой, действительно, страшно. Но несмотря на приближающуюся ночь, он видит какая улыбка на губах этой девочки; какой взгляд, что скрывается за занавесью волос.

— Что?.. Как ты сюда, попало, дитя? — незнакомец подходит к Сэйми, и та мгновенно вбивает камень в его голову. Хегальдин тяжело оседает у ее ног; он не теряет сознания, но и не в силах оказать какого-либо сопротивления.

В тот же момент из тени леса выходят девять теней и окружают пернатого путешественника, одна рука которого сжимает рану на голове, а на вторую он опирается, чтобы не упасть.

— Я же говорила! — весело восклицает Сэйми. — Ни копья, никакого оружия.

— Кто вы? — спрашивает хегальдин, и по нему видно, что речь ему дается с трудом. Он садится на колени и всматривается на вымазанную в крови ладонь; затем он переводит взгляд на собравшихся вокруг и, кажется, перестает дышать.

— Шейдимы, — добавляет он с благоговейным страхом.

— Я хочу съесть твое сердце и слизать мясо с твоих костей, — злобно шепчет Сэйми, нарочно демонстрируя острые клыки.

— Сэйми! — голос Лифантии заставляет дочь замолчать и отступить на шаг.

— Что будем с ним делать? — подходит к пленному Риллах. Как всегда, последним из всех.

— Как что? — удивляется Лигант. — Убить. Он видел нас, он теперь может принести нам крайне много проблем.

— Как тебя зовут? — игнорируя слова Лиганта, спрашивает Лифантия у пленного, но в ответ звучит не имя. Пойманный путешественник взирает на Лераиша, и губы его дрожат.

— Я знаю тебя! — рука хегальдина поднимается, указывая пальцев в грудь Лераиша. — Проклятый Колоссом принц!

Позади слышится голос Сэйми:

— Какое милое прозвище.

— Как твое имя? — повторяет Лифантия, но пленный не отвечает; в глазах последнего столько паника и страх.

Черный росчерк окрашивает воздух, и удар древком копья лишает незнакомца сознания.

— Вот и все, — подытоживает Лигант. — Какие могут быть вопросы? У него мозги насквозь промыты сказками про злых шейдим.

— Впредь, не делай подобных поступков, — говорит Лифантия голосом, которого Лераиш еще не слышал. — Он мог оказаться тем, кто решил сбежать из мира Эрриал-Тея, он мог оказаться одним из нас. — Лифантия переводит взгляд к дочери, и та вздрагивает. — Тебя это тоже касается. Вы сейчас не лучше тех хегальдин, которые слепо убивают шейдим! Не отшельники ли спасли некоторых из вас? Или тех, кто вам близок. Именно их благоразумие спасло вас, и что же в ответ? Хотите быть тем, за кого вас принимают?

Все выслушивают Лифантию в тяжелом молчании, склонив головы. Лишь Сэйми стоят прямо, скрестив руки на груди, и видно, как в кривой ухмылке кончик ее языка ласкает один из клыков.

После сказанного Лифантия ступает к пленнику и с силой разрывает куртку на его груди.

Ни черных линий.

Ни черного пятна в области сердца.

Хегальдин.

— Сколько почестей, а? — говорит Лигант уже высоко в ночном небе, сразу после того, как они закопали странного хегальдина, что путешествовал в одиночку.

Лифантия распорядился, что этой ночью надо удалиться как можно дальше от места, где они лишили жизни пернатого.

— Меры предосторожности. Или ты хотел оставить его на земле и уповать на то, что ардхи быстро раздерут тело?

— Ну!.. — Лигант пожимает плечами, давая, тем самым, понять о своем наплевательском отношении к тому, что могла бы случиться с мертвым пленником. — А ты заметил выражение на лице Сэйми?

Его заметили все, думает Лераиш, вспоминая, как после приговора, копье Сэйми в ту же секунду врезалось пернатому точно между крыльев, и кончик острия показался из груди. В общем молчании. Лишь шелест цепи, который показался особенно громким.

— Ночью все же приятнее лететь, а? Ночь — это наше время. Во тьме и под луной. И почему только мы продолжаем передвигаться при свете солнца? — продолжает бросаться вопросами Лигант из-за скуки.

— Потому что весь мир бодрствует днем, — лениво отвечает Лераиш. — Тот путешественник, мог найти нас первым. Днем. Во время сна; и неизвестно, что могло случиться в таком случае.

Глава 17

Каин и Лилит

Тьма; и она похожа на черные кулисы, из-за которой просачиваются звуки: неясные, не имеющие формы. Но лишь они позволяют понять, что тьма не бесконечна, что она лишь преграда; и как только это осознание сформировывается в полноценную мысль — тьма рассеивается.