- Вадим! - позвала Кира.
Он вошел с газетой в руках.
- Сейчас газеты, до этого беседы, а еще до этого - разные Гриши да Ленцы, - сказала она с обидой. - А я?
Он отложил газету, прилег рядом. Просунул руку под ее голову.
- Знала бы ты, Кируша, из каких вертепов мы их вытаскиваем… Ты у меня хороший человек…
Она дернула головой, но он не отпустил ее.
- Ты у меня хороший человек, вот я и хотел, чтобы они с тобой познакомились.
Он засмеялся, защекотал ее шею дыханием: - Мы ведь первые, с кем встречается такой подросток. Он и боится, и врет, и еще ничего не осознал поначалу. Ленца, когда обокрасть пыталась…
Кира рванулась, приподнялась на локте.
- Ленца?!
- Я не хотел тебе говорить. Ленца тогда еще ничего не могла осмыслить. И от того, каковы будем мы, первые, кого она встретит в этом своем состоянии…
- Никого не смей приводить больше!
- Не приведу, - сказал Вадим, отодвигаясь. - Люда из детской комнаты получила квартиру, и если явится необходимость…
- Но это же не метод!
- Верно. Не метод. Я человек не изобретательный.
Он поднялся, вышел. И тотчас послышалось шипение, а вслед за ним музыка: Вадим включил проигрыватель.
Кира вскочила, прошлепала босиком в другую комнату, выключила радиолу.
- Ребенка разбудишь!.. И я спать хочу.
Он посмотрел на нее, сощурясь, но ничего не сказал.
- Я устала и спать хочу, - повторила Кира.
Вадим молчал.
- Ты удивительно нечуткий человек, - сказала она, уходя в спальню.
В темноте постелила и легла. Когда Вадим лег рядом, отодвинулась, вжалась в стенку.
- Не надо капризничать, - мягко сказал он. - И ревновать меня не надо. Завтра воскресенье, закатимся втроем на озеро…
Редко-редко выпадали у него свободные дни. Они шли гулять, Вадим нес сына и рассказывал ей о последнем своем деле - был еще им полон. Кира, только что счастливая оттого, что они вместе и не ссорятся, вся сникала, чувство безысходности наваливалось на нее. Сегодня воры и завтра воры, а там и убийство, и нет этому конца, нет и не будет жизни.
- Что скисла, Кируша? - улыбчиво говорил он. - В моем районе их почти не осталось. Заезжие гастролеры или подростки балуются.
Он задумывался. Кира знала: подростки его больше всего и тревожат. Не зря ходит он в детскую комнату. Вот и теперь, совсем недавно, появились у него какой-то Ленька-косой и девочка Катя, бегают к нему в отделение - поговорить. И верит Вадим - до чего самонадеянный человек! - что ни с Ленькой, ни с Катей ничего плохого не случится. А почему, собственно, не случится? Капитан Ивакин приветил? Профилактику, так сказать, провел? Мог бы - собрал всех трудных ребят, при себе держал. Кенгуру…
И снова вспыхивала ссора.
- Ты и на войну меня не пустила бы? - неприязненно спросил он однажды.
- Там - враг, которого нужно прогнать со своей земли. Прогнать - и будет мир. И жизнь. А здесь это нескончаемо!
- Тебя пугает, что дел много?.. А ты не заметила, что почти все дела - мелкие. Ты смотри, Кируша: преступных группировок в районе уже нет - это раз. Подростков, которые воруют, всех и сразу берем на учет - это два. Тех, кто толкает на воровство,- тоже. А вот до тех, кто знал, да молчал и руку не отвел - до тех у нас самих еще не дошли руки. Дойдут!..
- На войне - все, - задыхаясь от обиды «а него и на него, пыталась доказать Кира. - А тут - все в стороне и только ты, такие, как ты…
- Знаешь, - сказал он жестко, - в парке, на озере, изнасиловали и убили девочку. Она звала на помощь, но те, кто слышал, рассуждали, как ты: почему я, именно я? Пусть кто-то другой…
Так они ни до чего не договорились тогда. Только вернулись домой, за Вадимом приехали. Двое суток его не было.
- Но ты мог сообщить! - кричала она. - Меня успокаивали:ты в командировке, но ведь я думала - тебя уже нет!.. Я больше не могу так, я с ума сойду!
Ему было совестно признаться, что за эти двое суток без минуты сна он ни разу не вспомнил о ней. И пока она кричала, он сидя заснул, не успев снять мокрый, покрытый комьями грязи плащ.
…Кира сидела в кабинете, опустив голову на руку, и на столе перед ней лежала история болезни мальчика Гриши, в которой она только что дописала последнюю строчку.
- Кира Леонидовна, из милиции!..
Мгновение Кира смотрела на сестру так, словно то, что она сказала сейчас, было невероятно. Выбежала в коридор и увидела Цуркана.
- Здравствуй, Кира!
- Ты один, Павлик?..
Он кивнул на рослых, как на подбор, парней, надевавших белые халаты, шепнул:
- На опознание привел.
Она переспросила, не отдавая себе отчета в том, что говорит:
- Так ты один, значит?..
Повернулась и пошла в кабинет, прикусив губу до крови.
Потом она вбежала к шефу и запальчиво заявила, что завтра на работу не выйдет, у нее отгул, и шеф изумился ее горячности и не понял, почему она так говорит. Ему было известно: в праздничные дни Ива-кина нередко подменяет дежурных врачей и потом берет отгул…
6
Кира тащила саночки, ни разу не оглянувшись, словно забыв, что в саночках Алька.
Он долго терпел одиночество и наконец не выдержал, окликнул ее, спросил:
- А почему собаки быстрее нас бегают и не поскальзываются? Потому что у них четыре ноги?
- Молчи, Алька. Застудишь горло.
- А как они не перепутывают, которую ногу раньше ставить?
Кира остановилась, нагнулась, натянула красный вязаный шарф на Алькин рот.
Алька немедленно сбросил рукавичку, оттянул шарф.
- Когда я дышу, у меня на шарфе снег делается.
Кира рывком натянула шарф снова, надела рукавичку на теплую Алькину руку, но поскользнулась и едва не упала. Расчищенная дорожка кончилась.
Теперь Кира шла медленно, проваливаясь в рыхлый снег и с трудом преодолевая его сопротивление. Порывами налетал ветер, колко дышал в лицо, шумел высоко в тополях и стихал, чтобы спустя несколько минут налететь снова.
Она оставила Альку возле магазина.
Постояла в очереди, купила молоко, творог и сметану и, нервничая, что получилось долго, выбежала к сыну.
- Не замерз?
- А я знаю, почему, - сказал Алька. - У них ноги мохнатые. Купи мне, мама, меховые сапоги.
Кира не поняла, о чем он говорит, но допытываться не стала. Ответила на его последнюю фразу:
- Меховых сапог не бывает.
- Нет, бывают. У тети Оли меховые.
Кира положила корзину с покупками в санки, сказала сыну:-Придерживай, - и заспешила домой.
У своего подъезда остановилась.
- Вылезай, Алька.
- А я еще гулять хочу, - сказал он, и красные губы его дрогнули.
- У меня нет времени.
- Неправда, у тебя отгул.
Она нагнулась, выдернула Альку из санок (зазвенели молочные бутылки). Раздражение уже овладело ею, но она заставила себя пошутить:
- Как репку.
Алька шутки не принял.
- Я гулять хочу, - трубным голосом проговорил он.
Кира подхватила одной рукой саночки и корзинку, пальцами другой, как крючком, зацепила красный Алькин шарф и потащилась по лестнице. Алька сопел все громче, все решительней, и она закричала, словно он был далеко и плохо слышал:
- Если ты сейчас же не прекратишь, я запру тебя одного и уйду! Так и знай!
Алька затаил дыхание. Рев был предотвращен. А когда дома начала раздевать сына, увидела светлые полоски слез на его лице и мокрые смородиновые глаза.
Она уложила его спать, и он не спросил, как всегда, зачем детям обязательно спать днем, ведь взрослые днем не спят. Он был обижен, смотрел исподлобья куда-то мимо ее уха, и она вдруг подумала: как это может быть, что всего четыре года назад Альки совсем не было. Не было на свете вот этого Альки с его ярко-красным треугольничком-ртом и смородиновыми глазами, с его взглядом исподлобья и особым Алькиным парным запахом, а она жила, училась, смеялась, хотя Альки не было. И, уложив сына, она поцеловала его, а больше понюхала и сказала, что собаки узнают своих не по виду, а по запаху, и пощекотала его шею носом. Алька засмеялся и сказал, что собаки не спят.