– Эх, ты! Такой идеальный план испортил!

За окном промелькнула яркая вспышка и через секунду раздался оглушительный грохот, от которого содрогнулись все стены. Чёрные тучи не пропускали ни лучика света и снаружи сгустилась полная темнота, словно сейчас был не вечер, а уже глубокая ночь. Комнату освещала одна единственная свеча, света которой едва хватало, чтобы слегка разогнать мрак.

– В нас бы не прилетело, – сказал Вася. – Здесь громоотвод есть, интересно?

– Вряд ли. Зато у нас есть наш персональный отводчик всяческих стихийных проявлений. Шары огненные она лихо отводит в сторону, может и молнию отведёт.

– А где она, кстати? – спросил Вася, и они оба неожиданно поняли, что Марину нигде не видно.

– Народ, кто-нибудь знает, где Марина? – крикнул Стас громко, чтобы его было слышно на весь дом.

В ответ раздавалось только отрицание, и Стас не на шутку перепугался, что они забыли девушку на улице при такой-то погоде. А вдруг её там уже деревом привалило? Или она упала от порыва ветра и встать не может? Стас напялил на себя найденный в шкафу дома старомодный пиджак, чтобы хоть как-то защититься от ветра и дождя и нахохлившись вышел на улицу, сразу же закрыв за собой дверь, чтобы не пропускать внутрь ветер. Если Марины не окажется и возле дома, то придётся собирать отряд и идти на её поиски.

Стас Несколько раз выкрикнул имя девушки, стараясь перекричать ветер, но ответа никакого не последовало. Тут сверху что-то громко затрещало, и Стас понял, что это трещит ломающееся прямо у него над головой дерево. Целая половина дерева понеслась вниз, и он резко отпрыгнул в сторону, чтобы не оказаться под ней, но через мгновение ветки вдруг застыли в воздухе и плавно спланировали в другую сторону. Стас задрал голову кверху и разглядел стоящую на самой вершине покатой крыши фигурку девушки, спокойно смотрящей прямо на него.

– Ты чего там делаешь!? – закричал он Марине. – Ветер дунет, равновесие потеряешь и свалишься!

Марина молчала и никак не реагировала. А потом так и вовсе отвернулась от Стаса и стала смотреть на плывущие по небу тучи. Они были словно огромный живой организм, они двигались и дышали, будто по небу плыл необъятного размера кит, плавно взмахивающий своими плавниками и создающий рябь на воде. Тучи то и дело подсвечивали яркие полосы молний, соединяющие небо и землю, а вслед за ними приходил оглушающий и сотрясающий всё вокруг гром. Вместе с новым порывом ветра на землю полетели первые капли воды, которые спустя несколько секунд превратились в проливной дождь. Но Марину это, похоже, совершенно не взволновало, и она продолжала не шевелясь стоять на крыше.

– Нет, ну это уже наглость! Я тут о её здоровье пекусь, а она меня игнорирует!

Разозлённый Стас обошёл дом вокруг и подошел к месту, где за неимением сарая прямо на открытом воздухе лежала собранная в кучу старая мебель, какие-то доски и даже древняя стиральная машина в виде металлической бочки. Стас как смог собрал этот хлам в удобную для залезания горку и стал взбираться по ней наверх. Оказавшись на крыше, он осторожно на четвереньках пополз к Марине, продолжая на неё ругаться:

– Несносная девчонка! А ну не сметь меня игнорировать, я к тебе обращаюсь! Живо слезай вниз!

Когда Стас дополз до неё и уселся на крыше рядом, то она вдруг неожиданно опустилась вниз и тоже уселась, повернувшись к Стасу. В её лице читалась глубокая задумчивость и грусть. Ветер трепал выбившиеся из кос рыжие волосы, которые создавали ощущение пожара вокруг её головы.

– Я хотела понять, – тихо сказала она.

– Что понять? – не понял Стас.

– Я хотела научиться. Но молния мне не поддаётся. Я не понимаю, как та женщина смогла создать подобный разряд из ничего? Там происходит такой сложный процесс, как вообще этим можно управлять?

– А как ты создала целое пылевое облако?

– Поднять в воздух мелкие частицы — это просто…

– Погоди-ка! А ты ведь не помнила, как дралась с той женщиной пришельцем? Тогда почему сейчас помнишь, что делала тогда утром?

– Марина не может помнить. Она блокирует всю связанную со мной память. Зато я помню и вижу всё, что делает она. Я словно наблюдаю за её жизнью на экране телевизора, а сама при этом сижу в комнате без окон и дверей.

Заторможенного бушующим вокруг штормом Стаса вдруг осенило, что ему наконец-то довелось пообщаться с загадочной второй личностью Марины, которую та столь усиленно прячет. Он пытался на ходу придумать наиболее важные вопросы, которые давно хотел ей задать, но ничего внятного у него в голове не образовывалось. Тогда он, стряхивая с лица холодную воду, спросил первое, что удалось сформулировать в предложение:

– Ты Карина? Как… как тебе вообще всё это удаётся?

Прямо над ними образовался невидимый зонтик и капли дождя стали стекать по его бокам, собираясь в ручейки. Стас протянул руки вверх и потрогал свою голову, словно удостоверяясь, что на неё и вправду больше ничего не капает.

– Вот это? – спросила Карина.

– Да, да! Вот это и ещё много чего.

– Я не знаю. Я такой родилась.

– Та женщина, она с тобой разговаривала. Ты знаешь, что она говорила?

– Нет. Я не поняла ни слова, я не знаю их языка.

Снизу раздались крики людей, которые уже вышли на их поиски, и Марина, повернувшись лицом к Стасу спокойно сказала:

– Я пойду спать. Когда я проснусь, то не вспомню этого разговора.

Карина встала, лёгкой походкой прошлась до края крыши и ловко спрыгнула с неё прямо на землю. Потоки дождя, больше ничем не сдерживаемые, вновь обшились на голову подпрыгнувшего от неожиданности Стасу. Он пытался позвать Карину и задержать её, но его, конечно же, снова никто не слушал. Тогда Стас ползком пополз к месту, откуда сюда залезал и стал аккуратно спускаться. Выделывать акробатические номера на скользкой от дождя кровле ему сейчас совсем не хотелось.

***

Сердце Смикса взволнованно билось в груди. Наступил момент истины, и сейчас его ожидает либо успех, либо полный провал. Дверь архива находилась прямо перед ним, и достаточно было сделать всего один шаг вперёд, чтобы сканер сработал. Смикс зажмурился, что повторило за ним и наложенное сверху на его лицо изображение, и шагнул.

Пикнул сигнал и механический голос попросил открыть глаза для опознавания радужной оболочки глаз. Смикс выполнил просьбу искусственного интеллекта и звуковой сигнал прозвучал снова. Из расположенной рядом с дверью панели вырвалась полоска света и провела сверху вниз по стоящей перед дверью фигуре. На экране засветились какие-то показатели и забегали строчки, а потом щелкнул замок и дверь открылась.

Смикс чуть не закричал и не запрыгал от радости. Чтобы удостовериться, что глаза его не обманывают, он подошёл к экрану и прочитав высветившиеся на нём данные. Зрительный образ был подтверждён, а физические параметры полностью совпадали с параметрами Владычицы. Механический голос снова заговорил:

– Приветствую Вас, госпожа Великая Владычица, пожалуйста, проходите. – После этих слов Смикс зашел внутрь и голос продолжил: – Я могу Вам помочь найти интересующие Вас данные?

Вот это было бы очень кстати, подумал Смикс. Но разговаривать с искусственным интеллектом он не мог, потому что тот сразу бы распознал его голос и поднял тревогу. Тогда Смикс отрицательно мотнул гордо поднятой головой и прошествовал к терминалу для самостоятельного поиска. Он стал вводить различные фразы, которые могли бы хоть как-то навести его на нужный след, но требуемое найти ему никак не удавалось. Вскоре он обнаружил, что планета, которую они называли исключительно «Земля», имеет и множество других самоназваний. Тогда он нашел общее название планеты, задействованное на звёздных картах Шасим и стал производить поиск по нему.

Информации было просто огромное количество. Архивы содержали всё, что только можно было хранить в архивах, от исторических данных, до известных научных достижений каждого народа в отдельности. Только архив Владычицы содержал полнейшие данные о галактике, доступ к которым имелся лишь у очень немногих. У разных кругов общества имелись разные части этих данных, но многие из них были урезаны и переработаны, поэтому учитель Кхас им не доверял и всегда старался исследовать всё сам. Когда-то были времена, когда доступ в главный архив мог получить каждый, кто занимался научной деятельностью, но их не застал даже сам учитель, который часто сокрушался по этому поводу.